Словарь имен собственных. Метафизика труб (сборник)
Шрифт:
Но я не сдавалась и решила удивить эту гордую дворянку зрелищем, достойным ее внимания. Я нарядилась в подаренное мне Нисио-сан маленькое кимоно из розового шелка, расшитое кувшинками, повязала широкий пояс-оби, надела лакированные гэта и не забыла прихватить бумажный зонтик пурпурного цвета с белыми журавлями. Я намазала губы маминой помадой и подошла к зеркалу: на меня смотрела настоящая красавица. Когда я явлюсь миру, никто не сможет устоять передо мной.
Для начала я решила показаться самым верным подданным, которые встретили меня восторженными криками и дружно выразили мне свое восхищение, –
Разряженная таким манером, я предстала пред очами Касимы-сан. Но она даже не взглянула на меня.
Это только подтвердило мой диагноз: она больна. Иначе как можно было удержаться от восторга при виде такой красоты? И точно так же как Бог прощает грешников, я решила проявить милостивое снисхождение и отпустить ей все ее грехи. Бедная Касима-сан!
Если бы я тогда умела молиться, я обязательно помолилась бы за нее. Я отчаялась обратить эту строптивицу в свою религию, и это поколебало мою веру в собственное всевластие.
Я поняла, что отнюдь не всесильна.
У моего отца был друг-вьетнамец, женатый на француженке. Это был деловой человек, которому в 1970 году по вполне понятным причинам – если вспомним, что тогда происходило во Вьетнаме, – пришлось вместе с женой срочно вылететь на родину. Шестилетнего сына, учитывая все трудности предстоящего путешествия, они решили с собой не брать и оставили его моим родителям на неопределенный срок.
Юго был мальчиком спокойным и воспитанным. И поначалу он мне нравился. Но затем он перешел в стан врага – моего брата, и мальчишки стали неразлучными друзьями. В наказание я решила не называть Юго по имени.
По-французски я по-прежнему обходилась всего несколькими словами. Но пора было осваивать и французский. Мне было невтерпеж научиться выговаривать такие важные вещи, как, например: «Юго и Андре – зеленые какашки». Увы, я чувствовала, что еще не готова произносить столь глубокомысленные фразы. Меня это ужасно злило: ведь мальчишки не теряют времени зря и каждый день замышляют всё новые каверзы.
Иногда я раздумывала: а почему я, собственно, скрываю от родителей свой истинный словарный запас и лишаю себя возможности влиять на происходящее? Сама того не сознавая, я вела себя как настоящий ребенок и смутно догадывалась, что, начав говорить, утрачу определенные привилегии и снисходительное всепрощение, которыми пользуются, скажем, хироманты или умственные инвалиды.
Апрель на юге Японии отличается изумительной мягкостью и теплотой. И родители повезли всех нас на море. Я уже знала, что такое океан, я видела его в бухте Осаки, где вода была чудовищно грязной, и купаться в такой воде было все равно что купаться в сточной канаве. Мы отправились в противоположном направлении, в Тоттори, где я открыла для себя настоящее Японское море, которое полонило меня своей красотой. Этому морю японцы приписывают мужское начало, а океану – женское. Меня по сей день озадачивает подобное разделение.
Пляж в Тоттори был бескрайним – настоящая пустыня. И чтобы подойти к воде, нужно было пересечь эту Сахару. А море
Все мои близкие уже плескались в воде. Мама звала меня, но я не отваживалась сделать решительный шаг, хотя на мне был надет спасательный круг. Море страшило и влекло меня к себе. Подошла мама, взяла меня за руку и повела вперед. И вдруг я перестала чувствовать земное притяжение. Морская стихия подхватила и понесла меня. Я завизжала от радости и восторга. Громоздкая и величественная, как Сатурн, я несколько часов барахталась в воде, и вытащить меня на берег смогли только силой.
– Море!
Это было мое седьмое слово.
Вскоре я уже научилась обходиться без резинового круга. Я изо всех сил болтала в воде руками и ногами и, подобно щенку, держалась на поверхности. Когда я уставала, я нащупывала дно и вставала на ноги.
Однажды случилось чудо: войдя в воду, я зашагала навстречу горизонту, в сторону Кореи, и море с каждым шагом почему-то не становилось глубже. Словно дно его ради меня поднялось вверх. Христос шел по водам, а я заставила подняться морское дно. Каждому – свои чудеса. Я была в восторге и решила шагать так до противоположного берега.
Я двигалась в неведомую даль, ступая по нежному песчаному ковру. Я шла и шла вперед, наслаждаясь своим могуществом, и гигантскими шагами удалялась от Японии.
Я шла, шла и вдруг – упала. Песчаный ковер из нанесенного песка оборвался. И я уже не чувствовала под собой дна. Вода проглотила меня. Я судорожно молотила руками и ногами, чтобы удержаться на поверхности, но стоило мне приподнять голову над водой, как меня накрывала волна и снова затягивала под воду, словно море нарочно пытало меня, стараясь вырвать какое-то признание.
Я поняла, что тону. Когда моя голова хоть на миг вырывалась из воды, я в бесконечной дали видела пляж, мирно дремавших родителей и пляжную публику, которая спокойно наблюдала за моей погибелью, следуя древнему японскому принципу: никогда и никому не спасать жизнь, чтобы не обременять человека непомерной признательностью за это спасение.
Не знаю, что ужасало меня больше: предчувствие своего конца или эта публика, равнодушно созерцавшая, как я тону.
Я крикнула:
– Тасукэтэ!
Никто даже не пошевелился.
Тогда я решила, что хватит стесняться французского языка, и выкрикнула то же самое по-французски:
– Спасите!
Возможно, именно этого и добивалось от меня море – чтобы я заговорила на языке своих родителей. Но увы! Они меня не услышали. А японские зрители столь ревниво следовали своей традиции невмешательства, что не сочли нужным хотя бы позвать моих близких. И я смотрела на них, а они внимательно смотрели, как меня затягивает под воду.
Вскоре я так устала, что уже не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. И я сдалась. Тело мое пошло ко дну. Я сознавала, что это последние минуты моей жизни, и мне не хотелось их упустить: я набралась храбрости и открыла глаза – увиденное поразило меня своей волшебной красотой. И сказочно прекрасен был солнечный свет, который пронизывал морскую глубь. А колебание, производимое волнами, множило его сверкающие блики.