Сломанный клинок
Шрифт:
Когда трубач протрубил, между зубцами надвратного барбакана [83]показалась голова в саладе.
— Чьи люди? — крикнул стражник, всматриваясь.
— Протри глаза, животное! — заорал Фрелон. — Ты что, герба не узнаешь? Скажи господину де Берну, что мессир Тестар прибыл засвидетельствовать почтение высокородной даме Аэлис!
Голова исчезла, через минуту на площадку вышел Симон.
— Добро пожаловать, мессир, — сказал он приветливо. — Ворота сейчас откроют, госпожа рада будет вас видеть…
Огромные створки стали медленно раскрываться внутрь, тяжело скрипя петлями. Тестар въехал первым, за ним Фрелон; сводчатый туннель наполнился гулким торопливым цоканьем подков о камень. Симон, выйдя из низкой двери караульного помещения, встретил гостей во внутреннем дворе.
— Здорово, друг де Берн, — сказал Тестар, остановив коня. — Как вы тут?
— Мессир, мы все осиротели в один день, — ответил Симон и, подходя, учтиво снял с головы саладу. — Примите мои соболезнования.
— Да, такое несчастье, — кивнул Тестар, — видно, чем-то мы прогневили Господа…
Фрелон тронул своего коня шпорами и послал его чуть вперед. Симон стоял теперь между ним и Тестаром — у самого его стремени.
— Муж моей кузины еще не приехал? — спросил тот.
— Нет, мессир, о нем ничего не известно.
— Сколько же стражников у тебя в замке?
— Двадцати человек не наберется, мессир, но люди надежные. Угодно вам спешиться?
— Сейчас-сейчас, дай дух перевести… — Он оглянулся, окинув взглядом зубцы замыкающей двор внутренней стены. — Жарко сегодня, — добавил он и, сняв шелковую шляпу, утер лоб рукавом.
Фрелон за спиной Симона взмахнул кистенем, который тем временем успел незаметно отцепить от седла, и де Берн рухнул, не издав ни звука. «Бей!!» — закричат Тестар во всю глотку и, выхватив меч и перегнувшись в седле, сверху вниз проткнул одного из двух стражников, вышедших вместе с Симоном; второго уложил тем же кистенем Фрелон. Послышались частые негромкие хлопки арбалетов и короткое вжиканье улетающих болтов; солдаты Тестара, спешившись, уже разделились, как было условлено, — часть вломилась в караульное помещение, часть бежала через двор к главному входу и к службам, где уже заметались с воплями слуги и женщины, вышедшие поглазеть на гостей и только сейчас сообразившие, что происходит.
Тестар рванул поводья, поднял коня на дыбы и, заставив крутануться на задних ногах, проскакал через двор и спрыгнул на ступени парадного крыльца. Навстречу ему солдаты волокли отчаянно кричащую и отбивающуюся Жаклин, он остановил их и схватил девушку за волосы.
— Где госпожа? — крикнул он, запрокидывая ее голову. — Ну?!
— Спасите, мессир, помилосердствуйте — велите им отпустить!
— Говори, тварь, где госпожа, иначе велю посадить тебя на кол!
— Она наверху, там, в своих покоях. Мессир, ради всего святого!
Он, не слушая, швырнул ее под ноги солдатам и бросился вверх по лестнице.
Аэлис еще ничего не знала. Окна ее комнаты выходили на другую, западную сторону, и она не могла видеть, что происходит в парадном дворе. Вскоре после того, как прозвучал рог, ей послышались отдаленные крики, и она послала Жаклин узнать, что там внизу делается. Крики продолжались и становились громче, теперь уже кричали где-то внутри. Потом по стене пробежали двое, но из-за низкого солнца она не могла разглядеть, кто бежал. Ей стало страшно — в замке явно что-то случилось, — а Жаклин все не возвращалась; она уже готова была сама бежать вниз, но тут дверь распахнулась от удара ноги и она увидела Тестара, запыхавшегося, как после схватки.
— Кузен! — воскликнула она изумленно. — Это вы! А я уже подумала, что на замок напали; что за крики? Что там происходит?
Тестар, тяжело ступая, подошел к ней со странной, перекошенной усмешкой.
— Привет, кузиночка, — сказал он, даже не поклонившись. — Вы прелестны, как всегда, но что это за вид — не причесаны, в рубище каком-то и даже… — он приподнял подол ее платья, — босиком? Не узнаю высокородную Аэлис Донати де Пикиньи. Это что же, вы и в этом решили сравняться с подлыми Жаками — не только вести себя, но и выглядеть как мужичка? Шлюха!! — заорал он вдруг и — Аэлис не успела отшатнуться — залепил ей такую пощечину, что она едва удержалась на ногах. — Ты еще спрашиваешь, что происходит?! Я приехал, чтобы искоренить в Моранвиле измену, вот что происходит! И сожалею, что не могу отправить в преисподнюю тебя, как только что отправил Симона! Не знаю, кто тут из вас первый снюхался с мужичьем, но думаю, что старику этого в голову бы не пришло, это тебя всегда тянуло на простолюдинов да торгашей, как муху на падаль…
— Ты — убил Симона?!
— А ты что думала! Сможешь потом пойти полюбоваться, он валяется там внизу.
— Ах ты, гадина! — негромко произнесла Аэлис. — Я всегда считала тебя просто хамом и дураком, а ты еще и подлец. Убийца, подлый трусливый убийца! Да родная мать со стыдом отвернется от тебя! Иуда!!
— Молчи, потаскуха!
— Пусть тебя в первом же бою поразит злая немочь, пусть твой клинок разлетится на куски, мерзавец, опозоривший рыцарское сословие! Да любой виллан благороднее тебя, чтоб ты горел в аду до скончания веков!!
— Ты замолчишь, дрянь? Или я тебя сейчас выволоку туда же, где валяется Симон, и отдам моим конюхам!
— О, еще бы! Тебя с твоим благородством и на это хватит!
— Не тебе рассуждать о благородстве, мужичья потаскуха! Подлые твари убили твоего отца, а ты принимаешь эту сволочь у себя в замке, даешь им хлеб и вино!
— Бог свидетель — я в тот день ничего не знала…
— А если бы знала? Распутная тварь, ты бы и тогда перед ними стелилась! Я ж говорю — тебе мужик что падаль навозной мухе! Признайся, небось уже и переспать успела с каким-нибудь простолюдином!
Собственно, Тестар уже считал свое дело сделанным: замок в его руках, люди Симона перебиты, с кузиночкой поквитался. Он не испытывал к ней прежней злости, тем более и она была по-своему права, обвинив его в подлости; с Симоном, конечно, расправились не по-рыцарски, что уж тут говорить. Что касается возможной тяжбы, то сейчас, увидев Аэлис в таком состоянии, он понял, что едва ли она окажется ему опасной соперницей. Скорее всего, отступится и она, и ее чертов муженек (если еще не подох где-нибудь); ну какой, в самом деле, феодальный барон из торгаша, да еще чужеземца! Поэтому последнюю свою фразу он сказал уже просто так, чтобы довершить расправу, и сам не ожидал, какое действие произведут его слова. Аэлис не вздрогнула, не вскрикнула, но в глазах ее промелькнуло такое смятение, такой внезапный испуг, что Тестар, хотя и был тугодумом, с изумлением убедился в попадании пущенной наугад стрелы. Это уже было слишком, этому даже он сам предпочел бы не поверить.