Слово для мира другое
Шрифт:
Будь эта крестьянка одной из дочерей Ашибан, та бы осадила ее резким словом. Но хозяйка дома ей не дочь, а положение опасное, причем потенциально более опасное не для Ашибан, но для Суверена, девочки, которая продолжает безмолвно восседать за столом и лица не кажет.
И Ашибан не дожила бы до своих лет, не обучись кое-каким приемам.
— Разумеется, деточка, — отозвалась она. — Мы вам так благодарны за помощь... Еда отличная, но мы дни напролет брели пешком и очень устали. Если можно, мы помоемся, а потом, конечно, примем ваше любезное предложение ночлега.
Ашибан
Койка стояла в отдельной комнатенке за поворотом коридора верхнего этажа, а не в углу общей спальни. Так удобнее наблюдать за нами, подумала Ашибан, но, с другой стороны, это несомненный жест уважения: отдельная спаленка, надо полагать, принадлежит старейшему человеку в семье.
Ашибан поблагодарила девушку, проведшую их наверх, и закрыла дверь. Замка не обнаружилось. Вероятно, единственный замок в этом доме висит на входной двери, через которую их с Сувереном провели. Она поглядела на Суверена, остановившуюся возле койки. Лицо та продолжала прикрывать полотенцем. Ашибан попыталась вспомнить, как будет по-гидантски теперь поспи.
Пришлось ограничиться раксаматским.
— Теперь поспи, — велела Ашибан и сопроводила свои слова жестами: опустила голову на руки, закрыла глаза, открыла, села на краю койки, потрепала девушку по плечу, легла и снова закрыла.
В следующее мгновение ясности комната оказалась темна и тиха. Тело ныло даже сильней, чем в те дни, когда приходилось ночевать на голой земле. Суверен лежала рядом, дыша медленно и ровно.
Ашибан осторожно встала и прошла к двери. Медленно приотворила ее. За порогом лежала, свернувшись калачиком, девушка, показавшая им спальню. Одна рука подложена под голову, рядом лампа, включенная на низкую яркость, и ружье. Девушка негромко похрапывала во сне. Больше в доме ни звука.
Ашибан посетили расплывчатые соображения, как сейчас поступить — проснувшись среди ночи, когда в доме все наверняка спят. Она была бы рада уделить больше внимания реализуемости таких соображений и целесообразности следовать им. Вместо этого она вернулась в спаленку, растормошила Суверена, приложив палец к губам, и указала девушке на спящую у порога стражницу. И на ружье. Суверен Исса, еще не вполне придя в себя после сна, поморгала, нахмурилась, возвратилась к постели, подхватила полотенце, которым прикрывала лицо, и без колебаний, переступив спящую девушку, вышла в безмолвный коридор. Ашибан последовала за ней.
На случай, если бы их кто-то встретил, она заготовила ответ, что они ищут уборную. Но это не понадобилось. Они проследовали через темный безмолвный дом к двери и вышли наружу, в звездную ночь. Темнота, сырость, прохлада в воздухе, журчание потока. Ашибан внезапно охватил приступ ностальгии. Тоски по дому и теплу. Сожаления, что им с Сувереном не удалось больше еды в себя затолкать. И понимания, что теперь, очутившись снаружи, она не знает, как поступить дальше.
Суверена подобные сомнения, похоже, не тревожили, поскольку девушка направилась прямо к машине. Ашибан заторопилась
— Я не умею с такими управляться, — зачем-то прошептала она Суверену. Девушка наверняка не поняла фразы, даже не повернула головы к Ашибан в знак того, что расслышала, но лишь отперла дверцу и залезла на водительское сиденье. Несколько мгновений, хмурясь, посидела согбенной над панелью управления, и это время для Ашибан растянулось в вечность страха, что в доме кто-нибудь проснется и обнаружит их побег.
Суверен что-то сделала с панелью, и машина с низким фырчанием завелась. Ашибан обошла мобиль и забралась на пассажирское сиденье, но не успела толком устроиться там, как они уже поехали.
Сначала Ашибан сидела напряженно, поминутно оглядывалась, но спустя примерно полчаса езды по ухабистой сложной дороге расслабилась, поняв, что побег скорее всего успешен. Перевела дыхание. Снова глянула вперед, что принесло некоторое облегчение ноющим спине и шее. Посмотрела на Суверена, которая вела машину, ни на что не отвлекаясь. Ну да, нет в этом ничего странного, если разобраться. Суверен здешняя уроженка, низовые машины для нее самая обыденная вещь.
Так, дальше-то что? Нужно разобраться, в какой стороне город. И в скором времени, возможно, приготовиться к самозащите. Ашибан огляделась, прикидывая, что в угнанном мобиле можно использовать для этого. За сиденьями были сложены различные инструменты и устройства, которые, видимо, требуются для сельскохозяйственной деятельности на планете. Лопата. Мотки веревки. Еще что-то, но непонятное.
Углубление между их сиденьями было завалено наспех стянутым в узелки хламом. Вот ножик, вот кукла, сделанная частично из кусков фабрикаторной пластмассы, а частично из обрывков старой затрепанной рубашки, вот обрывки ниток. Пустая кружка. Какая-то клипса с прикрепленным к ней круглым серым шариком.
— Что это? — произнесла она вслух.
Суверен бросила взгляд на Ашибан, одной рукой взяла у нее клипсу, щелкнула по ней большим пальцем и вернула, снова переведя взгляд на дорогу.
Сказала что-то.
— Это переводчик, — проговорил негромким металлическим голоском шарик на зажиме. — Многие долгоносики избегают брать с собой переводчики в город, боятся, что городовые отберут устройства и используют заключенную там информацию против их семей. Или на тот случай, когда работаешь, руки заняты, а с другими долгоносиками поговорить нужно.
Пауза. До Суверена словно бы дошло, что она говорит.
— Ты не из долгоносиков, — добавил шарик.
— Не очень-то вежливо с твоей стороны так говорить. — Но, разумеется, среди раксаматов Ашибан слышала оскорбительные прозвища гидантов и даже не задумывалась о них. До сегодняшнего дня.
— О предки! — вскричала Суверен и разъяренно стукнула кулаком по приборной доске. — Вечно я сболтну что-то не то. Как некстати погиб Тимран, у меня бы хоть переводчик нормальный остался.
В тусклом свете приборной доски на ее глазах блеснули слезинки.
— Почему ты клянешься нашими предками? — спросила Ашибан. — Ты же в них не веришь. Или, во всяком случае, мне так казалось.
По щеке Суверена скатилась ускользнувшая из глазницы слеза. Ашибан подцепила край старого кухонного полотенца, переброшенного сейчас через плечо девушки, и вытерла ее.