Слова

Джейд Эшли

– Когда?

Поднеся сигарету к губам, он делает долгую затяжку.

– Спустя чуть более полутора лет после того, как покинул Хиллкрест. – На резком выдохе он выпускает шлейф дыма. – Sharp Objects взорвали чарты, и я понимал, что ты уже слышала песню. В глубине души я надеялся, что ты выследишь меня и накричишь… Но ты этого не сделала.

Я не собиралась доставлять ему такого удовольствия. Тем более что я ничего не могла поделать с его предательством.

Все равно что бить по кирпичной стене.

Единственный,

кто пострадает, это ты сам.

Дым от зажженной сигареты, зажатой меж губ, клубится в воздухе, а взгляд Феникса устремляется в пустоту, он словно теряется в своих мыслях.

– Когда я добрался до кампуса, был сумасшедший снегопад, и я отморозил себе яйца, разыскивая тебя. Уже начал думать, что зря потратил время, и собирался уезжать, когда увидел, что ты вышла из двери, ведущей во двор. – Слабая улыбка расплывается по его губам. – На тебе был объемный пуховик, фиолетовая шапка с пушистым помпоном и теплые наушники. Твой нос и щеки покраснели от мороза. Ты выглядела так чертовски мило, что мне пришлось остановиться и перевести дыхание.

Феникс тушит сигарету в стакане.

– Но ты продолжала идти, и я не хотел терять тебя из виду, поэтому последовал за тобой. Приблизившись, я позвал тебя по имени… И ты остановилась. Мне потребовалась пара секунд, дабы понять, что причина не в том, что ты меня услышала. Все из-за парня, который протягивал тебе чашку горячего шоколада.

Гарри.

Я помню тот день. Надвигалась метель – привычное явление для зимы в Нью-Гэмпшире, – и я встречалась со своим парнем во время двадцатиминутного перерыва между занятиями. Надетые наушники были рождественским подарком отца. Через них я могла подключаться к телефону, чтобы слушать музыку.

Именно поэтому я не услышала, как Феникс позвал меня.

Хотя я чувствовала его.

Взгляд Уокера встречается с моим.

– Он наклонился, чтобы поцеловать тебя, а потом ты ему улыбнулась. – Эмоции Феникса резко сменяют друг друга. – Той же улыбкой, которую когда-то дарила мне… И в тот момент я все понял.

– Понял что?

Его низкий, грубый голос опутывает меня, словно туго натянутая нить.

– Причина, по которой ты так и не пришла, не в том, что нервозность и досада не позволили тебе выступить против меня. Все дело в том, что ты была счастлива… А я потерял тебя навсегда.

В груди у меня завязывается узел, а глаза наполняются слезами, которые я никогда не позволю ему увидеть.

Но я признаюсь ему в этом:

– Однажды я приходила увидеть тебя.

Феникс выглядит столь же удивленным моим признанием, как и я его.

– Когда?

– Во время вашего первого тура. Вы выступали в одном из соседних городов, и я решила купить билет на шоу в последнюю минуту. – Комок появляется у меня в горле, и я сглатываю, прежде чем продолжить. – Я хотела испытать, каково это, когда пара тысяч человек слушает мою песню.

Хотя исполняла ее не я.

Грудь

Феникса вздымается и опадает от быстрых рваных вдохов, и выражение его лица меняется.

Он выглядит так, будто тонет…

Но это меня он выбросил за борт без спасательного круга.

– Почему?

Я задаю себе этот вопрос каждый день на протяжении последних четырех лет.

Он склоняет голову, точно ему невыносимо смотреть на меня.

И молчит так долго, что я уверена: Феникс не собирается мне отвечать.

Но затем его глубокий, измученный голос заполняет пространство между нами.

– Слова всегда были моим самым уязвимым местом. Неважно, сколько инструментов я освоил, как хорошо пел или выступал… Я никогда не мог сделать то, что должен делать артист.

Он поднимает голову, его взгляд сталкивается с моим.

– Творить. Единственное, что я могу, – взять чье-то творчество и повторить его – может, добавить несколько нот и немного изменить. Но даже если заставлю его звучать в десятки раз лучше оригинала и вложу все силы во время пения, это все равно не сделает его моим. Я родился с прекрасным голосом и врожденной любовью к музыке… Но не с даром.

Поднявшись с кровати, Феникс сокращает расстояние между нами.

– Музыкальная индустрия беспощадна, и шанс на то, что тебя когда-нибудь заметят, – один на миллион. Он минимальный. – Пренебрежение искажает его черты. – У меня был голос, внешность и стремление исполнить мечты… Однако все это не являлось гарантией того, что я когда-нибудь добьюсь успеха. Мне требовалось нечто оригинальное. Что-то редкое и уникальное. – Он касается моей щеки. – Нечто особенное.

Из моей души вырывается всплеск агонии, захлестывая неистовой волной, которая заставляет вращаться окружающий мир.

Все, чего я когда-либо хотела, это быть особенной…

А он украл это.

Я отталкиваю Феникса со всей силы, на которую способна.

– Убирайся.

Он пытается обнять меня, но я не позволяю.

Мне нужно, чтобы он ушел.

Феникс уже обладал всем, что, по его словам, ему требовалось, и даже больше. Ему не нужно было забирать то единственное, чем обладала я.

Когда он отказывается сдвинуться с места, я подбегаю к двери и распахиваю ее.

– Если ты когда-нибудь по-настоящему заботился обо мне, ты уйдешь. Прямо сейчас.

Только эта фраза и заставляет его сдвинуться с места.

– Мне жаль. – Он хватает меня за предплечье, когда переступает порог.

Извинения ничего не меняют. Они не исправят нас.

– Тебе не нужно было ее красть.

В тот момент, когда я подумала, будто во мне не осталось ничего, что он мог бы сломать, что-то глубоко внутри моей груди разбилось.

Я любила Феникса Уокера. Так сильно, что охотно бы пожертвовала чем угодно и сделала все, что ему нужно, лишь бы убедиться, что все его мечты сбываются.