Сломленная
Шрифт:
По моему телу пробегает холодная волна, после чего воздух холодными иголками врезается мне под кожу, обжигая. Каждая клеточка моего тела полыхает. Я чувствую себя разбитым, желчь в моем желудке поднимается, так что кажется, меня вот-вот стошнит. Сколько она этим занимается? Когда начала? По какой причине? Меня захлестнул шквал вопросов.
– По выражению твоего лица, могу точно сказать, что мы говорим об одном и том же человеке. Длинные черные волосы, зеленые глаза, смуглая кожа?
Я чувствовал невероятное опустошение и злость. Я даже не стал затруднять себя ответом. Толкнув дверь, я второпях покинул прачечную. Единственное, что я уловил - это крик Кристал, на слова которой мне было теперь глубоко плевать.
– Не говори, что я сказала
Мое тело и разум разрывает от мысли, что какие-то ублюдки трогают ее. Она позволяет им трахать себя… я чувствую, словно мне ударили под дых, избили до смерти и оставили умирать от потери крови. Какого. Хрена?
Я избавляюсь от этих воспоминаний, усердно стараюсь их отпустить. Это очень болезненная процедура, если не сказать больше. Я беру пояс с инструментами и направляюсь в сторону крыльца. Когда в голове появляется слишком много мыслей, я нахожу работу, чтобы занять руки и не думать о ней. Сегодня пытаюсь отвлечься, но что бы ни делал, я не могу перестать думать о тех последних днях.
Я все пытаюсь дозвониться до Роуз, хочу, чтобы она рассказала свою версию произошедшего. Два дня потрачены впустую. Я не оставляю голосовых сообщений, не в этом случае. Я должен услышать это от нее лично. Я должен узнать правду. Хватит проклятой лжи. Я звоню Роуз, уже Бог знает, какой раз, как вдруг мой телефон разрывает звонок от Марти.
– Слушаю.
У Марти невозмутимый голос, но я слышу спешку в словах:
– Шейн! Послушай, у меня мало времени. Я еду в государственную больницу Сан-Франциско. Похоже, мою сестру все-таки погубил образ ее жизни. Сутенер избил ее и ее шлюшку-соседку по комнате.
– Погоди, что?
– Шейн, я уже говорила тебе, что у меня мало времени. В больнице просят удостоверение личности сестры, понимаешь, а я уже почти добралась до места и ехать обратно слишком далеко. Ты, вероятно, сейчас в прачечной, а ее квартира расположена рядом, в доме в паре кварталов от тебя, может, ты заедешь туда и заберешь его? Я уже позвонила управляющему и договорилась, он впустит тебя. Ты нужен мне здесь, Шейн. Поторопись.
Я не стал медлить и поспешил сделать то, что она просила. И хотя я уже говорил ей недавно, что между нами все кончено, и после этого мы не виделись, я не собирался вести себя, как урод. Она высылает мне сообщением адрес, и я понимаю, что от прачечной до него лишь несколько кварталов.
Управляющий жилого комплекса потрясен, он что-то бормочет о Мэнди и ее соседке по квартире и о том, какие проблемы все это несчастье ему принесет. Он распахивает дверь и позволяет мне несколько минут провести в жилище сестры Марти.
Я вхожу и тут же понимаю, насколько крохотная эта квартира. Две кровати, кухня с маленьким столиком на двоих и небольшой диван в центре комнаты - вот вся квартира. Оглядываясь, я замечаю коллаж из фотографий, приклеенных на зеркале, которое висит на внутренней стороне двери. Смотреть на них - значит вторгаться в чужую жизнь, но я не могу себя остановить. У меня не было возможности познакомиться с Мэнди. Поэтому я, рассматривая эти фото, не был готов увидеть там Роуз, моя девушка рядом с сестрой Марти. Мои мысли кувырком летят обратно к звонку Марти. «Сутенер избил ее и ее шлюшку-соседку по комнате». Мое тело обжигает холодная дрожь, когда снова обратившись к фотографиям, я вижу одну, на которой я вместе с Роуз. Внезапно, мысль о том, что Роуз может быть сильно избита, ранит сильнее, чем то, чем она занимается ночами. Страх больше никогда ее не увидеть впивается в мои вены, пронзает сердце. Я должен бежать в больницу, должен убедиться, что Роуз в порядке. Я забываю об удостоверении личности Мэнди и мчусь в больницу.
Я вытаскиваю столярный молоток и начинаю уничтожать истлевшие перила крыльца. Этой работе посвящаю свое время последние несколько недель, это позволяет мне перенаправить дурную энергию, которую некуда деть. Так приятно разнести на куски что-то, что я, в конце концов, заменю. С каждым размахом, каждый раз, когда молоток соприкасается
Уничтожено уже три фута перил, а мысли о Роуз, обложившие меня со всех сторон, все наступают, словно мчащийся товарный поезд. Чем сильнее я пытаюсь отвлечься и занять голову, тем больше думаю, чем она занимается. Думает ли она обо мне столько, сколько я думаю о ней? Получила ли она мое письмо? Я знаю, она мне может дать только то, что имеет, и бог знает, я хочу научить ее, рассказать ей, прикоснуться к ней, исцелить ее нашими совместными усилиями.
Уже знакомое облегчение проникает в тело, когда я думаю о том дне в больнице, зная, что она в порядке и не лежит в этот момент на больничной койке. Я никогда не желал Сибил смерти, но зная, что на ее месте не та женщина, которую я люблю, я получил второй шанс прожить с ней жизнь. Знать, что у меня есть второй шанс, который позволит мне найти пристанище в ее груди, зарыться носом в ее нежную кожу, вдыхая аромат, который для меня слаще всех ароматов рая. Я хочу слышать ее дыхание, слышать, как она всхлипывает от моих прикосновений, чтобы она утопала в потоке моих сладких слов. Хочу собрать все осколки ее разбитой души, что разбросаны между нами и сложить из них наше совместное будущее.
Я оказался прикован к ней, переплелся с ней, я чувствую, что жизнь без нее меня убивает. Я стараюсь выдержать пустоту, которая образуется от того, что не знаю, как у нее идут дела. Когда думаю о ней, появляется ощущение, будто жизнь капля за каплей наполняет мою душу, но так как она не со мной, я чувствую, что жизнь ускользает от меня.
Что, если послав ей письмо, я, лишь еще больше надавил на нее? Что, если она больше не хочет того, чего хочу я. Понимаю, что не могу принудить ее, излечить ее и спасти от своих мыслей. Я хочу ее каждую уставшую, заплутавшую, испуганную, волнительную эмоцию, которые сделали из нее ту, какой она стала. Последние шесть месяцев я был решительно настроен подготовить жизнь для того, чтобы в нее могла войти Роуз. Я не собираюсь становиться призраком, застрявшим в чистилище, наполненным пустыми обещаниями, которые никому не нужны. Одно я знаю наверняка: не хочу, чтобы она находилась в чьей-то постели, кроме моей.
Меня буквально разрывает без нее на части.
Погода слишком жаркая для осени в районе залива, я провожу рукой по голове, чтобы не дать каплям пота попасть в глаза. Я делаю передышку, чтобы осмотреть тот мир, что создаю, надеясь, что если вдруг Роуз решит прийти ко мне домой, он будет таким, каким она его себе представляет. Я думаю, что делаю все правильно, мне так кажется. Я поднимаю несколько истлевших дюймовых досок 2x4, бросаю их рядом с крыльцом в неорганизованную кучу. Не теряй голову, Шейн. Займи себя делом, двигайся вперед. Пытаясь удержать разум от урагана мыслей и сердце, которое все ускоряется в моей груди, я иду в дом за бутылкой воды. За пару глотков осушаю бутылку. Мои глаза горят от капелек пота, стекающих со лба. Я моргаю, из моих глаз текут слезы, помогающие устранить боль. Физическая боль, которую я был бы согласен испытывать в любой день недели, сравнима с эмоциональной болью от того, что Роуз сейчас не со мной.
Я думаю о том, что написал на этих страницах, обнажил свою душу. Открыто признался в любви и объяснил, что хочу сделать так, чтобы мы могли жить вместе. Моя голова шла кругом от вариантов развития событий, и так же, как все другие фантазии, эти всегда сменялись на мысли, в которых я представлял ее реакцию и которых боялся.
«Разве ты не видишь, что ты был для меня кем-то особенным? Ты отличаешься от других мужчин в моей жизни. Я так сильно старалась не отдавать тебе свое сердце, так старалась не отпирать железный замок, потому что понимала, что это ранит меня. Но ты нашел ключ, узнал мою слабость и использовал для собственных нужд. Знал ли ты это или нет, я подарила тебе свое сердце. И вот так же, как и все в моей жизни, ты разбил его и теперь собираешься уйти без оглядки».