Слишком много колдунов
Шрифт:
— Птицы?
— Может быть, — сказал Питер и поднял бокал. — Ну! За двойное повышение!
— Двойное? — переспросил Жак, поднимая бокал
— Нашего лейтенанта повысили до капитана, — объяснил Питер. — А принцессу повысили до королевы.
Они звякнули бокалами и некоторое время молчали.
— Так, получается, Фуке не исполнил пророчество? — спросил Жак наконец. — Он же не одолел Корентина, его убил неизвестный стрелок из чудо-штуцера. А тот парнишка, Бюнэ, он вполне нормальный.
— В общем, единственный приличный безумец был Аслан, и тот сбежал, — заключил Питер. — Кто теперь поверит Фуке?
— Главное, что в Фуке верит армия, — заметил Аслан мрачно.
— Дааа, — сказал Жак. — В кого верит армия, в того верит бог.
— Эх! — Аслан стукнул кулаком себе в ладонь. — Мне бы саблю мою тогда, нет, лучше пистолет. Один маленький пистолетик с одной крошечной пулькой!
— Бы, — саркастически произнёс Питер. — Сабля, пулька…
— Не для этого тебе мобиль в легардюкор дали, чтоб ты с пистолетиками против Фуке дрался, — со свойственными ему неприятными интонациями сообщил финансист. — Ох не для этого…
Аслан его не слушал, предавшись мечтам.
— А я ведь тебе, между прочим, предлагал огнемёт, — продолжил Жак, разглядывая бокал на свет. — Помнишь? Маленький такой, капитанский огнемётик.
Глава четвёртая, где Жак Делакруа вступает в битву за активы
Чердак был завален ящиками, узлами с одеждой, мебелью и, конечно, игрушками. Старые куклы, кубики, сабли, кораблики, наборы маленькой посуды из потрескавшейся глины, музыкальная шкатулка и почти целый дворец из папье-маше, с бумажными фигурками танцующих балерин внутри и строгими оловянными солдатиками на башнях.
Слуховое окно было разбито, остаток рамы ещё болтался укоризненно, ветер гулял по чердаку, заглядывая в самые дальние щели, и прямо перед дворцом на широком рундуке в осколках стекла лежала невиданная в этих краях и временах игрушка — большая ярко-красная птица с выпуклым стеклянным глазом и золотой полосой, идущей по боку.
Конечно, это была никакая не птица и не игрушка, а аэроплан, и лежал он вверх ногами. Дверца в фюзеляже медленно открылась, и сначала на крыло, а затем на рундук, шатаясь, спрыгнул человек в комбинезоне и шлеме, прошёл несколько шагов и упал ничком, затем перевернулся на спину. Ростом он был пальца в три, но даже и так было заметно, как он тяжело дышит. Через несколько минут, отлежавшись, пилот снял шлем.
Это была девушка.
1
Хорошая драка редко бывает длинной. В хорошей, настоящей драке голыми руками один на один с первого же удара становится ясно, кто будет нападать, а кто защищаться, кто будет идти напролом, а кто искать шансы на стороне. Сойтись один-два раза — и уже понятно, что к чему. При условии, конечно, что участники представляют, что и зачем они делают.
Ни Жак, ни Аслан себе этого не представляли, поэтому их взаимное колошматенье явно не собиралось оставить свой след на скрижалях всемирной истории драк и побоищ. В данный момент они беспорядочно и трудолюбиво лупили друг друга каждый свободной рукой куда придётся, а другой рукой они совершенно одинаковыми хватами держали противника за грудки, независимо от вертикальности положения их тел. Проще говоря, капитан эвакуации и свободный финансист катались по всей гостиной рычащим клубком, руша всё на своём пути.
Питер спустился на второй этаж, подошёл к перилам, оглядел гостиную, едва глянул на дерущихся, вздохнул и начал спускаться дальше. Стараясь не пересекаться с Жаком и Асланом, он прошёл к камину, взял кочергу двумя руками и встал в центре с выжидающим видом. Ждать долго не пришлось — уже через пять секунд два пыхтящих тела подкатились к нему, опрокинув кресло; вздохнув ещё раз, Питер быстрыми и жестокими ударами начал разнимать своих друзей. Был момент, когда драчуны направили было свой пыл против непрошеного вмешательства, но Питер, в отличие от них, ясно понимал, что и зачем он делает, и после коротких и весьма болезненных ударов по предплечьям и пальцам эти попытки увяли.
Вскоре Жак и Аслан, запыхавшиеся и злые, сидели в разных углах гостиной, утираясь и приводя себя в порядок. Как обычно, у Жака был расквашен нос, а его одежда снова нуждалась в стирке и починке; у Аслана, в силу его природной смуглости, следов битвы видно не было, и нос у него был покрепче, но зато лицо заметно изменило присущие ему пропорции — данный факт, впрочем, можно было при желании списать на какие-нибудь особенности южного фенотипа. Питер, убедившись, что они оба унялись, положил кочергу, поставил кресло, сел и спросил:
— Что на этот раз? Аслан критиковал будущую премьеру?
Ему не ответили. Жак, морщась, оглядел запачканные юшкой рубашку и жилет, снял с себя сюртук, аккуратно сложил его на сгиб руки и пошёл наверх, к себе. Аслан сидел, угрюмо ощупывая лицо и в особенности нижнюю челюсть. Питер проводил взглядом свободного финансиста и уставился на эвакуатора, который, судя по всему, начал первым.
— Нет, ну а что он, — сказал Аслан вздорным голосом. — Я ему как человеку объяснил.
— Сначала и подробнее, — сказал Питер.
— Я сегодня сдавал отчёт по Фуке, — сказал Аслан. — Ну, чтоб делу дали ход. И знаешь, что мне сказали?
— Пусть угадает! — злобно крикнул Жак из своей комнаты. Аслан покосился наверх, затем по раздумии решил последовать совету своего недавнего противника.
— Ну, пусть, — сказал он. — Угадай, что они мне предложили.
— Засунуть весь отчёт себе куда подальше? — сказал Питер.
Эвакуатор несколько секунд ошарашенно смотрел на него, затем громко выругался не по-французски; вид у него был такой, будто его только что огрели по голове — впрочем, почти так оно и было. Наверху Жак разразился демоническим смехом.
— Почему засунуть-то? — с отчаянием воскликнул Аслан. — Он же нарушил закон. Он же не прав! А я прав, и вся наша служба права.
Жак в красочных выражениях сообщил, кому и зачем нужна эта самая правота вместе с её, так сказать, носителями. Его голос был слышен явственно — он оставил открытой дверь своей комнаты.
— Фуке будущий принц-консорт, это то же самое, что король, — сказал Питер. — А твоё начальство хочет жить, и желательно не хуже, чем раньше. Поэтому они и уничтожили весь твой отчёт.