Словарь Ламприера
Шрифт:
За этим занятием прошел час с небольшим. Единственным достойным упоминания событием в течение его стало то, что бутылка закончилась, и в ящике стола Эбен нашел еще одну. Серия глухих выстрелов возвестила, что снаружи начался фейерверк. Окружающий мир постепенно окрашивался в розовые тона, а стул имел как раз такие углы и плавные изгибы, каких требовало его старое тело. Облик барки рос в его воображении. Королевской барки, где на небольшой платформе ближе к носу можно поместить горнистов, а сбоку будут болтаться какие-нибудь геральдические штуки. И побольше вымпелов. Барка, в конце концов, — неплохая идея, плывет себе вниз по реке под лиловым небом, вдалеке виден дождь, который так и не доберется до него, м-м-м, еще глоток, воодушевленные толпы вдоль берега, размахивающие флажками под цвет вымпелов на барке… Да, своего рода сигнальная система, передающая всего одно слово — «гармония», замысловато воплощенное во всех своих значениях тысячами счастливых махальщиков. Да, он был пьян, но все равно. Бум! И челноки! Разукрашенные челноки, которые тянутся на буксире за… Бум! На сей раз он услышал.
Эбен поднял голову, начиная репетировать про себя извинения и снимая ноги со стола. Он заблудился, укромное убежище и все такое. Но, оглядевшись, он увидел, что комната по-прежнему пуста. Нападение? Бунт на корабле? Эбен рывком вскочил на ноги и стал озираться в поисках оружия. Кофель-нагеля здесь, конечно, не найти, но вот пустая бутылка, по крайней мере одна из них, да. Так, теперь цель…
Он был, пожалуй, пьянее, чем предполагал. Пол в центре комнаты зашевелился. Стулья, расставленные вокруг низкого столика, поползли друг к другу, а сам стол закачался и, внезапно подпрыгнув, с грохотом завалился набок. Нет, не пол. Это ковер… он набухал в середине. Что-то пыталось выбраться из-под ковра.
Капитан Гардиан перешел к действиям. Он проворно подскочил к вздутию на полу, занес бутылку и обрушил молниеносный удар на то, что было под ковром. Выпуклость исчезла, и мгновение спустя раздался громкий треск. Затем стало тихо. Ковер опал в том месте, где до этого стоял стол. Теперь там была квадратная впадина, в которой он слишком поздно распознал люк. Вероятно, ему следовало подождать, прежде чем бить этого… кто бы там ни пытался проникнуть в комнату. Чувствуя, что винный туман в голове рассеивается, капитан принялся отодвигать стол и стулья, чтобы откинуть ковер с отверстия в полу.
Там и вправду обнаружился открытый люк. Гардиан заглянул вниз и увидел свою жертву — долговязого юнца, распростертого на остатках стремянки.
— Эй! — окликнул его Эбен и замахал руками, забыв про кровавый сверток носовых платков и одну из бутылок, которые он сжимал в обеих руках. Бутылка выскользнула из его пальцев и разбилась недалеко от его жертвы, не причинив вреда, а пропитанный кровью комок упал прямо на лицо молодому человеку.
Но Эбен не обратил внимания ни на бутылку, ни на платки. Все его мысли внезапно сосредоточились на собственной ладони, где он увидел название, начертанное там злосчастным изобретением Майярде и только сейчас открывшееся капитану. Неровно вытатуированное имя, которое он, конечно же, встречал… но когда? Двадцать — двадцать пять лет назад, а может, и того раньше. Он произнес его вслух, словно желая закрепить его в памяти. «Фолмаут».
«Эй!» Желтый туман, клубясь, расплывался, становился красным и мокрым. Что-то лежало на лице Ламприера. Кто-то наверху крикнул: «Фолмаут!» То, что лежало у него на лице, мешало ему дышать. Сейчас он уберет это. Сейчас, сейчас. На голове тоже что-то было. Ламприер выкарабкался из-под обломков стремянки, что-то мокрое и красное упало ему на колени, а сверху, с потолка, на него смотрело бородатое лицо и говорило, что «Фолмаут» пришвартован меньше чем в сотне ярдов от его дома.
— Вовсе не «Вендрагон». Я что-то такое предполагал… Только подумайте! Пропал двадцать лет назад, и вот он снова здесь. «Фолмаут», я знал об этом, знал. Никогда не забывал ни одного корабля…
Ламприер пощупал голову — там обнаружилась яйцеподобная шишка. Человек наверху ударил его по голове, а теперь толкует что-то о кораблях. «Фолмаут», «Вендрагон»… Он упал с лестницы, вот почему она сломана. Человек наверху протянул к нему через люк обе руки. На ладони одной из них было написано слово «Фолмаут». Больно. Затем он разглядел выдубленное непогодой лицо, которое спрашивало, как он себя чувствует.
— Автомат, — сказал Ламприер. Его язык ворочался с трудом. — На вас напал тот автомат. Ваша рука… — На большее пока сил у него не хватило.
— Держите руку, — сказал человек. — Я думал, вы — это, это… какое-то нападение, понимаете. Я вытащу вас наверх.
Ламприер поднялся, но между ними оставалось еще три-четыре фута, ему было просто не дотянуться.
— Подождите, — сказало лицо. — Я принесу веревку. — Лицо исчезло, а когда появилось вновь, на нем было написано разочарование. — Здесь нет никакой веревки, — сказало оно. — Должно быть, кто-то ее унес.
Положение было безвыходное.
— Я останусь здесь, — сказал Ламприер, немного подумав. Проблема, кажется, решилась. Он потер голову. — Кто вы? — обратился он к лицу.
— Приношу свои извинения, что ударил вас. Гардиан, капитан Эбенезер Гардиан, в отставке.
Это имя затронуло что-то внутри Ламприера. Лицо его все еще было мокрым. Он провел пальцем по щеке и увидел кровь. Нос? Нет, тряпка. Она лежала на полу под его ногами. Должно быть, это Гардиан бросил ее, чтобы привести его в чувство. Хорошая мысль. Он кинул ее обратно.
— Ламприер, — представился он, и лицо расплылось в улыбке.
— Ламприер! Ну вот, что же вы сразу не сказали? Я-то считал, вы должны быть старше. Боже милостивый, как поживаете?
Этот человек знал его, но откуда? И тут Ламприер вспомнил о письмах из сундука, адресованных его отцу, «капитан Эбенезер Гардиан (в отставке)», имя, которое он запомнил, когда просматривал их перед походом в Поросячий клуб. Гардиан принял его за отца.
— Джон, — уточнил Ламприер, — не Шарль. Мой отец умер несколько месяцев назад…
На лице над его головой появилось выражение глубокого сожаления.
— Ваш отец знал о западном побережье Франции больше любого из тамошних жителей, — тепло проговорил Гардиан. — Мы переписывались, вы знаете? Так Шарль умер? Действительно, это очень печально, молодой человек. — Его лицо стало горестным.
— Как ваша рука? — переменил тему Ламприер.
— Рука? А, очень хорошо, по-моему. Все это очень удивительно. Все дело в том корабле, «Фолмауте», или «Вендрагоне». Он ошвартован немного пониже места, где я живу, но это долгая история. Послушайте, нам надо бы поговорить. У меня есть письма вашего отца и книга, которую он хотел получить для своих занятий. Все, о чем он просил, имело какую-то цель.
Шея Ламприера затекла: во время беседы он все время стоял с поднятой головой.
— Мы могли бы встретиться перед домом, — предложил он.