Словами огня и леса Том 1 и Том 2
Шрифт:
— Кто ты, и кто я, — рассмеялся мальчишка. — Да ради меня она и пальцем шевельнуть не подумает. Но ладно, я больше не буду. Пойдем на ту вашу площадь? Ты говорила про особые камни…
— Сейчас не время, — мотнула головой Атали, хвост — коса описала полукруг. — Пойдем лучше я высеченных в скале зверей покажу.
Огоньку было странно — с чего она вдруг наведалась снова? Опасался, что обидел ее. Но, вернувшись от Лайа, которая снова пыталась открыть его память, обнаружил девочку в своей комнате, чинно сидящей на лавке — ладони на коленях, прямая спина.
На сей раз ее облегало
Атали обвела глазами комнату:
— Если что надо, скажи, принесут.
— У меня все есть.
— Что тебе сказала тетя-аньу? Лайа, — поправилась девочка, с явным обожанием произнеся имя тети.
— Пока ничего.
Девочка прикусила кончик косы:
— Я расскажу, что и как устроено в Тейит. Думаю, тебе полезно будет узнать, раз уж ты выспросил у тети разрешение ходить в одиночку.
Огонек глянул на гостью и сел на пол — привычней. Атали снова смешно и недовольно повела носиком, но очередного замечания не отпустила — просто приступила к рассказу.
Так странно — Астала лежит в низине, только с Башни и можно увидеть даль, а тут из множества мест — пожалуйста, любуйся! Если крыши домов не закроют обзора. Такие там люди, в Тейит? Близость к небу — это воля, но столько камня… Даже издалека видно — там не только дома, но и множество высеченных в горе отверстий, значит, и гора обитаема изнутри. А жить внутри толщи камня…
Теперь Огонек знал — место, где его поселили, называется Ауста, нечто вроде квартала Обсидиановой ветви. Узнал о городе и окрестностях много — язык у Атали подвешен был хорошо, хоть ее немного монотонная мелодичная речь усыпляла. Несколько раз ловил себя на том, что вскидывает голову, распахивая полузакрывшиеся глаза, и пытался вспомнить окончание прозвучавшей фразы.
Наконец Атали примолкла — причиной тому была пожилая служанка, принесшая миску бобов, лепешку и ломоть белого сыра. Глядя, как жадно Огонек уставился на еду, девчонка встала.
— Полагаю, на сегодня с тебя достаточно.
Повернулась и ушла, будто вновь обиделась, хотя он и сказать — то ничего не успел толком, а слушал внимательно. Он не разобрался еще, пришлась ему по душе эта странная девчонка или же нет. Забавная… косу в пальцах вертит, кончик в рот тянет. То пытается смотреть на него свысока, то обижается невесть на что.
На другой день они покинули Ауста и вышли наконец в город — Огонек и в самом деле раньше бродил по… нет, это не дом, и слов-то таких не мог подобрать. Вроде как муравейник в части горы. Которая сама тот еще муравейник…
Он цепко присматривался ко всему, неважно, что лишь немногое понимал.
В первый день они с Атали шли и шли, то выходя на широкое открытое место, то снова оказываясь в галерее с массивными колоннами, то поднимались по лесенке рядом с обрывом, а Огонек так и не мог понять, кончился уже дом, владение той женщины в белом платье, или еще нет. Слишком чисто для общих улиц, слишком странный вид и много народу — для дома. Город, высеченный в скалах, изнутри еще больше казался одновременно строгим и причудливым — словно прихоть ветра. Камень… жил. Огонек слово бы дал, что он дышит, переливается, думает о чем-то своем, далеком от дел людских. Лесенки и уступы перетекали друг в друга угловатыми водопадиками. А вот деревьев встречалось немного, все больше кустарник с узкими листьями и мелкими душистыми цветами.
В Астале все было иначе, ровные улицы, простор и зелень. Но дом Ахатты Тайау по сравнению со здешними махинами казался не больше сундука. Сколько же поколений людей все это создавали?!
Огонек озирался.
— А все это — Тейит? — по — северному произнес слово. А Кайе говорил проще — Крысятник.
— Это наш город, — кивнула Атали.— И его окрестности — все это Тейит. И вся северная земля.
— Столько труда…
— Конечно. Скажи, красиво? Тейит возведена мастерами — некоторые уголки ее воистину неповторимы. Например, поющие камни на площади Кемишаль. А там, на юге… как живут?
— Они ближе к земле, а вы — к небу, когда не залезаете в пещеры, — сказал Огонек. Атали скорчила недовольную рожицу.
— Горы ближе всего к небу, так же, как Астала — к Бездне, так было бы вернее! Скажи, ты в самом деле прошел такой большой путь? Один — по лесам, с юга — через племена дикарей?
— Да.
— Расскажи, — девочка уселась на выступ около уличной стены, обхватив колени руками, — Я много читала, но не видела ни одного — даже в Чема и Уми еще не брали меня. А ты сумел удивить мою тетю. Она сказала — порой и на дороге можно подобрать полезное, и среди кучки камней отыскать золотое зерно. Правда, что за зерно, она не уточнила, — огорчение плеснуло в голосе.
Огонек прислонился к стене, смотрел поверх нее — там, высоко, летала огромная птица. Водил пальцами по еле заметным прожилкам, словно вены в камне. Рассказывал скупо — знал, что подробности о дикарях ей не понравятся. Но ошибся: она слушала, словно сказку. Пару раз он нарочно присочинил ну совсем невероятное — и Атали это с жадностью проглотила.
А вот истинное, о том, как хороши рисунки рууна, она сочла глупостью — мол, сам ты не понимаешь ничего, вот и хвалишь всякую ерунду…
Она кривила губы от говора Огонька — заверяла, что слушать его еще хуже, чем южную речь; вроде как ехать на бешеной грис, понял Огонек. “Не предугадаешь, когда прозвучит северное, когда южное, а когда вовсе неведомая помесь”.
— Я еще говорить у рууна учился… у дикарей, — смеялся Огонек, а самому было странно. В Астале он никогда не задумывался, как именно разговаривает, Кайе с ним было нормально.
…Значит, гора называлась не Тейит, это слово означало и все владения северян, и самое их сердце — как Астала на юге. Склоны плавно перетекали один в другой, где больше заселенные, где менее, а где и вовсе зеленые — там пестрели зеленые уступы полей или широкие лоскуты пастбищ. Но туда бы нескоро добрался даже на грис — расстояния в горах выглядят не так, как на равнине или в лесу. А там, где его водила Атали, было много ходов внутри камня, по большей части тесных и узких — свет туда попадал через небольшие окошки. Попадались и просторные комнаты, тоже в камне выдолбленные, наружные стены их порой были сложены из кирпича. Будто мало этих кротовых нор, еще самим себя замуровывать! Были узкие улочки под открытым небом, и стены по сторонам, такие, что кроме неба ничего не увидишь — в Астале улицы делали заметно шире, повсюду росли деревья, растения оплетали заборы, а тут по большей части трава…