Слезы на камнях
Шрифт:
Ты пережила три свои смерти, а, значит, можешь смело жить, если не вечность, то хотя бы век".
Шамаш заглянул ей в глаза, понял ее мысли. Конечно же, он понимал, каких слов ждала от него девушка. Но сказал совсем другое.
– Во сне.
– Во сне? – в первый миг она решила, что бог солнца шутит, стремясь подбодрить упавшую было духом собеседницу. Ее губ тронула улыбка. Но уже через миг, стоило ей взглянуть на повелителя небес, как следы веселья исчезли с ее лица. Шамаш был серьезен. Он не шутил, а, значит, ей было не
Мати даже испугалась, что эта случайно вырвавшаяся на свободу улыбка не понравится небожителю, Который, увидев, что девушка смеется над такими серьезными вещами, может решить, будто она слишком мала для столь серьезного разговора и прервать его, так и не ответив на все ее вопросы.
– Да, малыш, – он словно не замечал ее веселья. В глазах Шамаша была грусть. Он повернул голову, бросив взгляд в сторону, за плечо юной караванщицы, словно для того, чтобы увидеть ее тень. – Во сне… – тихо повторил он.
– Во сне, – на этот раз Мати задумалась над его словами. И поняла: – Да! – она вспыхнула радостью. – Ты ведь имеешь в виду тот сон, о котором дядя Евсей сложил одну из своих легенд? Конечно! Но тогда ведь ты спас не только меня, но весь караван. Или… – она с сомненьем глянула на собеседника. – Тогда каравану не было суждено умереть, только мне?
Он кивнул.
– Но почему! – она не понимала этого, не могла понять! Как так могло быть, что в один и тот же миг кому-то было суждено спастись, а другому – нет. Но… А ведь она и не должна была ничего понимать. Судьба – то, что слепо принимают, беспрекословно подчиняясь, не более. Вот только к чему тогда весь этот разговор?
Или для того, чья судьба уже была раз изменена, все не так? – Шамаш, почему ты спасаешь меня? Неужели моя жизнь важна? – улыбка вновь коснулась ее губ. Она спрашивала о самом невероятном, словно очерчивая круг между реальностью и грезами. И, потом, пусть всего лишь на мгновение, только фантазируя, представить себя в самом центре событий, в которых грезилось пробуждение от вечного сна для спящих и мир тепла и зелени для живых! – И поэтому ты пришел в наш караван, да? – она ожидала совсем иного ответа, когда этот был просто невероятен. – Ради меня?
– Может быть.
– Но ты не уверен? – продолжала допытываться она.
Шамаш развел руками, словно говоря: "Как можно быть уверенным в причинах, когда порою трудно поверить даже в реальность случившегося?" -Все очень сложно, – проговорил он.
– Но я должна это знать! Я хочу! Что же ты медлишь? – она торопила его, стремясь поскорее узнать правду.
– Малыш, я не знаю, почему дракон принес меня не к городу, от которого на несколько дней вокруг исходят волны магии, а в мертвую снежную пустыню. Может быть, ему просто не хватило сил, а, может, тому была другая причина. Я не знаю, случайно он выбрал ту часть пустыни, где стоял ваш караван, или нет. Мне лишь известно, что все случилось именно так, а не иначе. И, случившись, изменило твою судьбу.
– Ты мог просто оставить меня умирать.
– Не мог.
– Почему?
– Потому что ты была ребенком, а дети выше всех законов, даже законов судьбы.
– А если, спасая меня, ты наносил смертельную рану этому миру?
– Он мне совершенно чужой, – спокойно ответил тот. – Мне безразлично, что с ним случится.
– Было безразлично? – переспросила девушка, хотя и знала, как аккуратен в словах Шамаш, не допускавший никаких оговорок. Она подумала, что бог, которого не трогало течение времени, забыл о его ходе. Но, с другой стороны, это ведь был бог времени.
– Было, есть… Какая разница? – пожал плечами Шамаш.
– Но ты живешь… идешь по нему уже столько лет!
– И что же? Оттого он не стал мне ближе и родней.
– Но он… – вспыхнула было девушка, однако огонь в ее глазах угас быстрее, чем искра успела превратиться в пожар. – Какая разница? – пробормотала Мати, опустив голову. Ее лицо говорило: "О чем я спорю? Зачем?" Конечно, ей очень хотелось бы, чтобы земля стала и для бога солнца домом, если не навсегда, то хотя бы на то время, что он странствует с караваном по просторам снежной пустыни. Но не могла же она заставить его думать, чувствовать иначе, чем было на самом деле?
– Возможно, – между тем вновь заговорил небожитель, в глазах которого была грусть, – я со временем и полюблю его так же, как любишь ты. И перестану чувствовать себя чужаком. Но это случится не раньше, чем он признает меня. Пока же, – он наклонил голову, – меня не связывает с ним ничего. Даже судьба, которой у меня нет. Только ты, – он взглянул на девушку. – И твой караван. Ведь это ваш мир.
– Наш… – Мати вдруг стало грустно. И одиноко. Словно снежная пустыня обратилась бескрайней трещиной в основании бездны.
Когда она, переборов себя, все свои страхи, сомнения, а, главное, обиду, шла к Шамашу, мысленно она представляла себе, что случится, что может случиться потом, словно пытаясь предугадать события. Она спешила пережить их, пугая себя одним будущим и успокаивая другим.
В первом Шамаш должен был просто прогнать ее, даже не выслушав. Во втором он рассказывал ей светлые, чудесные сказки, как в детстве, которое, как ей казалось, осталось уже где-то далеко позади. Ей казалось, что третьего не может быть. Но почему же наяву все совсем иначе?
Этот затянувшийся разговор… Он был таким тяжелым! Никогда еще ей не было так трудно говорить с Шамашем, слушать его. Прежде он казался ей добрым магов, сказочником, исполнителем желаний, которому были подвластны все миры и наяву и во сне.Сейчас он стал в ее глазах другим. Таким, каким она не видела его никогда.
– Ты так и не сказал, почему постоянно спасаешь меня, почему спас тогда.
– Без тебя бы ничего не было.
– Как это? – удивленно спросила она.
– Если бы не ты, я б не попал в этот караван.