Слова, которые ранят, слова, которые исцеляют. Как разумно и мудро подбирать слова
Шрифт:
«Затем Аарон шел и садился с другим человеком и также говорил: “Сын мой, взгляни, что делает твой друг. Он бьет себя в грудь и рвет на себе одежду, стеная: “Горе мне! Как я смогу поднять глаза и посмотреть в лицо другу моему? Мне так стыдно перед ним, я так подло поступил”». Аарон сидел с ним, пока тот полностью не очищал свое сердце от гнева.
«Позже, когда два человека встречались, они обнимали и целовали друг друга». [107]
Раввины одобряют поведение Аарона не потому, что иудейский закон оправдывает ложь как таковую – этого нет, – а потому, что в случае противоречия между мирными отношениями и правдой иногда следует принимать сторону мира. [108]
107
Отцы по раввину Натану, 12:3.
108
См. суждения Целига Плискина на эту тему в «Возлюби ближнего своего» (Jerusalem: Aish Ha Torah Publications, 1977), стр. 206–207. Правило,
В качестве общего принципа, ложь можно считать нравственно приемлемой в том случае, когда правда не принесет блага, а лишь причинит боль. Так, если человек собирается на вечеринку и спрашивает вас, как он или она выглядит, а ее платье или его костюм выглядят не привлекательно, то следует ответить искренне. Так вы можете избавить человека он неприятной ситуации. Но если вы встретили кого-то в подобной одежде уже на вечеринке, и человек задает тот же вопрос, то бессмысленно и неоправданно жестоко сказать: «Выглядишь ужасно», даже если вы так считаете.
Есть несколько особых моментов, когда иудейская традиция активно поддерживает неправду. С точки зрения иудаизма, жизнь всегда имеет большую ценность, чем правда как таковая, поэтому вы никоим образом не обязаны «говорить правду и только правду» преступнику, который воспользуется этим с тем, чтобы кого-то убить. (Вы также имеете право не говорить правду вору о местонахождении вещи, которую он намеревается украсть. В некоторых случаях, в частности, когда вы общаетесь с человеком, не имеющим никаких моральных убеждений, сохранность собственности превалирует над правдой.) Как уже обсуждалось во второй главе, если человек спрашивает вас, что кто-то сказал о нем, то позволительно, а по существу – необходимо, опустить негативные отзывы (за исключением некоторых редких случаев, представленных в главе «Как передать слух, если считаешь это нравственно обязательным»). Если человек продолжает выжимать из вас информацию: «Что он еще сказал?» – то позволительно, при необходимости, соврать и сказать: «Больше ничего. Ничего плохого он не сказал». В иудейском законе есть только одно ограничение в этом необычном разрешении обмана: клясться в ложных заявлениях («Клянусь именем Господа, что он говорил о тебе только замечательные вещи»). Никогда не позволительно клясться именем Господа в том, что является неправдой (за исключением того случая, когда в опасности невинная жизнь).{16}
Таким образом, с точки зрения иудаизма, правда имеет огромную, но не абсолютную ценность.
И хотя обман в большинстве случаев рассматривается как поступок предосудительный (кто захочет водить дружбу с человеком, чьим словам нельзя доверять?), тот, кто гордится, что всегда говорит правду, может использовать это как оправдание своего словесного садизма. В своей автобиографической «Записной книжке писателя» Сомерсет Моэм показывает, как жестокая правда, высказанная исключительно ради блага говорящего, приносит ужасные последствия. Женщина, забеременевшая в результате подросткового увлечения, ждала почти тридцать лет, пока, наконец, не решилась сказать своему мужу, что сын, о котором он так заботился все эти годы, родился не от него. Через несколько дней после этого мужчина покончил собой. Узнав о его смерти, жена, страдавшая от душевной неуравновешенности, когда ей сказали, что ее супруг погиб в результате несчастного случая, промолвила: «Слава богу, я сказала ему об этом. Если бы я этого не сделала, я бы никогда не смогла найти в своей жизни покой». [109]
109
Сомерсет Моэм, «Записная книжка писателя» (New York: Pengyin Books, 1993), стр. 286.
Я бы назвал подобного человека злым правдохой. Она не сказала своему мужу об измене сразу, возможно, из-за того, что хотела воспользоваться тем, что сулила ей совместная жизнь с ним, поскольку он был богатым человеком. Вместо этого она ждала несколько десятилетий, пока у ее мужа не возникла очень близкая связь с мальчиком, которого он считал своим сыном. Теперь же она страдала от душевной неуравновешенности и, вероятно, была не в состоянии наслаждаться своей жизнью, а потому хотела увидеть, что ее муж тоже страдает. То, что она сказала правду именно в тот момент, который она сама выбрала, было грехом большим, чем сама измена, совершенная ею.
Словесный садизм достаточно распространен, и приносит особенно много вреда в супружеских отношениях. Например, когда в семье были неурядицы, один мой товарищ сказал своей жене о шести знакомых женщинах, которые привлекают его больше, чем она, и о своей мечте переспать с ними. В подобном садизме можно обвинить и тех родителей, которые дают ребенку понять, что отдают большее предпочтение одному из его или ее братьев или сестер.
Не удивительно, что в дискуссии из Талмуда, приведенной в начале данной главы, традиционно предпочтение отдается Гиллелю, который был сторонником восхваления невесты из уважения к ее (и жениха) чувствам. Это можно выразить словами героя романа Грэм Грина «Суть дела»: «В человеческих отношениях доброта и ложь стоят тысячи [неоправданно жестоких] правд». [110]
110
Грэм Грин, «Суть дела» (New York: Viking, 1948), стр. 59.
До сих пор в центре нашего внимания были «микро» обманы – ложь, высказанная, чтобы уберечь чувства других или отвести опасность. Автор очерков Денис Прагер обосновывает, что, если с точки зрения нравственности какая-то доля (но никоим образом не все) подобного обмана допустима, то ложь в отношении «макро» вопросов, выходящих за рамки личности, – недопустима.
«Макро» ложь может быть особенно пагубной. Например, «Протоколы сионских мудрецов», вымысел конца XIX века, представляют международный еврейский заговор с целью овладения миром и ввержения народов во вражду и нищету. Историк Норман Кон документально подтвердил, как нацисты цитировали «Протоколы» в качестве «ордера на геноцид» евреев. В ходе Холокоста было убито шесть миллионов евреев, среди которых более миллиона детей, и ложь «Протоколов» способствовала подведению основы под их истребление. [111]
111
Норман Кон, «Ордер на геноцид» (New York: Harper and Row, 1966, 1967).
В противовес предыдущему примеру, к «макро» лжи часто прибегают те, кем движет желание мобилизовать на благое дело большие массы людей. Но использование низких методов для достижения высоких целей часто приводит к новым формам аморальности. К примеру, пропаганда союзников, движимая стремлением сплотить в ходе Первой мировой войны общественное мнение против Германии, фабриковала истории об ужасных зверствах, чинимых оккупационными войсками Германии. Солдат обвиняли в том, что они подбрасывают младенцев в воздух и накалывают их на свои штыки, отрезают детям руки, насилуют монахинь. Этим рассказам многие верили, и их поддерживал, среди прочих, известный историк Арнольд Тойнби. [112] При том, что эта ложь помогала объединять граждан стран союзников и мотивировать их солдат, она также вызывала антигерманскую ненависть, и в ряде случаев приводила к физическому нападению на американцев немецкого происхождения.
112
Несмотря на свою репутацию в середине ХХ века как одного из наиболее выдающихся мировых историков, похоже, что Тойнби был на удивление не склонен к правде. В свои преклонные годы он сравнил сионизм с нацизмом, зайдя в этом настолько далеко, что заявил: «В Судный день тяжелейшим преступлением германских националистов может стать не то, что они уничтожили большую часть западных евреев, а то, что они позволили уцелевшей части еврейства согрешить [и совершать подобные нацистам действия в отношении арабов в Палестине]» (Исследование истории, том VIII [(New York: Oxford University Press, 1947–1957], стр. 290n). По другому поводу он писал: «… в еврейских сионистах я вижу учеников нацистов» (см. Переоценки, стр. 627–628). Какова бы ни была позиция человека в отношении к арабо-израильскому конфликту, утверждение, проводящее параллель между действиями нацистов по отношению к евреям и действиями евреев по отношению к палестинцам, является ложью. Тойнби имел полное право выступать против сионизма, но не имел права говорить о нем ложь. Как об этом сказал Бернард Барух: «Каждый человек имеет право на свое собственное мнение. Но никто не имеет право на извращение фактов». И менее всего, можно здесь добавить, имеет на это право историк.
Когда Первая мировая война закончилась, стало общеизвестно, что, хотя германское правление и было жестоким, заслуживая порицания, их солдаты никогда не творили тех зверств, которые приписывала им пропаганда.
Среди тех, кто считал заявление «макро» лжи хорошей стратегией, был Адольф Гитлер. В своей политической автобиографии «Майн Камф» он писал: «Британская и американская пропагандистская война была психологически верной. Показывая своим гражданам немцев как варваров и гуннов, они готовили личность солдата к ужасам войны, и …разжигали его ярость и ненависть к жестокому врагу». [113]
113
Подборка из «Майн Камф» опубликована в сборнике, вышедшем под редакцией Филиппа Керра «Книга лжи пингвина» (New York: Viking, 1990), стр. 525. Гитлер сравнивает эффективную пропаганду союзников с германской пропагандой, которую он считал неэффективной. Согласно ему, германская пропаганда изображала войска союзников как неспособные и позорные, а когда германские войска сталкивались с солдатами союзников и понимали, что то, что им говорили, было неправдой, они становились деморализованы. Где-то в другом месте необычного, но очень полезного сборника Керра приводится репринт речи члена парламента Гарольда Николсона, произнесенной им в 1938 году, где он заявляет: «Во время войны [Первой мировой] мы ужасно врали». Когда другой член парламента воскликнул: «Превосходно!» – Николсон ответил: «Нет, ужасно, а не превосходно», продолжая, что внимательное изучение книги «Майн Камф» показывает, что Гитлер взял некоторые из своих идей о пропаганде и лжи из практики союзников: «[Гитлер] считал это потрясающим. Он сильно восторгался этим» (стр. 352–354).
Керр также воспроизводит часть Доклада Брайса, официальный британский документ, содержащий заявления о зверствах Германии в Бельгии и Франции. Он указывает, что доклад был «во многом надуман», в частности в том, что касалось обвинений германских войск, исполнявших приказы, отрезая гражданскому населению руки, заживо сжигая целые семьи, протыкая штыками маленьких детей (стр. 294–297).
Более чем двадцать лет спустя, в ходе Второй мировой войны, когда снова начали появляться истории о зверствах, чинимых германскими частями в то время, они все были слишком правдивы. Но многие не верили донесениям, говоря о лжи, «скормленной» им в ходе Первой мировой войны. Они заявляли, что это была новая продукция той же машины антигерманской пропаганды. Таким образом, аморальная ложь, распространявшаяся в ходе Первой мировой войны, вызвала неверие людей подлинным сводкам о зверствах нацистов. Если бы большее число людей поверило тому, что говорили жертвы нацизма, то они бы сделали для них гораздо больше.