Словарь имен собственных. Метафизика труб (сборник)
Шрифт:
Родители встречали ее в аэропорту. Они не виделись с 1967 года. Бабушка обняла сына, расцеловала невестку и с первой же минуты начала восхищаться Японией.
По дороге, которая вела в гору, разговор зашел о детях: старшие дети были – лучше не бывает, а вот с третьим ребенком – сплошные проблемы. «Просто не знаем, что с ним делать», – вздыхали родители. Бабушка успокаивала их, что все наладится.
Их дом привел ее в восторг.
– Как у вас тут все по-японски! – восклицала она, любуясь гостиной с татами на полу и садом, в котором уже в феврале белоснежные лепестки
Она три года не видела старших детей, и ее умиляло, как подросли ее семилетний внук и пятилетняя внучка. Она попросила, чтобы ее познакомили и с младшим чадом, которого она еще не видела. Никому не хотелось провожать ее в логово этого монстра, и ей сказали:
– Иди сама, это первая комната налево, ты не ошибешься.
Уже издалека бабушка услышала дикий рев. Но она прихватила с собой кое-что из дорожной сумки и смело ступила на арену.
Два с половиной года. Непрерывный крик, ярость и негодование: мир не подчиняется рукам и голосу бога. Вокруг – решетчатые стенки детской кроватки. Бог чувствует себя в клетке. Вот бы сломать ее! Но ему это не под силу. От злости он колотит ногами по простыне и одеялу.
Над головой – потолок, на котором он уже изучил каждую трещину. Потолок и трещины – это его единственные собеседники, и он выкрикивает им свое глубочайшее презрение. Потолку на его презрение наплевать. И бог впадает в еще большую ярость.
Вдруг привычную перспективу заслоняет незнакомое лицо. Кто это? Похоже, это взрослый человек. И вроде того же пола, что и мать. После минутного замешательства бог громким криком выражает свое неудовольствие.
Лицо улыбается. Богу хорошо известны эти уловки: его стараются задобрить. Но его не проведешь. Сейчас он покажет зубы. А лицо говорит ему какие-то слова. Сжав кулаки, бог отбивает эти слова на лету. Полный нокаут!
Сейчас ему, конечно, протянут руку. Он привык, что взрослые всегда пытаются его погладить. Как только незнакомка протянет к нему руку, он укусит ее за палец. И он изготовился к нападению.
Рука и в самом деле тянется к нему, но что это? В руке – какая-то странная палочка. Ничего подобного бог еще не видел и от удивления смолкает.
– Это белый бельгийский шоколад, – объясняет бабушка ребенку, с которым хочет подружиться.
Из всей фразы бог понял только слово «белый». Оно ему знакомо: белое молоко, белые стены. Смысл других слов ему непонятен: «шоколад», да еще «бельгийский». Но палочка приблизилась уже к самому рту.
– Это можно есть. Попробуй, это вкусно, – говорит бабушка.
Есть: это слово тоже известно богу. Он часто ест. Еда – это рожок, пюре с мясными кусочками, мякоть банана, перемешанная с натертым яблоком, и апельсиновый сок.
У каждой еды свой запах. У этой белой палочки очень вкусный запах. Она пахнет лучше, чем мыло или крем, которым его смазывают после мытья. Богу и хочется и колется. Он морщится от отвращения и при этом глотает слюнки.
Наконец он набирается мужества и зубами отхватывает кусочек загадочного лакомства. Он пытается его разжевать, но оно само тает на языке и заполняет рот и гортань. И тут происходит чудо.
Неизведанное до сей поры наслаждение ударяет в голову, приводит в движение мозг, и тут раздается незнакомый голос:
– Это я! Я живу! Я говорю! Я не «он» и не «оно»! Я – это я! И если ты говоришь о себе, не говори «он» или «оно», а говори «я»! Я твой лучший друг: это благодаря мне ты испытываешь удовольствие.
В эту минуту я и родилась. Это произошло в феврале 1970 года, в горах Кансая, в деревне Сюкугава, в присутствии моей бабушки по отцовской линии и благодаря ее белому шоколаду. Мне было тогда два с половиной года.
А зазвучавший во мне голос все не умолкал:
– Это вкусно, это сладко, хочу еще!
Я вгрызалась в палочку, а голос продолжал кричать:
– Удовольствие – это чудо! Только удовольствие открыло мне, что я – это я. Я существую только благодаря удовольствию.
Удовольствие – это я: есть удовольствие – есть и я. Нет удовольствия – нет и меня!
Кусочек за кусочком я поглощала волшебную белую палочку, а голос в моей голове кричал все громче:
– Да здравствую я! Я такое же чудо, как и наслаждение, которое я только что открыла. Что такое этот шоколад без меня? Просто палочка, и все. Но стоит ее положить в рот, и она превращается в наслаждение. Она нужна мне, а я нужна ей.
Эти ценные мысли отзывались звонкой отрыжкой, я во все глаза смотрела на шоколад и радостно дрыгала ногами.
Я чувствовала, как всё и навсегда отпечатывается в моем мозгу.
Когда весь шоколад, кусочек за кусочком, перешел в меня, я снова заметила руку, протянувшую мне это неземное лакомство. Но у этой руки было еще и тело, которое увенчивалось ласково улыбающимся лицом. Мой внутренний голос сказал:
– Я не знаю тебя, но раз ты принесла мне такую сласть, ты хорошая!
Теперь ко мне потянулись сразу две руки.
Они подняли меня из моей клетки – так я оказалась на руках этой незнакомки.
Родители остолбенели от изумления, когда увидели улыбающуюся бабушку, а на руках у нее – спокойное и счастливое дитя.
– Знакомьтесь! Это моя подружка, – объявила она торжествующим тоном.
Всем хотелось подержать меня на руках, и мои родители не верили своим глазам. Они были одновременно счастливы и озадачены: как понять это превращение? Они просили бабушку открыть им секрет чудесной метаморфозы.
Но та предпочла сохранить свое секретное оружие в тайне. Тогда решили, что она обладает волшебным даром изгонять злых духов. Но никто не мог предположить, что звереныш, каким я была, на всю жизнь запомнит, как из него изгоняли бесов.
Уж кто-кто, а пчелы знают, что только мед пробуждает их личинки к жизни. Если бы они кормили их не медом, а пюре с мясными волокнами, им не удалось бы вырастить таких тружениц и добытчиц. Моя мать свято верила в теорию, по которой во всех человеческих бедах виноват сахар. Однако случилось так, что именно благодаря этому «белому яду» (как она его называла) ее младшее чадо стало более или менее нормальным ребенком.