Слипер и Дример
Шрифт:
поворачивался на сто восемьдесят градусов и кричал: «Алга!» Вот смотрю я на Дримера со
Слипером, и единственное, что мне приходит в голову, так это «Алга!».
— Хм-м…
— Да уж, не зря хвостом машу! Ну, давай уже дальше! А то на балкон уйду нафиг.
Слипер легко бежал по сухим иголкам высохших листьев.
голове билась истерично об затылок идея. Наконец-то он придумал, чем удивить по-настоящему
Дримера. Сколько братья прошли по этому Лесу в своё время, сколько излазали болот и оврагов!
Везде братцы искали лазейку, но всегда глумливый волшебный лесопарк возвращал их к тому
месту, откуда Слипер и Дример начинали свои прогулки, к месту их утреннего пробуждения. Это
незыблемое правило, с одной стороны, гарантировало им невозможность заблудиться, но с другой
стороны, братья всегда чувствовали навязанную ограниченность своей свободы передвижения.
Дом стал казаться им тюрьмой. И эта мысля в последнее время стала уж и вовсе навязчивой.
16
Стоило им пойти в Лес бесцельно, как он возвращал их кругами обратно.
Их путь всегда был ограничен конкретной целью. Стоило её достичь — и н[а] тебе снова и с
начала, ты опять пришёл к Дому, куда бы ни ходил. Цели сами как-то прикипали к братьям
периодически. То письмо придёт странное на порог, а то кто-нибудь из жителей Леса сам принесёт
весть о ком-либо, нуждающемся в братьях. И они сразу собирались в дорогу. А что было ещё
делать? Кормёжку искать да на вызовы по «03» выезжать.
Лес определенно был в чём-то разумен, в этом братья не сомневались. Но был ли этот разум
механическим устройством или потешающимся над ними существом — оставалось непонятным.
Им было подвластно менять в Лесу многое, но не сам принцип постоянного навязанного возврата
к Дому. И это оставалось той занозой, которая не давала им покоя. И братцев можно было понять.
Никто из нас не любит чувствовать себя направляемым против воли. Братья втайне лелеяли мечту
докопаться до этого секрета, и вот Слипер теперь радостно мчался по прорезаемому лучами
солнца Лесу, предвкушая победу. Ещё только пришло письмо от Эников и Беников, как он сразу
сообразил — вот шанс разорвать цепи круга. Ибо Эники и Беники жили весьма на краю лесном,
который по преданиям тишиной был нехило помят. Теперь братья обрели шанс пройти до конца
Леса и узнать, что же находится за ним. Слипер рассуждал так: «Если принять за отправную точку
с запятой обстоятельство, будто Дом всегда является центром Леса, что неоспоримо за неимением
доказательств, то вся эта
— …нас, что ли? Да ну? Да не могёт такого быть! Ты, браток, не торо-писька и не отно-сиська к
этому так серьёзно».
Он остановился, перевёл дыхание и думкнул вслух:
— Интересно. То есть вроде как Лес отражает наше состояние. А вдруг наоборот? А вдруг я —
отражение своего отражения?
— Вау! — ухнула восхищённо притаившаяся наверху в ветвях Зверогёрл и поскакала прочь по
сучьям, обгоняя Белок-Парашютяг и вереща: — Я, блин с компотом, отражение своего отражения!
Я — отражение своего отражения! Вот это мне крышу-то отбросило, аж черепица визжит!
Слипер рассеянно покачал головой ей вслед и зашагал дальше уже медленнее, рассуждая
спокойно, с разумением:
— Надо бы к братьям Водянистым зайти. Они-то уж про отражения всё знают. Всю жизнь в
воде сидят да болтают заумности. Забалтывают, понимаешь, нашего брата путника. Тут он
отражением своим и становится, заболтанный путник, и как спутник сам вокруг себя болтается
запутный…Ох, что-то я совсем запутался непутёво!
Перед его ногами через тропинку запрыгали Тютельки, как всегда ловко попадая друг в друга.
Слиперу пришлось остановиться и подождать, пока те закончат свою чехарду, а затем он
продолжил ходячую беседу с самим собой:
— Нечего вибрировать самому напрасно. Мозги — не пейджер! Спокойненько ща доковыляем
до перепутья, а там у кого-нить запросим маршрут до Водопроводных братьев по разуму.
17
Так он, бормоча себе под нос, дошёл до развилки. Глядь, стоит камень посреди неё в аккурат.
На нём, как водится в Лесу, небрежно накаляканы были разные жизненно-бытовые объявы и
самоутверждения всяческих личностей. Слева — «Рейв гавно! Рэп круто!», чуть выше — «Панки
хой!», внизу шёл бытовняк — «Ищу моржу, в сердцах стужу!» и «Стираю всё, от постельного
белья до секретных файлов!». Вверху сияло «Всю власть …!» (последнее слово в надписи было не
раз стёрто и заменено, как и водится в любой истории любой планеты) и «Здесь был Топоног,
затоптал кого мог!», а внизу шло наперекосяк утверждение, обратное первому, то есть «Рэп гавно!
Рейв круто!».
Крупная официальная надпись посередине каменюки гласила: «Куда ни пойдёшь — везде
какая-нить херь да случитца!»
— Мудро. По крайней мере, с иронией и большим жизненным опытом написано, — утвердил
Слипер прочитанное, поправив на спине жёлтый рюкзак. — Один хрен с редькой, куда идти, если
знаешь, что куда ни иди — везде слаще не будет, всё равно придёшь к тому, к чему тебе нужно