Слезы Огня
Шрифт:
— Как рана? — и покосился на перебинтованную ногу дружинника, лежавшую поверх одеяла.
— Ноет, — ответил Лотти и улыбнулся, — Как праздник? Подарок удался на славу? — рука потянулась к кувшину и уже через мгновение раненый припал к напитку, жадно глотая.
Торстен фыркнул.
— Куда там, — произнес он и вздохнул, — Гуннара не поймешь. Вроде бы и рад, что я девку приволок, но способ доставки ему, видите ли не понравился. А мое мнение — подарили, так оприходуй и радуйся заботе друзей, так нет. Он возмущаться стал. Совсем переменился Гуннар, как мы от отца его
— Ага, — согласился Лотти, вернув кувшин на стол и отер усы, — Как девка стал. Бабу пожалел. А раньше каким был? — и Лотти вопросительно уставился на Торстена, — Как набег, так половина девок все его, а сейчас с одной справится не может. Жалеет. Может еще и женится на рыжей своей, вместо княжны! — и мужчина засмеялся. Затем неловко дернул ногой и смех стих, сменившись протяжным стоном.
— Будь неладен этот посол! — прошипел он, потянувшись к ране.
— Жаль, что не пришил ты его, — посетовал Торстен.
— Да пришил бы, если б не его дружки, да и сам шибко прыткий оказался.
Торстен покосился на раненую ногу.
— Я заметил, — сказал он.
— Главное, что посол не знает, кто на него напал, — произнес он после некоторого молчания, — Может и догадывается, да доказательств ведь нет!
— Я был осторожен и ушел незамеченным, — кивнул Лотти. Кувшин с медом снова оказался в его руках, — А его люди пока причитали над телом, так столько времени потеряли, что я и был таков, — он сделал глоток, — А может и сдох посол, — добавил он вдумчиво, — Я дважды его ранил и во второй раз серьезно. Вряд ли его успели довезти до города, а насколько я знаю в княжеском отряде лекарей не наблюдалось.
— Видят Боги, я бы хотел этого, — протянул Торстен.
Лотти снова приложился к кувшину, а затем повернулся к северянину.
— Мне вот интересно, чем он так помешал, что ты его убить решил? — спросил он.
— Да ничем, — пожал плечами Торстен, — Ты же знаешь, как я отношусь к Гуннару. Мы с ним как братья и мне очень не понравилось то, как заносчиво вел себя этот Булат с моим вождем. Да еще и победил его в бою, опозорил. Я не мог позволить ему уйти ненаказанным, а вызвать при Гуннаре не посмел. Он не разрешил бы мне провести бой.
— Не разрешил бы, это точно, — кивнул Лотти.
— Вот я и решил проучить этого посла. Да еще и девка тут замешана. Гуннар был расстроен тем, что она выбрала не его.
— Ясное дело.
— Вот я и подсуетился!
— Ага. А он не оценил, — поддел Лотти.
Торстен забрал из рук дружинника кувшин и сделал большой глоток.
— Не оценил, — печально произнес северянин и снова приложился к меду.
От знахарки и из хутора уезжали молча и с поспешностью. Булат даже не рискнул обернутся, чтобы увидеть, а он это чувствовал, что старуха смотрит ему во след своим прозрачными водянистыми глазами. Он все еще вспоминал то видение, навеянное ему дурманящим зельем знахарки. Вспоминал и чувствовал, как с силой бьется его сердце, стоило ему вспомнить то, что он увидел тогда подо льдом.
— Нет, быть такого не может! — не выдержал он и произнес вслух. Видение снова вспыхнуло в памяти. Яркое и такое правдоподобное,
— Куда направляемся? — уточнил ведущий дружинник и покосился на своего предводителя, намекая ему на раны.
— Куда, куда, — Булат открыл глаза, — К князю, конечно, а потом домой.
— Ясно! — кивнул дружинник и скомандовал поворот на городскую дорогу. Съехали с тракта уже ближе к вечеру, решив ехать всю ночь, чтобы быстрее привезти вести князю. Булат иногда кривился от боли — давала знать о себе рана на плече. А та, на груди, что казалась опаснее, почти не волновала мужчину. Что наколдовала над ним знахарка, пока он находился без сознания, Булат не знал. Он помнил только то свое видение и эти льды, бесконечные, да высокие горы…и лицо Вереи, застывшее под толщей льда.
Дьярви переоделся в человеческие одежды и вышел на дорогу, ожидая своего спутника. Тот мешкал, переодеваясь, а когда вышел, оборотень смерил его презрительным взглядом.
— Что не так? — удивился Хредерик.
— Да ничего, — ответил Дьярви, злясь на сову, что тот так долго копался. А потом молодой оборотень понял, что дело не в скорости Хредерика и не в том, быстро он одевается или медленно. Сова просто раздражал его сам по себе и никак с этим раздражением сын Брунхильды справится не мог. Он иногда поражался, почему его мать, такая сильная, такая величественная и умная водит дружбу с совиным оборотнем…и не находил ответа, а спросить мать так и не удосужился.
— Прибыли, — между тем произнес Хредерик.
Дьярви нахмурился, глядя на огни, горевшие в окнах домов большой деревни, расположившейся у реки, что несла свои воды в большое синее море, находившееся где-то там, совсем недалеко от места, где стоял оборотень. Иногда Дьярви даже казалось, что стоит втянуть в себя свежий ночной воздух, и он почувствует солоноватый запах морских волн и водорослей, гниющих на берегу.
— Мать говорила, что наказала людям уехать с севера и поселится как можно дальше.
— Они ее не послушались, — кивнул сова.
— А что ж ты не вмешался? — прищурил светлые глаза волк.
— Не вмешался, поскольку мне наказано было только присматривать, что да как. Я после рассказал обо всем твоей матери, и она решила ничего не предпринимать. Для нее было главным, что люди, взявшие на воспитание Огонь, ушли прочь из северных земель, что находятся под властью колдунов.
Дьярви пожал плечами. Что ж, так даже проще, решил он. Не надо нестись куда-то за тридевять земель за этой неизвестной девчонкой, такой важной для стаи.
— Что ж, пойдем, — сказал волк и вышел на тропинку, ведущую к деревне. Хредерик последовал за ним.
Спуск длился недолго и вот они уже прошли к воротам, за которыми из встречал заливистый собачий лай. Дьярви скривился, слушая его, но движения не замедлил, продолжая идти дальше. Хредерик вырвался вперед, чтобы указать путь к нужному дому. Вокруг, один за одним, оживали собаки и скоро вся деревня наполнилась их лаем.
У двора Везича царила тишина. Их псина сдохла прошлой зимой, а новую так и не успели завести.