Слово для мира другое

Леки Энн

— Наш флайер разбился, доченька, и мы уже несколько дней блуждаем по глуши. Мы срочно нуждаемся в какой-либо помощи.

Ее слова прозвучали резковато, требовательно, однако она не нашла бы в себе сил извиниться.

Женщина с ружьем уставилась на Ашибан, затем взгляд ее сместился через плечо гостьи, предположительно в сторону Суверена Исса, которая после преодоления мостика подотстала.

— Вы Ашибан Зидила, — произнесла женщина. — А это Суверен Исса.

Ашибан обернулась и взглянула на Суверена. Девушка отвела лицо, подняла руки, прикрываясь ими.

— Нас пытались убить, — сказала

Ашибан, развернувшись к женщине с ружьем. — Наш флайер сбили.

— Да, мы в курсе, — сказала женщина с ружьем. — Флайер только вчера вечером обнаружили. Во всех новостях об этом болтают, про то, как в кабине нашли тела пилота и переводчика Суверена, но вас, старейшая, или самой Суверена там не оказалось. О том, что флайер был сбит, ничего не говорится, но я не удивлена этому.

Она мгновение рассматривала Ашибана с Сувереном.

— Что же, пройдемте.

Внутри была устроена большая кухня: лавки из фабриката, длинный стол, за которым мужчина потрошил цыплячью тушку. Он поднял глаза, заслышав их шаги, и тут же снова опустил. Суверен и Ашибан расположились на другом конце стола, мальчик, замеченный ими в саду, принес миски с густой похлебкой. Суверен ела, не отводя руки, прикрывавшей лицо.

— Доченька, — сказала Ашибан, усилием воли сдерживаясь, чтобы не накинуться на пищу, — а тут нет какого-нибудь полотенца или тряпицы, чтобы Суверен могла прикрыться? Она потеряла свои вуали.

Женщина изумленно уставилась на Ашибан. На миг вид у нее сделался такой, словно она вот-вот фыркнет или отпустит колкость, но затем она поднялась, вышла из кухни и вернулась с широким истрепанным кухонным полотенцем, которое и протянула Суверену.

Девушка мгновение смотрела на тряпицу сквозь пальцы. Потом приняла и уложила на голове так, чтобы один угол занавешивал лицо, но сохранялась возможность видеть окружающее.

Хозяйка дома облокотилась на шкафчик.

— Ну? — сказала она. — Гидантам, я так понимаю, только и нужен был повод, чтобы всех раксаматов на планете зачистить. Вот они и сбили ваш флайер.

— Я не говорила этого, — отозвалась Ашибан. Блаженство, пришедшее после горячей пищи, улетучилось с этими словами крестьянки. — Мы не знаем, кто именно сбил флайер.

— А кто бы еще это мог быть? — горько бросила женщина. Суверен молча сидела рядом с Ашибан. Разумеется, диалог оставался ей непонятен, однако девушка была достаточно проницательна, чтобы уловить его суть по тону. — Не то чтоб у меня еще оставалась надежда на лучшую жизнь для этого поселка, ради которой вы, наверное, сюда прилетели. При всем уважении, старейшая, так уж получилось, что я не стану вам лгать.

— Конечно же, девочка, — согласилась Ашибан. — Ты не должна лгать.

— Вечно все решается за наш счет, — сказала женщина, — все эти договоренности, права поселения. У нас полное право тут жить. У нас не меньше прав, чем у гидантов. Ведь именно это прописано в договоре, составленном при участии вашей матушки, разве нет? Но стоило нам сюда заявиться, как, оп-па, так-де не пойдет, и мы получаемся нарушителями закона. А ваша матушка, что, защитит нас? Или Ассамблея? Не-ет. Мы не Зидилы, не Онтрилы, не Ладжуды, мы не из влиятельных родов. Может, если б за мою семью мог замолвить словечко кто-нибудь из старейшин Ассамблеи, дела

бы обернулись иначе, но, впрочем, в таком случае нас бы тут и не было. А мы тут.

— Детонька, боюсь, это не совсем так, — ответила Ашибан. — Когда раксаматские поселки были впервые обнаружены, гиданты намеревались все тут прочесать и всех вас прогнать. И требовали, чтоб Ассамблея им в этом помогла. Кончилось дело тем, что моя мать уговорила всех оставить самозахватчиков в покое, пока решается эта проблема.

— Ваша мать! — вскричала хозяйка. — При всем уважении, старейшая, но от вашей матери требовалось только сказать гидантам, чтоб соблюдали соглашение, заключенное с ее участием, соглашение, на которое гиданты сами же и пошли, присягнув памятью своих предков. Коротко и ясно. — Она жестом указала на Суверена. — А ей вы можете так сказать?

Входная дверь распахнулась, появились три девушки, о чем-то болтая, и стали разуваться. Одна бросила взгляд внутрь, заметила Ашибан и Суверена, а также другую, предположительно свою родственницу, в гневе выпрямившуюся у шкафа. Пихнула локтем своих подруг. Те умолкли.

— Я почти не говорю по-гидантски, детонька, — ответила Ашибан. — Ты наверняка лучше моего знакома с этим языком. А Суверен почти не говорит по-раксаматски. Я потеряла свой комм при крушении, и нам друг друга не понять без переводчика.

А Суверен — всего лишь девчонка, и над этой ситуацией у нее власти не больше, чем у Ашибан.

Мужчина напротив нарушил молчание:

— Есть новости?

Он адресовал этот вопрос трем девушкам, которые между тем прошли на кухню и стали разливать себе похлебку.

— Ничего необычного не заметили, — сказала одна. — Но Льеки остановились, возвращаясь из города, и рассказали, что ходили туда показать своего малыша врачам. Их приняли неприветливо. В смысле, более неприветливо, чем обычно, я хотела сказать. — Девушка села за стол с миской и бросила настороженный взгляд на Суверена, хотя голос ее не выдал этих чувств: — Говорят, несколько городских кричали им через улицу, чтобы проваливали с этой планеты, а другие плевали в них и обзывали вонючими долгоносиками. Когда Льеки пожаловались городовой, та сказала, что нет смысла обижаться на проблемы, которые мы сами на свои головы накликали, и была такова. Они говорят, городовая прямо там стояла, неподалеку.

— Такое впечатление, — протянула Ашибан, — что нам с Сувереном надо пробираться в город как можно скорей.

Но она не могла не задумываться, какой прием встретит там сама, если гиданты так ожесточились против раксаматских поселенцев.

— Мне кажется, — сказала хозяйка, сложив руки на груди и снова опершись на шкафчик, — мы сами должны принимать решение о своих дальнейших действиях, а не ждать приказов дочери святой Сиврил Зидилы, которая, видите ли, даже по-гидантски не говорит. Прошу прощения, старейшая, но я ведь не знаю, зачем в действительности вас сюда послали. Вы вправе кушать и пить в этом доме, а наверху для вас и вашей компаньонки есть свободная койка. Мы не желаем вам зла. Но мне кажется, что не стоит нам больше подчиняться приказам Ассамблеи, которая даже не почешется заступиться за нас, когда нам это действительно нужно.