Словарь запрещенного языка
Шрифт:
Из уважения к отцу и его работе мы никогда не высказывали ему наших опасений. Но и оценить его работу в ту пору по достоинству не могли.
Читая израильские газеты, отец всегда делился с нами новостями, и далекая незнакомая страна становилась нам ближе и роднее.
Первым в моей семье начал пользоваться трудами дедушки мой сын Володя, внук Феликса Шапиро.
В конце шестидесятых он уже начинает активно добиваться разрешения на выезд в Израиль на постоянное местожительство. Вскоре, получив отказ (в отказе был почти 20 лет), до дня приезда в Израиль в марте 1988 года посвящает свою жизнь активной борьбе за выезд советских евреев,
Принял эстафету муж Инны Алеша Левин, затем и сама Инна и даже я, освоив азы, передавала свои знания пожилым людям.
* * *
В 1972 году советская власть приоткрыла ворота для выезда репатриантов (но не активистов еврейского движения). Родители Алеши Левина получили разрешение сравнительно скоро после подачи заявления. Но... Сперва надо было выкупить самих себя, уплатив колоссальную по тем временам и возможностям сумму: за отказ от гражданства, за визы, за полученное образование... Впрочем, бухгалтерия не все сосчитала, не все учла. Было бы справедливо вернуть средства за содержание (питание, обмундирование и т.д.) главы семьи Льва Иосифовича Левина, бывшего артиста еврейского театра, осужденного за сионистскую деятельность и отсидевшего пятнадцать лет в ГУЛАГе, да те же расходы на бабушку Цилю Абрамовну Энтину, жену «врага народа» Бориса Наумовича Гутермана, который молился не тому богу (состоял в меньшевиках), за что и был расстрелян.
Самой дорогой «рабыней» оказалась пенсионерка-бабушка: закончила медицинский институт (7000 рублей!). Алешина мать Александра Борисовна, получившая высшее образование в Московском государственном университете, котировалась дешевле — 5000 руб. А вот сестренку Рузу можно было и не выпускать. Какой с нее навар государству? Детский сад да несколько классов школы.
Продавали все, что можно было продать, одалживали у всех, кто мог дать взаймы. Помогли друзья, и сумма «выкупа» была собрана. Но тут еще раз повезло: буквально за считанные дни до оформления документов закон об уплате за образование был отменен.
Здоровье Льва Иосифовича было подорвано, но он успел прожить на своей земле, куда так стремился, еще одиннадцать лет интересной творческой жизни.
Александра Борисовна много лет проработала в библиотеке Тель-авивского университета, помогая новым репатриантам всем, чем только могла.
* * *
Алеша с Инной оказались счастливчиками. Президент Никсон, посетивший Москву, представил советской власти список из ста отказников и просил дать им разрешение на выезд. Ему обещали сделать это, и срочно оформили выездные документы ста семьям. Правда, среди них не было никого из тех, кто фигурировал в «президентском» списке, да кто там проверит? Зато в список попали Инна с Алешей — его родители к тому времени были уже в Израиле.
В апреле 1973 года Инна с мужем и сыном Илюшей уехали в Израиль.
* * *
После их отъезда я поняла, что должна учить иврит, иначе не смогу переписываться с внуками.
Моим учителем был В. Шахновский. Позволю себе небольшое отступление.
Я училась в одной из групп морэ Вовули. Так Володю, теперь Зеэва, звали все. У нас была разновозрастная группа. Я — в достаточно солидном возрасте, моложе — Дебора Михайловна Деборина, затем молодая женщина, моя племянница Лена Бондаренко и совсем молодой человек Лева Улановский. Следовательно, и восприятие языка было разным.
Я хотела научиться читать и писать и совершенно не интересовалась грамматикой. Леву интересовали все тонкости, все исключения из правил, всевозможные сложные глагольные изменения. Наиболее добросовестной и прилежной ученицей была у нас Дебора Михайловна (светлая ей память). Наши занятия проводились у нее дома. На телефонную трубку клалась подушка, считали, что так нельзя подслушать происходящее в комнате. Поднимаясь по лестнице, следили, нет ли кого за нами.
Дебора Михайловна скрупулезно выполняла все задания, записывая объяснения морэ, а потом еще раз дома переписывала «начисто» в отдельную тетрадь.
Володя умело лавировал между нами и очень живо и интересно преподносил учебный материал.
Дебора Михайловна всегда вынимала из шкафа новенький словарь Шапиро, и он лежал перед нами на столе, как бы ведя нас в будущее. В то время мы им еще не пользовались, учили по « » (тысяча слов).
К столетию со дня рождения Ф. Шапиро, в 1979 году, в Израиле Сохнутом выпущена книга «Феликс Львович Шапиро» — сборник его работ и статей о нем. Некоторые публикации из этой книги я помещаю здесь.
Из Москвы я прислала краткую биографию отца, и в письмах посылала собранные им пословицы и поговорки. Инициативу и активную помощь в издании книги оказали бывший бакинец Семей Кушнир и племянница Феликса Львовича Лия Давидовна Бондаренко, проживающая в Тель-Авиве.
Инна и Алик Яхот за свой счет (через Керен-Кайемет) посадили 100 деревьев в Иерусалимском лесу, написав в удостоверении, что это от его дочери Лии. В ивритских газетах было несколько статей о словаре и его авторе.
В Москве в том же году проводилась «Неделя иврита», посвященная Бен-Иегуде к столетию со дня возрождения разговорного языка иврит и столетию Ф. Шапиро.
Был выпущен специальный номер самиздатского журнала «Наш иврит» (редактор П. Абрамович). Там была напечатана большая статья о жизни и творчестве Шапиро, написанная Цилей Моисеевной Райтбург под псевдонимом Ц. Адома. И еще несколько заметок о словаре и его значении.
В еврейском журнале «Советиш Геймланд» была опубликована большая статья А. Рубинштейна. Небольшие заметки были помещены в газетах Баку и Ленинграда.
Во время недели иврита я читала лекции о жизни и творческом пути Шапиро. Я даже не представляла себе, что на эти беседы придет так много слушателей. Интерес к автору словаря был очень велик. Я рассказывала более часа, (сидячих мест было мало (сколько стульев может быть в одной квартире?). Слушатели стояли, по никто не ушел до конца беседы.
Все это делалось тогда нелегально и чтобы просто прийти на квартиру, где проводилась встреча, требовалось гражданское мужество и еврейское самосознание.
Мне приятно отмстить, что многих моих слушателей я встретила потом в Израиле
* * *
Мы живем письмами из Израиля.
В течении многих лет подаем заявления в ОВИР, постоянно получая отказы.
Наум очень тяжело переживал разлуку с дочерью и внуком. Отказы сопровождались у него серьезными сердечными приступами.