Сломанные ангелы
Шрифт:
С преодолением психического барьера и включением функций над головой усилилась пляска черных теней. Казалось, я вдыхал их – так же, как на Гаерлейне-20. Казалось, они разъедали что-то внутри, гораздо глубже моей осознанной психики. Я чувствовал, как копились повреждения и как приближался конец.
Подняв разрядник, я начал стрелять. Депре. Готов.
Сутъяди, повернувшийся ко мне одновременно с падением Люка. Неверие в глазах. Готов.
За ним, на коленях, Сунь Липин. Глаза полузакрыты, рука тянется к лицу. Системный анализ, последнее средство.
Зашатавшись, я чуть не упал, что-то крича. Беззвучно, из-за нового приступа рыданий. Ствол соскочил с подбородка. Я промазал. Еще раз, теперь поближе.
В горле захлюпало. Небольшая слабость – и я упаду в океан рыдания, о котором пели сонгспиры. Рот открылся сам собой. Наверное, чтобы выкрикнуть часть этой боли. Но боль слишком велика, чтобы выйти. Я смолчал, и боль осталась внутри.
Спотыкаясь, Вонгсават сама шла ко мне. Развернувшись, я перехватил ее. Лицо с полными слез глазами. Я попытался ее оттолкнуть, но Вонгсават, рыдая, прижалась ко мне. От выстрела тело содрогнулось, и она упала назад, на труп Сунь.
По другую сторону от двух тел стояла Вордени. Она глядела на меня в упор.
Снова черные тени. Крики. Крылья метались над нами, и я чувствовал, что внутри уже плачу.
– Нет, – сказала Вордени.
– Кометы, – закричал я, стараясь перекрыть шум. – Они уйдут. Нужно просто…
Что-то выжало из меня настоящие слезы, и я опустился на пол, сосредоточиваясь на своей боли, словно пьяный на пустой бутылке.
Сунь – убита своей рукой уже второй раз.
Сян – размазан по полу у входа в причальный порт. Стек не найден.
Крюиксхэнк, порванная на части. Стек не найден. Разрубленный торс Хансена.
Список бесконечен. Как лента, раскрученная во мне. Как змея в смертельном танце.
Зловоние лагеря, откуда я забрал Вордени. Дети, живущие под стволами роботов и под командой человеко-компьютера, существующего непонятно для чего.
Госпитальный корабль, зависший в пространстве над полями смерти.
Взвод, падающий под ударами «умной» шрапнели.
Два года в мясорубке на Санкции IV.
До этого – корпус Посланников.
Иненин, Джимми де Сото и другие, чей мозг взорван вирусом Ролинга.
До этого – иные миры. Иная боль, по большей части – не моя. Смерть и отставка из корпуса.
До этого – годы на Харлане. Детство и моральные травмы, полученные в трущобах Ньюпеста. Спасительное бегство во флот Протектората. Военная служба.
Жизнь ненормальных. Жизнь, проведенная в грязи и унижениях. Борьба с болью, смена тел и ожидание в хранилище. Ожидание того, что не придет.
Над головами марсианских мумий кружила и кричала их боль. Я чувствовал, как рвется из груди мой собственный крик, и знал, что он разорвет меня, выйдя наружу.
А потом – выстрел.
А потом – темнота.
Я падал в нее с благодарностью. Надеясь, что черные призраки неотмщенных мертвецов не станут следовать за мной.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
На берегу холодно. Приближается шквал ветра, несущего черную радиоактивную пыль вместе с зарядами грязного снега. Ветер струями мечет эту смесь на измятое морское покрывало. На песок лениво набегают волны, и на фоне хмурого неба струится зеленая вода.
Сгорбившись, натягиваю куртку на плечи. Пряну руки в карманы. От резкого порыва ветра закрываю лицо.
Недалеко, на пляже, горит костер, и я вижу фигуру человека, одиноко сидящего у огня. Он закутан в одеяло. Сам не желая того, я направляюсь к человеку. Как бы там ни было, огонь обещает тепло, и больше идти некуда.
Ворота закрыты.
Это звучит неправильно, и то, что я точно знаю, по какой-то причине не может быть правдой.
Пока…
Я все ближе, и беспокойство нарастает. Закутанная в одеяло фигура остается неподвижной. Сперва кажется, что фигура враждебна, но вдруг это заблуждение уступает место страху встретить того, кого я уже знаю. Того, кто умер…
Умер подобно всем, кого я знал.
Я вижу, как в пламени за сидящей фигурой из песка вырастает какая-то структура – огромная и напоминающая крест конструкция. На ней находится что-то неуловимо знакомое. Ветер и моросящий дождь со снегом не дают разглядеть странный объект.
Вой ветра, точно плач, тоже напоминает что-то, знакомое и пугающее.
Подхожу к огню и сразу чувствую на лице его тепло. Вынув руки из карманов, протягиваю их вперед.
Фигура шевелится. Я стараюсь не замечать. Я не хочу этого замечать.
– А-а, кающийся грешник…
Семетайр. Куда делся его сардонический тон? Возможно, он больше не нужен? Взамен появилась другая интонация – участие. Великодушная симпатия того, кто победил в нашей игре. Чей доход позволяет забыть о сомнениях.
– Что? Он смеется.
– Уже смешно. Почему не станешь на колени и прямо в костер? Будет еще теплее.
– Не настолько продрог.
Я отвечаю, в самом деле дрожа и боясь взглянуть на его лицо. В свете пламени глаза Семетайра сверкают. Он все знает.