Слишком много кошмаров
Шрифт:
– Работы там, скорее всего, на пару минут, – честно сказал я. – Засада однако в том, что сделав её, я сойду с ума.
– В смысле?
– Безумием буду пахнуть, какой тебе ещё нужен смысл?
– Ничего себе у тебя шутки.
– Да какие шутки, – поморщился я. – Впрочем, к вечеру запах безумия пройдёт. Или даже раньше, посмотрим. А может, повезёт, и вовсе без него обойдётся. Тогда пришлю тебе зов.
Малдо растерянно моргнул. Я виновато развёл руками, повторил про себя адрес: «Жареная улица,
…Это меня и подвело. В том смысле, что из Куманского павильона я шагнул прямёхонько в заросли декоративного кустарника.
Колючего декоративного кустарника, вот в чём беда. Не надо было о нём вспоминать.
– Ох, что ж ты так!.. – схватился за голову Нумминорих.
– Зато буду теперь весь в шрамах, как настоящий герой, – сказал я, пытаясь выбраться из кустов с минимальными потерями. То есть, в изодранном в клочья лоохи, вусмерть исцарапанным, но всё-таки не одноглазым. И вообще живым.
Это мне, как ни странно, удалось.
– Ну и где твой спящий красавец? – спросил я.
– Исчез, как только ты появился. Потому что вообще-то ты свалился прямо на него. Может быть, он проснулся от неожиданности? И поэтому исчез?
– Может быть, – вздохнул я. – Надеюсь, это случилось вовремя. В смысле, он не настолько чокнулся от какого-нибудь своего страха, чтобы… Ай, ладно. Всё равно этого мы с тобой никогда не узнаем. Исчез и исчез, точка. Этого не изменить. Можем гулять дальше.
– Он исчез, а запах-то остался, – растерянно заметил Нумминорих.
– Погоди. Какой запах? Абилат говорил, спящие безумием не пахнут, даже когда сходят с ума. Я поверил ему на слово, поскольку сам всё равно не различаю, ты знаешь.
– Нет-нет-нет, не запах безумия, что ты. Запах этого сновидца. Он был довольно странный, ни на что не похож. И почему-то до сих пор ощущается. Хотя немного изменился… Слушай, нет, я понял! Это был не один запах, а смесь. Личный запах спящего, который теперь исчез. И ещё один. Вот он-то и остался. Наверное, этот сновидец просто в чём-нибудь перемазался по дороге. В смысле пока ему снилось, как он сюда идёт. Такое вообще возможно?
– Наверное, – я пожал плечами. – С этими спящими никогда заранее не знаешь, что возможно, а что нет. Ещё вчера я понятия не имел, что они способны совершенно самостоятельно, без помощи внешних обстоятельств, воображать себе какие-то дурацкие кошмары, да ещё и с ума от них сходить…
– Так, стоп, – внезапно перебил меня Нумминорих. – Будешь смеяться, но теперь этот странный запах исходит и от тебя.
– Час от часу не легче. Он хотя бы не очень противный?
– Совсем не противный, – утешил меня Нумминорих. – И слабый, так что, кроме меня и собак, никто не учует.
– Слабый и приятный?
Я, грешным
Но Нумминорих отрицательно помотал головой.
– И не приятный. Вообще никакой. Нейтральный. И ни на что мне знакомое не похож. Совершенно точно никогда прежде ничего подобного не нюхал, представляешь? А думал, в Ехо уже не осталось запахов, которые могли бы меня удивить… Погоди. В смысле стой, не двигайся. Дай мне разобраться.
«Разобраться» в исполнении Нумминориха означало тщательно обнюхать меня с головы до ног. Теоретически, я знаю, что для нюхача вроде него это совершенно нормальный поступок, обязательная часть работы, иначе никак. А на практике всё равно заржал, вообразив, как мы выглядим со стороны.
Нумминорих не обратил на моё веселье никакого внимания. Привык.
– Это твои сапоги пахнут, – наконец сказал он. – Значит, ты просто во что-то такое в кустах наступил… Ха! Я даже вижу, во что именно. Какой-то порошок.
– Что?
– Голубой, блестящий. И в траве поблескивает. И дальше, в кустах.
– Что за порошок-то?
– Понятия не имею. Говорю же, впервые в жизни слышу его запах. Но почти уверен, что это не еда, не яд, не лекарство. И не… И не всё остальное. Таково моё экспертное заключение. Извини.
– Ладно, – кивнул я, – значит, будем искать других экспертов.
И быстренько разулся. Стоять на земле босиком оказалось довольно неприятно – даже самая тёплая зима остаётся зимой. Но чего только не сделаешь ради сохранения ценного материала для научных исследований.
Хотя, конечно, не факт, что ценного. Мало ли откуда взялся этот дурацкий порошок. Может быть просто блёстки с детского карнавального наряда осыпались, а мы тут гадаем, как дураки, что это такое. Впрочем, нет, не такие уж дураки. Если Нумминорих говорит, что этот запах с самого начала исходил от спящего, то…
Так.
– Так, сказал я Нумминориху. – Надо кое-что проверить, чем быстрее, тем лучше. Давай руку, закрывай глаза, проведу тебя Тёмным путём.
– Здорово! – просиял он.
– Ещё бы, – согласился я.
И не соврал. Босой, продрогший, исцарапанный в кровь, я был сейчас совершенно счастлив, потому что азарт есть азарт. Ну и, будем честны, не так часто приходят мне в голову по-настоящему хорошие идеи, чтобы перестать им радоваться.
– Есть запах, – твёрдо сказал Нумминорих на обочине Весёлой дороги, где я вчера ночью имел удовольствие почувствовать себя пищей гигантского людоеда, а потом еще большее удовольствие осознать, что на самом деле это не так.