Слова
Шрифт:
Я тычу пальцем в его грудь.
– Ты знал, что она не просто цыпочка, которую я трахнул. Понимал, что у нас есть общее прошлое и ее появление всколыхнет старые чувства. Так какого хрена ты ожидал?
Этот ублюдок имеет наглость смотреть мне в глаза, когда произносит следующие слова.
– Я ожидал, что она окажется умнее.
И это его третья ошибка.
Мои костяшки с хрустом врезаются в его нос. Он ударяется затылком о стену с такой силой, что люди в холле отеля, вероятно, это услышали.
– Черт!
– Ты уже сложил два
Испепеляя меня взглядом, он зажимает кровоточащий нос.
– Я больше не буду оскорблять твою девушку, хорошо? Это все равно не изменит того факта, что она уволена.
Мне требуется вся сила воли, чтобы не ударить его снова.
– Почему? Ты нанял ее, чтобы она заботилась обо мне, и именно это Леннон и делала.
– Нет, она заботилась о твоем… – Он съеживается, когда я заношу кулак. – Она нарушила самое важное правило.
Эта ерунда не имеет никакого смысла.
– Если ты нанял ее, чтобы она присматривала за мной, разве это не должно быть самым важным правилом? Кого волнует, что мы делали за закрытыми дверями? Мне сейчас намного лучше, чем до ее появления.
Девушка, которую я погубил, спасла меня. Как вам такая ирония?
Он горько смеется.
– Да. Намного лучше. Ты избиваешь участника группы, пропускаешь концерты, споришь с Виком о выборе песен, нападаешь на меня. И это только за последние две недели.
В моей крови бурлит адреналин.
– Во-первых, Джордж не был участником группы. И Леннон не виновата, что я пропустил концерт в тот вечер. Черт, это она отговорила меня от фатального шага. И ты чертовски прав, я спорю с Виком, потому что устал от того, что он принимает все решения. Я – вокалист. Это мой голос люди приходят послушать. Мой голос набивает карманы ему, тебе и всем остальным.
Нахмурившись, Чендлер кривит губы.
– И именно твой голос будет забыт, а карьера пойдет прахом, если не вытащишь свою чертову голову из задницы. Можно предположить, что после аварии ты усвоил урок, но нет. Ты снова следуешь за кем-то другим по тому пути, который тебе укажут.
И вот тут-то меня осеняет.
– Ты видишь в Леннон угрозу.
Ему не нравится, что она призывает меня к тому, чтобы я сам решал, как мне жить и строить карьеру.
Не нравится, что она поощряет меня петь музыку, в которую я верю.
Не нравится, что рядом с Леннон я помню о своей ценности. О своем голосе.
– Я расцениваю как угрозу любого, кто способен влиять на тебя до такой степени, что ты уже не можешь определить, что правильно, а что нет. – Он бьет себя в грудь. – Я ваш менеджер. Это моя работа – присматривать за всеми вами и следить, чтобы группа не превратилась в вонючую кучку дерьма. Джош умер на моих глазах, после моей вечеринки, в моей гребаной машине. – Чендлер поднимает палец вверх. – Я не позволю этому случиться снова. Она должна уйти.
Я делаю шаг назад, потом еще один. Кажется, будто на меня только что вывалили груду кирпичей.
– Авария произошла не по
Гнев поднимается в моей груди, обжигая горло.
– Тем не менее тебе не нужно бояться Леннон.
Я позволил своей вине разрушить меня, но не дам ей или ему уничтожить то немногое время, что у нас есть. Леннон слишком важна.
– Тебе нужно бояться меня. – Я вновь приближаюсь к Чендлеру. – Ведь если ты не наймешь Леннон обратно, для меня этот тур окончен, и следующий, и следующий тоже.
Он пораженно раскрывает рот, затем выражение его лица ожесточается.
– Я не стану этого делать.
Я достаю из кармана мобильник и протягиваю ему.
– Тогда ты хочешь сам позвонить Вику или это сделать мне?
Чендлер смотрит на меня как на незнакомца.
– Ты же несерьезно.
Его рубашка рвется, когда я притягиваю его к себе.
– Разве похоже, что я шучу? – Я приближаю губы к его уху, потому что хочу, чтобы этот ублюдок услышал все громко и четко. – Не шути со мной, Чендлер. Найми ее обратно, или я не только покончу с твоей карьерой, но и с тобой тоже.
Несмотря на то, что он выглядит так, будто хочет продолжить спор, Чендлер слишком напуган, чтобы разоблачить мой блеф.
– Хорошо. Но я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Отношения, построенные на сексе и взрывоопасных эмоциях, редко заканчиваются хорошо. Это нездорово, когда все твои мысли заняты другим человеком.
Мой смех звучит издевательски, когда я отпускаю его.
– Ужасно лицемерно с твоей стороны, тебе так не кажется?
Он ощетинивается.
– О чем ты вообще говоришь?
Увольнение Леннон равносильно тому, как если бы мне дали по яйцам прямо перед тем, как я собирался потрахаться. Будет справедливо, если я отплачу той же монетой.
– Может, ты и расстроен из-за аварии, но ты точно не опечален из-за потери Джоша. И я все задаюсь вопросом: почему?
Может, я не умею хорошо читать и писать, но ума мне не занимать. Я знаю и наблюдаю гораздо больше, чем показываю.
Окинув Чендлера взглядом, я достаю сигарету из пачки и прикуриваю.
– Наверное, по той же причине, по которой я вчера вечером слышал, как ты разговаривал по телефону с пиарщиком Барклаев, намекая на то, что Мемфис и Гвен должны пожениться.
Знаю, что подловил Чендлера, поскольку он напоминает оленя, попавшего в свет фар, пока не приходит в себя.
– Да, я предложил им пожениться, но это пиар-ход. Ничего больше.
Полнейшая, мать его, чушь.
– Пиар – это область Скайлар. – Изучая его, я потираю подбородок. – И, опять же, мы оба знаем, почему она никогда бы не прибегла к этому ходу. – Мои глаза сужаются. – Но ты напротив. Тебе подобное только на руку, не так ли?