Слёзы Марии-Антуанетты
Шрифт:
— На что?
— На портрет этой женщины! Вчера ночью, перед тем как лечь, я снял его и поставил лицом к стене. Никак не привыкну к этой физиономии! А теперь посмотри!
Дама Флоринда заняла свое прежнее место, с вызовом взирая на пришельцев, и взгляд ее был еще более неприятным, чем когда-либо.
— Может, сожжем его? — предложил Морозини.
— Как бы это не привело к совсем уж драматическим последствиям! Вдобавок тогда надо уничтожить и бюст в мастерской. Если План-Крепен, наша домашняя праведница, знакома с кем-нибудь в архиепископстве,
Они ликвидировали следы своего присутствия, тщательно закрыли ставни и окна. В тот момент, когда Адальбер выводил машину, Альдо заметил, что в почтовом ящике, приваренном к решетке, лежит письмо. Оно было адресовано мадемуазель Отье и пришло из Буэнос-Айреса. Никаких данных об отправителе на конверте не было. Твердый почерк говорил в пользу предположения, что автором послания был мужчина.
— Я так и знал, что у нее есть любовник! — заявил Адальбер. — Иначе оставалось бы только удивляться, ведь она такая красивая девушка!
— Почему обязательно любовник? Вполне возможно, что это… просто деловое письмо!
Адальбер расхохотался.
— Неужели ты настолько задет?
— Девушка несчастна, это очевидно! Если бы у нее была какая-то любовная история, пусть даже и в Аргентине, она выглядела бы совершенно иначе.
— Возможно, она потому и несчастна, что ее возлюбленный далеко… или женат?
— Хватит! Прекрати кропать скверный роман и заводи машину!
— В любом случае ты увидишь, какое впечатление произведет на Каролин это письмо, когда передашь его ей. Или ты доверишь это мне?
— С чего бы? Его нашел я, а не ты!
Смех Адальбера слился с рокотом мотора. Альдо откинулся на спинку сиденья, скрестил руки на груди и упрямо сжал губы. Отвечать он не собирался. Бывали моменты, когда дражайший Адаль доводил его до белого каления…
Спустя некоторое время Альдо позвонил по внутреннему телефону в комнату мадемуазель Отье. Трубку сняла План-Крепен: Каролин ушла прогуляться по парку.
— Попробую отыскать ее, мне нужно с ней поговорить, — поспешно сказал он, опасаясь, что любопытная кузина увяжется за ним.
Близость гостиницы к Трианонам и Деревушке королевы была не единственным ее преимуществом. Этим утром стояла чудесная погода. Солнце согревало листву и лужайки, по которым только что прошлись граблями садовники. Для посетителей выставки время еще не пришло, и парк наслаждался покоем… можно сказать, королевским! Гулять в нем было настоящим счастьем. Пение птиц обычно заглушало неприятный хруст гравия под ногами и надоевшие комментарии, чаще всего лишенные даже тени поэзии, которая одна могла бы передать красоту, изящество и величие этого уникального места, неотрывно связанного с историей. Чем изрекать банальности, лучше уж помолчать. Разве тишина — не лучший способ уловить далекие отзвуки времени?
Сначала он пошел по аллее, ведущей к обоим Трианонам, потом свернул
Услышав шаги, она инстинктивно обернулась и впервые одарила Морозини искренней улыбкой.
— Я знала, что вы вернулись. Я видела вашу машину перед гостиницей. Мне стало легче, потому что я была очень встревожена.
— Чем, боже мой?
— Тем, что дом мог сделать с вами. Порой он бывает… ужасен.
Улыбка исчезла, губы дрогнули и скривились. Она хотела закрыть рот ладонью, но Альдо опередил ее: бережно взял за руку и поцеловал тонкие пальцы.
— Как в тот раз, когда вы сидели под зонтиком в саду? Так вот, мы с Видаль-Пеликорном провели очень спокойную ночь.
— Правда? Ничего не случилось?
— Ничего… точнее, ничего, кроме одного, совершенно невинного происшествия. Я расположился в вашей спальне, но гранитный взор дамы Флоринды раздражал меня. Тогда я снял портрет и поставил на пол, лицом к стене. Признаюсь вам с некоторым стыдом, на вашей постели я спал ангельским сном. Вдыхал аромат ваших духов, что, наверное, и оградило меня от дурных снов. Это было чудесно. А кошмар вернулся только утром, когда я увидел, что портрет вновь висит над кроватью.
— О господи!
Глаза ее вновь наполнились тревогой, и Альдо внезапно ощутил желание обнять ее, успокоить, передать ей свою силу. Но он удовлетворился тем, что взял ее под руку и предложил:
— Может быть, пройдемся? Здесь мы слишком на виду, а мне нужно поговорить с вами.
Она позволила вести себя, как потерявшаяся маленькая девочка. Альдо чувствовал, как дрожит ее рука. Девушка крепче прижалась к нему, и это еще больше сблизило их. Не говоря ни слова, они обогнули Малый Трианон слева, прошли вдоль искусственного озера и поднялись на небольшой холм, окруженный деревьями. На его вершине стояла элегантная мраморная ротонда с куполом на двенадцати коринфских колоннах и со статуей в центре. Внутри была скамья из белого камня, на которую они и сели. Лицо девушки осветилось улыбкой.
— Вы привели меня в храм Любви? Почему?
— Я задумался, и это получилось случайно. Увидел скамью и повел вас к ней без всякой задней мысли. Вам это неприятно?
— Вовсе нет! Я даже считаю… что здесь очень хорошо, — сказала она, с наслаждением вдыхая утренний воздух, уже прогретый солнцем.
— Я очень рад. Это поможет мне кое-что предложить вам, Каролин. Вы позволите мне называть вас так?
Девушка кивнула, и он продолжил:
— Каролин, даже если вам это кажется трудным, вам нужно отказаться от своего дома!