Слово для мира другое

Леки Энн

— Моя сумка, — вымолвила Ашибан. — Мой комм.

Суверен отползала все дальше.

— Тут негде укрыться!

Но если оставаться здесь, упершись коленями и ладонями в неустойчивую поверхность, то ее бросят в одиночестве, заберут все, что ей принадлежит, оставят только головную боль, спазмы в желудке и полную бессмыслицу.

Она поползла следом за Сувереном.

Когда почва перестала покачиваться, склизкий пружинящий мох сменился жесткими кустарниками метровой высоты, с острыми стеблями, коловшими Ашибан лицо и раздиравшими мокрую одежду.

— Сюда, —

сказал коммуникатор откуда-то сверху. — Быстро. Сюда. Говорящая возбуждена.

Ашибан ничего не хотелось, только лечь и тут же, не сходя с места, забыться сном. Но сумку забрала Суверен. В сумке бутылка воды. Она продолжала ползти.

Суверен лежала ничком, без вуали; свои яркие разноцветные одежды она стащила и скатала на манер матраса, оставшись в простой коричневой рубашке и штанах, какие были обычны у рядовых гидантов.

— О предки! — выдохнула Ашибан, не поднимаясь с колен и ладоней, так как не была уверена, что тут есть где расположиться и прилечь. — Ты же совсем еще ребенок! Ты не старше моих внуков!

Вместо ответа Суверен ухватила Ашибан за ворот куртки и дернула к земле. Ашибан вскрикнула и услышала нечленораздельный комментарий коммуникатора — вероятно, гидантский эквивалент Перевод недоступен. От боли потемнело в глазах и заложило уши. Или это шум флайера, который вроде бы заслышала Суверен?

Суверен обратилась к ней.

— Тупая (оскорбление) (оскорбление) (оскорбление), тихо лежи, — спокойно перевел коммуникатор Ашибан. — Говорящая проявляет признаки отчаяния.

Ашибан закрыла глаза. У нее ныла голова и саднили царапины от веток на лице, но она так устала, так устала...

* * *

Негромкий голос произносил:

— Просыпайся, Ашибан Зидила. Говорящая в отчаянии.

Снова и снова повторялись эти слова. Она открыла глаза.

Абсурдно юная Суверен Исса лежала перед Ашибан, прижавшись коричневой щечкой к серой земле, и смотрела на нее. Из аккуратного узла на макушке разлохматились несколько прядей, за них зацепились веточки и острые листочки. Глаза девушки были красные, опухшие, как после рыданий, хотя лицо ее ничего не выражало. Одной рукой она сжимала коммуникатор Ашибан.

Ей не больше девятнадцати, подумала Ашибан, а скорей всего и меньше.

— Ты проснулась, Ашибан Зидила? Говорящая в отчаянии.

— Голова у меня, во всяком случае, не болит, — ответила Ашибан.

Несмотря на это, ощущение зыбкости и нереальности происходящего сохранялось.

— Пока мы выбирались из флайера, я поработала с аптечкой первой помощи, — сказал коммуникатор, переводя слова Суверена. — Наложила тебе слой корректора на лоб. Но он тут не вполне подходит. Инструкции требуют немедленно обратиться к доктору. Говорящая в...

— Приоритет перевода, — скомандовала Ашибан. — Отключить эмоциональную индикацию.

Коммуникатор заткнулся.

— Суверен, помощь вызывали? Помощь прибудет?

— Какая ж ты дура, — сказал коммуникатор Ашибан. Нет, сказала Суверен Исса. — Или, может, это у тебя сотрясение настолько серьезное? Наш флайер сбили. Через двадцать

минут после атаки прилетел другой флайер и стал курсировать туда-сюда, будто с борта что-то высматривали, но мы же на Высоких Верещатниках, на пустоши, где никто не живет. Если вызвать помощь, кто, по-твоему, прибудет всех быстрее? Те, кто нас сбил.

— А кому бы это понадобилось, нас сбивать?

— Тем, кто хочет войны Гиданты и Раксамата. Тем, кому не по душе твоя мать, святая Сиврил Зидила. Тем, кому не по душе моя бабушка, предыдущая жрица-Суверен.

— Тогда вряд ли это раксаматы, — отозвалась Ашибан и немедленно пожалела о сказанном. Она прибыла сюда налаживать взаимопонимание между своим народом и нацией Суверена, поскольку в Гиданте доверяли ее матери, Сиврил Зидиле, а значит, склонны были прислушиваться к дочери. — Здесь, внизу, куда больше ваших, чем раксаматских колонистов. Если дойдет до войны, раксаматов просто истребят. Едва ли кому-то из наших может показаться приемлемым такой вариант.

— Мы обсудим это в будущем, — ответила Суверен. — Когда те, кто пытался нас убить, кто б это ни был, оставят свои попытки. Я размышляла. Они нас не заметили на фоне растительности, но вполне могут вернуться и прочесать территорию в ИК-спектре. И притом скоро. Нужно добраться до тех деревьев на севере.

— Я бы лучше вызвала своих по комму, — заметила Ашибан. — Своих, и никого больше. Я им доверяю.

— Правда? — проговорила Суверен. — Что же, а вдруг им как раз и пригодились бы жертвы среди раксаматских поселенцев, чтобы под этим предлогом разжечь войну на истребление гидантов и завладеть планетой безраздельно? Возможно, твоя смерть им очень кстати.

— Чушь какая! — возмутилась Ашибан. Она позволила себе сесть, но не слишком быстро, прислушиваясь, не вернутся ли головная боль и тягостная слабость. — Я про своих друзей говорю.

— Твои друзья далеко, — сказала Суверен. — Они свяжутся с другими, чтобы поручить тем найти нас. А этим другим ты так же доверяешь?

Девушка выглядела устрашающе серьезной.

— Я на твоем месте — нет, — добавила Суверен, садясь. Она заткнула коммуникатор Ашибан за пояс и подцепила с земли узел из вуалей и юбок.

— Это мой комм! Он мне нужен!

— Ты по нему никого не вызовешь, кроме смерти для нас обеих, — сказала Суверен. — Умирай, если тебе приспичило.

Она поднялась и устало поплелась прочь между жестких колючих кустарников.

Ашибан поразмыслила, не стоит ли догнать девушку и отобрать у нее комм. Но Суверен молода, а Ашибан хотя и в отличной форме для своего возраста, но атлетическим сложением не отличалась никогда, даже в молодости. И это даже не учитывая травмы головы.

Она встала. Осторожно, потому что ее по-прежнему одолевала слабость, а суставы ныли. Там, где рухнул флайер, не осталось ничего, кроме черной воды, по которой плавали полоски и комки мха, а окружал это место ровный ковер, тоже из мха. Она вспомнила слова Суверена: Мы на воде стоим. Вспомнила, как вздымалась и опадала земля под ногами, вынуждая ее опираться на колени и ладони.