Слишком много блондинок
Шрифт:
— Я хочу поджечь кровать… — алчно сказала я.
— Это лишнее. — Саша оглядела комнату.
— Блин! — всплеснула руками я. — Какая чушь!
И Саша, и Федя, и этот бестолковый погром — все это казалось мне идиотизмом. Я оглядела их и подумала: «Что я здесь делаю? Лишняя-то — я».
— Федь… — я подошла к нему, — прости… — Чтобы не называть вещи своими именами, я обвела рукой разоренную спальню. — Я… В общем, на досуге собери, пожалуйста, мои вещи или Таню попроси… Я пошла. Пока! — Я обернулась к Саше.
Федя дернулся за мной, но я
Видимо, с самого начала у меня был шок, а теперь я приходила в себя… и эта «Я», в которую я возвращалась, мне не нравилась. Она меня пугала. Меня обуревали миллионы чувств, и все эти чувства противоречили Уголовному кодексу.
В районе каких-то дореволюционных заводов, на другой стороне улицы, я увидела чудовищную сиреневую вывеску «Бар». Это навело меня на определенные размышления… Я перешла и толкнула дверь — белую, грязную, обшарпанную.
За облезлой пластмассовой стойкой скучала тощая барменша с иссиня-черными кудрями, с алой масляной помадой на губах и лихорадкой в углу рта. Я вдоль и поперек изучила распечатанное на машинке меню, покорпела над графой «виски», но решила не рисковать и попросила «московский» коньяк. Женщина оторвалась от места так, словно у нее на ногах были стопудовые гири, она чуть не свалилась от напряжения, когда ей пришлось тянуться за бутылкой.
Барменша наполнила рюмку, угрюмо пододвинула, но тут она узнала во мне звезду экрана и запыхтела от усердия. Перелила коньяк в другую рюмку — кристально-чистую, положила на блюдечко лимон, посыпала сахаром и даже поставила орешки. Я обрадовалась, что хоть с кем-то можно поговорить, пригласила барменшу выпить, та согласилась, и через полчаса мы уже были лучшими друзьями. Она рассказала мне о том, что ее Ашот — скупердяй и не собирается разводиться, я — о Феде и Саше… Но как только я поняла, что не могу больше пить без горячей закуски — желательно каких-нибудь пельменей в сметане и масле, затрепетал мобильный. По «SMS» Алиса сообщила, что меня все ищут на вечеринке в честь нашей программы, которая… я забыла! — сегодня и где я должна произнести что-нибудь торжественное.
— О! — обрадовалась я. — А жизнь-то продолжается…
В сумке булькал французский коньяк. Я его украла из супермаркета. Первый раз вынесла что-то из магазина, не считая чупа-чупса, лет шесть назад, и теперь меня бросало в пот — от стыда и страха разоблачения. Не знаю, как так вышло — я положила его в сумку и спокойно миновала охрану. Даже когда такси отъехало метров триста, мне все еще казалось, что нас преследуют. Я чуть было не выкинула бутылку в окно,
Все было ужасно: меня бросил сожитель, на работе меня недолюбливают, я недолюбливаю работу, меня никто не ценит, да и не за что, потому что я — никто и зовут меня никак, и… и еще я стала преступницей, совершившей дерзкую предумышленную кражу. Чтобы замести следы я зачем-то отскребла этикетку и выпила половину улики — держалась я лишь на отчаянии.
В клубе я самым беззастенчивым образом отпихнула охранника, заявив на ходу: «Пропстит я вдуща эттокшоу», вынула из сумки бутылку, сдала ее, сумку, в гардероб, долго запихивала номерок в несуществующий карман на брюках… и смешалась, наконец, с пританцовывающей толпой.
Очутившись среди мужчин, вспомнила — у меня же план! Зародился он сразу, когда я вышла из сиреневого «бара». Я решила напиться в стельку и броситься в омут порока. Для этого мне нужен был мужчина. Едва я присмотрела симпатичного молодого человека, хотя точно сказать нельзя — я приглядывалась к нему сзади… на меня напали Алиса и Настя. Они ухватили меня за руки и потащили, что-то объясняя по дороге, но смысл объяснений я уловила, только оказавшись на сцене. Вцепившись в коньяк, я в безмолвном ужасе пялилась на микрофон и на толпу гостей, ждущих от меня чего-нибудь.
— Фу-уу… — дунула я в микрофон.
Я не знала, что делать. Мне совершенно нечего было сказать, и все, что я когда-либо думала о своем красноречии и остроумии, казалось жутким, бессовестным самообманом. Но просто вот так взять и уйти оттуда, не обмолвившись ни единым словом, было бы позором, поэтому я тряхнула бутылкой, открыла рот и понеслась:
— Я надеюсь, что вы, дорогие гости, уже услышали много теплых и душевных слов о нашей программе. — Зал вяло закивал. — Очень хорошо, — похвалила я его, — потому что больше вы их не услышите. Все это — неправда. — Зал притих. — Мы все друг друга ненавидим.
Говорила я серьезно, но гости отчего-то захихикали.
— Что вы смеетесь? — обиделась я. — Да вы представить себе не можете, сколько сил я трачу каждый день, чтобы доказать всем, что Алиса — тупица, а Алиса — что у меня толстая задница!
Они все заржали.
— А наш продюсер, уважаемый Олег Котов, каждые полчаса бегает в туалет. Сначала мы думали, что он принимает слабительное, а потом выяснилось, что он без перерыва смотрит в Интернете порнуху с животными и старыми женщинами.
В зале захохотали.
— А чтобы директор канала не догадался, что на работе все пьют с утра, мы выливаем джин-тоник в чайные чашки и кидаем в него пакетик от чая. Наш редактор информации даже разбавляет водку кофе с молоком, чтобы не было запаха.
Снизу послышались хлопки и улюлюканье.
— И если бы мы умели хоть что-нибудь делать, мы бы, конечно, ушли на другую работу, но так как единственная наша перспектива — биржа труда, мы до сих пор с вами, дорогие телезрители и гости программы.