Слишком много колдунов
Шрифт:
Аслан летел вниз, и рот его был раззявлен в крике.
Он проснулся от тишины, и сразу посмотрел вперёд. Мобиль стоял неподвижно, ожидая, когда через дорогу перейдёт неторопливое стадо пятнистых чёрно-белых коров. Пастуха видно не было. Судя по приборной панели, до Бриза оставалось меньше лье.
Когда он доехал до окраины города, он был уже окончательно бодр, весел и страшен: первый же местный житель, к которому он решил обратиться, вылезши по пояс из окна мобиля, и спросить, где тут находится полиция, убежал от него по улице, сверкая пятками. Аслан загнал мобиль в небольшую рощицу, вылез, забросал его ветвями и пошёл пешком. Город Бриз был небольшой,
Табель соотношения специальных званий у коммунальной полиции и эвакуаторов устанавливал их полное соответствие, поэтому капитан полиции с необычной для этих мест фамилией Цейтлих (так гласила табличка на его двери) приветствовал Аслана как равный, рукопожатием. Был он крупный, здоровый и весь какой-то квадратный. Типичный германец.
— Я здесь по делу Фуке, — сказал Аслан сразу.
— То есть? — поразился Цейтлих и жестом пригласил его сесть. И говорил он с отчётливым восточным акцентом. — Что есть «дело»?
Аслан посмотрел на капитана.
— Моя задача — утилизировать его чудовищ, которые условно называются собаками, и доставить его вместе с ними в Париж, для дальнейшего следствия.
— Чудовищ? Следствия? — ещё более поразился Цейтлих. Несколько секунд он смотрел на эвакуатора, вылупив глаза, а затем прыснул и захохотал, дробно и заразительно, хлопая ладонью по столу.
— Ну насмешили! Следствие, доставить...
Аслан смотрел и ждал, пока капитан полиции успокоится. Цейтлих прекратил смеяться, прокашлялся, начал рыться в ящике стола, ничего там не нашёл, сел прямо и сказал недоверчиво:
— То есть вы серьёзно.
— Да, — ответил Аслан.
— Но это… — Цейтлих покрутил в воздухе пальцами. — Это невозможно. Дас ист полное безумие.
— Почему это? — устало и злобно спросил Аслан.
— Ну как сказать. Невозможно и всё. Даже если он вам сдастся, вас разорвут на куски.
— Как разорвут? — не понял Аслан. — Кто?
— Местные, кто же ещё, — ответил Цейтлих. — Популярнее Фуке в Бретани человека нет. Даже семерых отцов-основателей не так любят. И, между нами, за что их любить? Толкают всякую нудятину — не убий, не укради… Пророчества всякие. Ладно бы они ещё не сбывались, так ведь сбываются, вот где подлость!
На этих словах Цейтлих снова развеселился и начал стучать по столу уже кулаком. Аслан, сдерживая нарастающее раздражение, заметил на столешнице, там, куда бил рукой полицейский, отчётливую потёртость и даже углубление — положительно, капитан полиции был жизнерадостным человеком.
— А Фуке построил здесь веселый дом для моряков, — отсмеявшись, продолжил он. — Ещё целый квартал для бывших военных, дома по льготным ценам, а особенно для Иностранного легиона. Я, кстати, тоже там служил. Дороги все каменные, видели? Даже в Париже не везде, а у нас вот так! В Бретани порядок, про воров и убийц забыли. А если кто где что, то мы, если честно, и приехать-то не успеваем. Приедем, а он уже висит на дереве с табличкой. И вся деревня кланяется: Фуке, Фуке. Лопочут на своём бретонском.
— А вы его — доставить, — с каким-то даже осуждением закончил Цейтлих. — Арестовать…
Аслан обвёл глазами кабинет и вздохнул.
— Это всё хорошо, — сказал он. — Но я должен его именно что арестовать и доставить. Где он сейчас? И мне нужно подкрепление. Человек пять, думаю, будет достаточно.
Капитан полиции смотрел на него как-то странно. Оценивающе.
— А если он будет сопротивляться?
Аслан пожал плечами и положил руку на рукоять сабли.
— А если он будет не один, а с собаками?
— Это служебная тайна, но…
— Отлично! — перебил его Цейтлих. — Просто отлично!
Эвакуатор нахмурился.
— То есть?
— Пойдёмте, — сказал капитан полиции, встал и жестом пригласил его за собой. Аслан, недоумевая, вышел за дверь и только хотел сказать что-нибудь едкое по этому поводу, как его сшибли с ног, да так, что он ещё пару шагов пролетел, прежде чем шлёпнуться о пол. Тут же на него навалилось несколько полицейских, прижали руки, саблю; через несколько секунд, несмотря на все его попытки, его обезоружили, скрутили, заковали в наручники и, регулярно угощая крепкими тычками, протащили волоком через коридор и закинули в клетку.
Аслан сел, потряс головой и огляделся. Кажется, его всё-таки вырубили, потому что ни оружия, ни документов, ни полицейских видно не было. Клетка была тройная, и его закинули в центральную секцию. Справа от Аслана сидел какой-то босой бородатый дед, одетый как бродячий монах: в серые просторные штаны и длинную рубашку, на груди у него висел большой деревянный крест. Дед не выказывал никакого интереса к событиям и задумчиво перебирал чётки. В левой клетке находился молодой паренёк весьма пронырливого вида, он, в отличие от деда-монаха, очень оживился и в данный момент всячески сигнализировал эвакуатору лицом и руками, пытаясь привлечь внимание.
— Ты кто? — спросил его парень. Аслан угрюмо посмотрел на него и не ответил.
— Парижский он, нехристь и сарацин, эвакуатором служит, прости господи, — внятно проговорил монах, не отрываясь от чёток. Аслан медленно повернул голову к осведомлённому деду. — Ох, язык мой враг мой.
— Ты… вы кто? — спросил Аслан.
— Корентин меня кличут, — охотно ответил дед. — А тебя Аслан, лев, стало быть, по-вашему. А вон тот придурок, прости господи, это Бюнэ.
— Сам ты, дед, придурок, — огрызнулся Бюнэ. — Эй, служивый. Ты чего с нашими голубями не поделил? Вроде ж вы одна масть, или что?
— Придурок и есть, — с сожалением сказал дед Корентин. — Ты, хорёк деревенский, даже эвакуатора, коий чудовищ борет, от полицейских, что от таких, как ты, засранцев мир избавляют, отличить не можешь. А туда же, во власть настопырился.
— Откуда вы меня знаете, уважаемый Корентин? — спросил Аслан.
— Ты, нехристь, мне не вычь, — невежливо сказал дед. — Я человек простой, и в числе единственном на этом свете пребываю, как господом нашим и заведено.
Аслан сообразил лишь через секунду.