Сломанные тела
Шрифт:
Перед удивленный взглядом Юры Энджел поджала ноги и повисла в воздухе, словно сидела на чем-то.
– Типа катаешься на скутере, доходишь до финиша и при переходе на другую трассу тебе вручают олдскульный спортбайк.
Приняв позу мотоциклиста, она схватила воображаемый руль и, сорвавшись с места, стала гонять вокруг столов с такой скоростью, что Юрчик еле успевал за ней следить. Быстро подлетев к Юре, Энджел резко остановилась и засунула свою голову ему в живот. Юрчик от неожиданности взвизгнул, а Энджел вынырнула из его утробы, расплывшись в широченной улыбке.
– Извини, это ужасно, но я так хотела увидеть, как там всё у тебя выглядит…
– У тебя с головой ненормально? – возмутился Юрчик. – Себе загляни знаешь куда?
– Ну я же извинилась! – продолжала тянуть жалостливую улыбку Энджел, а потом устало вздохнула. – Блин, ну ты и зануда!
– А ты бестактная…
Юрчик замолчал, пытаясь подобрать слово.
– Чувак, да расслабься! Это уже не твое тело! Оно тебе чужое.
– Да, но пока я еще в нем! Знаешь, как это неприятно, когда кто-то трогает твои органы?!
– Знаю. В моем теле как раз сейчас удаляют лопнувший желчный.
Юрчик растерялся, не зная, что сказать, а потом устало вздохнул.
– Пойми меня правильно, я еще от смерти не отошел, а тут ты в меня лезешь.
– Извини, просто не могла не посмотреть, – виновато улыбнулась Энджел. – Когда еще такая возможность представится? Тут ведь только мертвые тела, а ты не такой.
– Да я понял, – улыбнулся Юрчик. – Кстати, по поводу байков. Крутое сравнение, но я считаю, что всё не так.
– А как? – обрадовалась Энджел, что парня попустило.
– Это – как в сказке: утка в зайце, яйцо в утке, в яйце иголка, а там – смерть Кощея.
Энджел, не поняв, о чем говорит Юрчик, расплылась в вежливой улыбке.
– Ну, блин, это же так просто! Мы живем сразу как минимум в двух телах, типа под низом майка и трусы, а сверху джинсы и футболка. Когда умираем, то вылетаем из джинсов и футболки…
– В трусах и майке? – уточнила Энджел. – О, мой бог! Точно! Так и есть, это как матрёшки! – смеясь, она облетела вокруг Юры, не в силах сдерживать эмоции. – Точно! Серж вылетел из тела, и я его видела, я видела его другое тело, и он уже в нем прямо и вылетел… – без умолку тараторила девушка.
– Да и ты тоже вот в своем втором теле, а твое первое сейчас панахают медики-федики, – улыбался Юрчик. «Я крут, – гордился он собой. – Она восхищается мной!»
«Толковый малый, – думала Энджел, глядя на Юру. – Малолетка, но толковый».
– Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос.
– Какой? – удивился Юрчик.
Энджел широко усмехнулась и помахала ему рукой в знак приветствия.
– Привет, я Энджел из Лос-Анджелеса! А ты кто? – нарочито весело проговорила она.
– А, точно, я не представился. Привет, а я Юрчик, поэт и просто симпатичный парень, – заученной скороговоркой выстрелил он и подмигнул, чем заставил девушку засмеяться.
Неожиданно она уснула, зависнув в воздухе в позе эмбриона.
– Энджел? – начал волноваться Юрчик. – Ты в порядке?
Энджел не отвечала. Мягко покачиваясь, словно на океанских волнах, она вылетела из помещения. Юрчик взволнованно наблюдал, как девушка, пролетев над двором больничного комплекса, прошла сквозь стены хирургического отделения и зависла в операционной, где над ее изрезанным телом суетились люди в масках и белых халатах.
– Состояние стабильное, – произнесла медсестра, глянув на экран прибора с пульсирующей кривой.
– Слава Богу, – вздохнул хирург. – Анечка, зашивай.
Аня кивнула, и хирург вышел из операционной. Юрчик еще некоторое время наблюдал, как Энджел зашили живот и грудную клетку. А девушка, нехотя скривившись, опустилась в тело.
– Serge, where are you? – простонала она, выходя из наркоза. – Where am I? Why I feel so bad? Serge…
– Энджел! – Юрчик кричал ей из своего неподвижного тела. – Это я, Юрка! Помнишь? Найди Дашеньку! Расскажи, что я ее все равно люблю и буду любить всегда. Что бы ни случилось! Энджел, ты слышишь?
– Можешь не стараться, – ответил подошедший издалека странный чудик, – ничего не получится. Она уже тебя не слышит.
– Почему? – возмутился Юрчик, а потом удивился: – А ты кто?
САМ СЕБЕ ГА
– Именно так меня зовут, Сам Себе Га, – кичась своим необычным именем, пафосно представился чудик высотой в метр с кепкой. – Га – это начало слова, которое дано знать только избранным.
– …амно, что ли? – неуверенно предположил Юрчик.
– А еще варианты есть? – недовольно скривился новый знакомый.
– …амадрил?
– Сам ты гамадрил! – обиделся чудик. – Я сам себе гаспадин!
– Ну, вообще-то это слово пишется через «о», – улыбнулся Юрчик.
– Я тебе так и сказал: сам себе гасподин, – затрясся от раздражения чудик и тут же, спохватившись, расплылся в добродушной улыбке, чем вызвал у Юры крайнее недоверие.
– Да всегда пожалуйста, – смутился тот, решив больше не давать странному чудику советов.
Внешний вид этого существа все время заставлял Юру всматриваться и напрягаться, пытаясь зафиксировать растекающуюся внешность, которая как будто состояла из аппликаций. Юрчик в детстве резал фотографии моделей из модных маминых журналов на кусочки, а потом собирал из них франкенштейнов. Нечто подобное сейчас таращилось на него левым серо-голубым глазом и правым зелёно-черным, которые меняли свои цвета и оттенки в зависимости от выражения лица. Макушка чудика была украшена разноцветными косичками, дредами, локонами и просто торчащими в разные стороны пестрыми мочалками. Одет он был не менее странно: широкие штаны из сплошных заплаток и такая же цветастая рубашка на размер больше небрежно висели на его теле. Завершала оригинальный образ странного существа вязаная кофта из различных кусочков ниток, соединенных узлами.
«Неудачная халтура пластического хирурга и обдолбаного модельера», – мысленно охарактеризовал незнакомца Юрчик.
– Ну привет, Га! – на всякий случай вежливо улыбнулся он.
– Я, кстати, твой лучший друг, – тоже улыбнулся чудик, глядя на Юру серым глазом, при этом плотно закрыв правый.
– Мелкий, ты серьезно? – ухмыльнулся Юрчик. – Что-то я тебя не припоминаю.
– Пока ты привязан к этому телу, многое не помнишь, – по-деловому заявил Га и потрогал ступню Юрчика своей лапой, на которой было семь или восемь пальцев различной длины и толщины. – Мы дружили задолго до того, как ты оказался в утробе матери.