Слезинка на щеке
Шрифт:
Джонни посадил Бет на плечи, и они последовали за Фернандой вниз. Оказавшись внизу, они продолжили свой путь по песку, где между камнями пробивались сорняки, а сам песок был усыпан сосновыми шишками и изрыт норками. Главная улица поднималась вверх к колоннаде в греческом стиле чередой крутых ступеней.
«Я поднимусь туда, — сказала Фернанда. — Давайте, вы немного осмотритесь снизу, а я пойду одна. Я смогу лучше это прочувствовать в одиночестве».
Они смотрели, как она идет, уверенно ступая в своих сандалиях, новая юбка хлопает на ветру, ярко отсвечивая голубым и красным на фоне
Настал момент, когда она может поговорить с Джонни, и Доркас в нетерпении обернулась к нему: «Пожалуйста — я хочу с тобой поговорить».
Слова нарушили мечтательную тишину, и Джонни покачал головой: «Это не место для тревог. Забудь их на сегодня».
Они нашли низкую стену, где разросся вьюнок, и, когда Доркас села, откуда-то выскочила маленькая ящерица и юркнула в трещину. Джонни стоял, глядя по сторонам. Он направился к большой куче камней, остатков тумбы и наклонился, чтобы изучить слабую отметку, все еще сохранившуюся, невзирая на разрушительную работу времени.
«Смотри», — сказал он.
Спокойствие этого места, его поющая красота несли успокоение. Нетерпение, бурлящее в Доркас, слегка ослабло, и напряжение отпустило ее. Она наклонилась к нему, чтобы увидеть надпись. Она состояла из одного слова.
«Ты знаешь, что это значит? — спросил Джонни. — Они часто его употребляли, эти древние греки. «Будь счастлив». Вот так — «Будь счастлив». Возможно, это было прощание с ушедшими и утешение еще живущим».
Что-то в ней потянулось к смыслу этого слова, чтобы прочувствовать его. Джонни взглянул на нее и отвел глаза, как будто он не хотел вторгаться в область ее личных переживаний.
«Камирос относится к доперикловым временам, — сказал он. — Но они уже тогда обладали мудростью, которая как-то миновала египтян. В Египте люди жили в предвкушении загробной жизни и в постоянном страхе перед богами. От настоящего они не ждали ничего, кроме страданий. Но, отдавая почести богам, греки верили в человека. Они принимали трагизм жизни, но верили, что в самом человеке есть что-то благородное. Они были реалистами в лучшем смысле слова». Доркас так часто слышала подобные вещи от своего отца.
«Да, с севера пришли варвары и все это разрушили», — печально сказала она.
«Не все, — сказал Джонни. — Сохранилась сокровищница человеческой мысли. Наверное, каждый вздох цивилизованного человека берет свои истоки здесь, на земле Эгея».
Он сел рядом с ней на стену. Бет радостно носилась по маленьким каменным комнатам, разговаривая сама с собой, погруженная в свой мир. Теперь, когда они сами стали частью этого места, сквозь тишину стали проступать прятавшиеся вокруг звуки. На хребте в вершинах сосен шумел ветер, где-то пели цикады. Из-под земли доносилось журчание воды, бегущей по трубам. Воздух был напоен ароматом сосны, морской солью. За обрывом прибрежная морская вода сверкала изумрудной зеленью. Ничто не могло затмить этот воздух, этот солнечный свет, этот вид на море. У Камироса не существовало секретов — он весь был как на ладони в этом теплом, золотисто-медовом сиянии. Будь счастлив — гласили слова на крошащемся камне.
Джонни присел рядом с ней, и между ними вспыхнуло взаимопонимание, как это уже случалось не раз.
«Ты успокоилась? — спросил он. — Скажи, о чем ты хотела со мной поговорить?»
Она почувствовала, что освободилась от ужаса, оставшегося от сна, обнаружила, что в состоянии говорить, не переходя на испуганную скороговорку. Она начала ему рассказывать все, что с ней случилось. Как мадам Каталонас показала ей знак Константина на скульптуре, которую он создал — знак афинской совы.
«Ты понимаешь, что это значит? — сказала она. — Два кружка как совиные глаза. Сова — это Константин. Теперь ты мне веришь?» — Она легко коснулась его руки быстрым, молящим движением. Он ободряюще сжал ее пальцы.
«Я тебе верю», — сказал он.
Она стала объяснять, как мадам Ксения определила, что Замок Принцессы — это гора Филеримос.
«Там Константин, наверное, и спрятал мраморную голову. Так сказано в записке. Если я на верном пути, то голова еще там, зарытая в землю. Джонни, давай поедем на гору и посмотрим».
«В час дьявола?» — сказал он с улыбкой.
«Конечно, если мы улизнем от Фернанды, давай поедем завтра. Я думаю, что не стоит мешкать».
«Ты не хочешь брать Фернанду?»
Безмятежные мгновения кончились. Она едва не закричала.
«Нет, я больше ей не доверяю. Она вошла в мою комнату и унесла серебряную монету с совой. И она пытается отобрать у меня Бет. Неужели ты не видишь, Джонни?»
В его глазах вновь появилась тревога. Он крепко сжал ее руки и держал их, пока она немного не успокоилась. Она заговорила ровнее, все еще пытаясь заставить его понять.
«Я не поручусь, что Фернанда не пытается завершить какое-то дело Джино лишь потому, что он бы этого хотел. Отвези меня на Филеримос, Джонни!»
Но он не стал обещать.
«Посмотрим», — сказал он и кивнул головой в сторону греческой надписи на камнях.
Она в нетерпении вырвала руки: «Как я могу быть счастлива, когда все так плохо. Как мне найти путь к счастью?»
«Это означает больше, — сказал Джонни. — Ты помнишь знаменитую надгробную речь, которую произносил Перикл после того, как Афины потеряли в войне так много молодых воинов? Он не просил тех, кто его слушал, не скорбеть. Он не говорил, что это была благородная жертва и надо забыть скорбь. Он ожидал от них, что они примут случившееся. Примут скорбь и боль и пойдут дальше с тем, что в них осталось. Смотреть фактам в лицо и идти вперед. Вчерашние факты не всегда становятся фактами сегодняшнего дня».
Она чувствовала лишь что-то из того, что он хотел сказать, но она была все еще испуганной пленницей своего прошлого. Что она должна стряхнуть опутывающие ее воспоминания, которые ее связывают, и отделить настоящее от того, с чем уже покончено. Но она сама этого хотела, и только она сама знала, как этого трудно достичь. Если те, кто ей угрожают — это реальные люди, тогда ее беспокойство оправдано и имеет под собой вескую причину. Если что-то из этого, а может быть и большая часть, происходит исключительно от ее больного воображения, тогда ее положение действительно ужасно, и она должна постараться из него выбраться.