Слотеры. Бог плоти
Шрифт:
Едва наш экипаж остановился, как подле него оказался высокий мужчина со шрамом на подбородке и печатью вечного недовольства на лице, въевшегося в каждую черточку. Особый покрой его мантии, наводившей на мысль о военной форме, выдавал род деятельности – магеармус. То бишь боевой маг, несущий военную службу.
По приказу короля Ковен готовил таких для армии Блистательного и Проклятого, изначально предусматривая полноценное участие магеармов в военных кампаниях. Прошли те славные времена, когда колдунов использовали только в тайных операциях или
Представившись капитан-магистром Фервусом, магеармус по-военному коротко и четко доложил: все входы и выходы из особняка контролируются, попыток прорвать оцепление не предпринималось, попыток вступить в переговоры тоже. Периодически из дома доносятся жуткие крики. Оснований считать, что внутри остались лица, которых можно спасти, нет. Судя по отпечаткам ауры, людей, которых бы не коснулась трансформация, в особняке не осталось. Во избежание потерь среди личного состава при штурме предлагается просто испепелить здание, используя магию и зажигательные снаряды.
Эту идею с энтузиазмом поддержал и подтянувшийся капитан городской стражи – пожилой, густоусый и крепкий, как гриб-боровик. Ему не улыбалось посылать своих парней в дом Лаврина после того, что он увидел снаружи.
Магистр Саламатус недовольно сморщился:
– Мы не можем уничтожить дом, захваченный нелицензированным магом. После того как все закончится, потребуется глубокое и тщательное расследование, дабы убедить Магистрат и Монаршие Чертоги, что Ковен не имеет отношения к этому… инциденту.
– Значит, штурм? – уточнил Фервус.
Будучи истинным солдатом, он не стал спорить с приказом – пожал плечами и отдал честь.
Aue, мол. Вам командовать, нам костьми ложиться. Так уж устроен мир, ничего не поделаешь.
К его удивлению, Саламатус только раздраженно махнул рукой.
– Разуйте глаза, капитан! – нервно воскликнул Второй из Круга Девяти. – Разве вы не видите, что я не один? Со мной прибыл лучший специалист, которого только можно привлечь к решению подобных… э… задач. Полагаю, мессир Слотер покажет, что брать надо умением, а не числом.
И снова капитан-магистр ухом не повел. Какие обиды, когда есть кто-то, готовый сунуться в пасть дьяволу вместо тебя?!
– Лорд Слотер, – чопорно склонил голову капитан-магистр Фервус. – Для меня это честь.
– А для меня – всего лишь работа, – хмуро пробормотал я, машинально проверяя оружие. – Есть что еще сообщить, капитан?
Сопоставив его слова с тем, что мне было известно о Мастере Плоти и его отношениях с семейством Лавринов, я пришел к неутешительным выводам: спасать там и впрямь некого. Единственный шанс избежать общей участи был разве только у дочери купца. Остальные либо искалечены так, что неспособны двигаться, либо превращены в жуткие создания, которых Мастер готов
Брр… трудно и представить себе более страшную участь – быть запертым в клетке, которой стало собственное тело, превратившееся в ком воска в руках безумца!
Судя по всему, в трагедии, разыгравшейся на улице Ткачей, мессир Лаврин сыграл не последнюю скрипку. Когда Мастер Плоти, упорный в своем желании заполучить предмет страсти, пусть даже против воли девушки, заявился наконец на порог купеческого дома, отец Марии приказал слугам схватить мальчишку, избить и скрутить. Это дорого встало и слугам, и всему семейству купца…
Я поначалу даже выругался: вот ведь дурень этот Лаврин! Ну что стоило отвлечь безумца разговором, а тем временем тайком послать за мной? Все иллюзии по поводу того, что трагедии можно было избежать, быстро развеялись, когда я увидел, что осталось от мальчишки Помойного Кота, который дежурил возле дома в соответствии с моим указанием.
Подручные Саламатуса подобрали беднягу у ограды особняка. Он при всем желании не смог бы выполнить порученное задание: безумный хилер, наткнувшись на Кошака, просто сплавил пареньку ноги в одно целое, превратив в безобразного червя с человеческим торсом.
Мастер изначально шел не разговоры о сватовстве вести. Он шел брать свое.
Шагая к дому Лаврина, я вспоминал худое искалеченное тельце мальца и с такой яростью стискивал зубы, что челюсть заныла.
На останки купеческих слуг я наткнулся почти сразу за воротами особняка. Их тела, вернее, то, чем они стали, покрывали крыльцо дома ковром из живой плоти. И не только крыльцо – растаявшие, точно медуза на солнце, потеки размягченной человеческой плоти залили всю дорожку – от зубчатого забора до самой парадной купеческого особняка. Они дрожали и хлюпали, словно какое-то мерзкое желе.
Сорок шагов.
Именно столько я сделал по расстеленному Мастером живому ковру, чувствуя, как истончившаяся кожа лопается под каблуками, брызгая сукровицей и лимфой.
Ровно сорок. Я начал считать их на пятом, потому что после каждого нового слышал отчаянный вопль тех, по кому ступал. Сообразуясь не то со своим мрачным юмором, не то с прагматичностью, Мастер сохранил несчастным слугам рты, часть легких и голосовые связки – специально для того, чтобы они могли кричать, одновременно радуя его своими страданиями и предупреждая об опасности.
Даже мне стало не по себе. Я и не предполагал, что сила юнца так велика. Со времени истории с суккубой молодой маг определенно прогрессировал.
После живого ковра меня встретили останки прочих слуг и домочадцев Лаврина, переделанные в личную стражу безумца. Мерзкое зрелище. Они напоминали големов, наскоро вылепленных из комка воска расшалившимся ребенком.
Неуклюжие, но мощные.
Уродливые, но жалкие…
Ошметки плоти, наделенные жаждой убийства. Божья глина, попавшая в руки маньяка.