Слово говорящего
Шрифт:
* * *
Так прошло несколько дней - в непрерывных душевных мучениях. Кагэро оказался на грани сумасшествия. Он стал всего бояться. Собственная тень иногда казалась ему жутким существом _с той стороны_. Покорные слуги и стражники - мертвецами, которые по злой прихоти колдуна не могут найти успокоения. Но самым страшным временем была ночь. Каждый шорох, а ими огромный дворец был наполнен до отказа, заставлял сердце подпрыгивать чуть ли не до подбородка. А потом пришла весть, которая всколыхнула все дворцовое болото. Восстание. На юге страны. Массовое восстание ремесленников и рабочих. Они были неопытны в военном деле, но их было много, очень много. И, что встревожило больше всего, к ним примыкали люди. Они двигались на север громадной, постоянно нарастающей волной. Война. И снова война. Когда же закончатся эти войны? Сказали, что в окрестных селениях начались волнения. Кагэро не встречал на лицах дворцовых слуг и прочих людей, пригревшихся под теплым боком императора, страха. Они знали, что выживут. Что даже если бунтари будут атаковать дворец и прекрасная охрана, настоящая небольшая армия, не выдержит напора, они смогут уйти через один из тайных лазов. И Кагэро тоже, знал, что при любом раскладе останется в живых. Но! Ведь он носит лицо настоящего императора, которого звали Госага. Как он после этого сможет показаться на людях? Впрочем, он не верил, что какое-то восстание, невесть как вообще родившееся, перерастет в настоящую войну. Возможно, это от незнания - в ту глушь, где Кагэро прожил большую часть жизни, новости приходят раз в год, если не реже. И новая мысль заставила его сознание вздрогнуть. Большую часть жизни... Но ведь было что-то до этого. Кагэро поймал себя на том, что совершенно не помнит своего детства и отрочества. Мало того, ему никогда даже в голову не приходило _вспоминать_. Словно кто-то наложил на эту часть памяти некий запрет. Запер на сто замков. Что же было?.. Он нашел какую-то комнатку, где не ощущалась всеобщая суматоха. Наверное, в этот момент его искали, но Кагэро было не до этого. Ему нужно было подумать. Обязательно нужно вспомнить, что было... Чертова память, будь ты неладна. Кагэро даже вспотел от волнения и напряжения. Но как ни старался, почти ничего не смог выловить из этого черного омута, откуда несло болотом... Впрочем, кое-что ему все же удалось вспомнить. Но только горы. Белые, ослепительно-яркие шапки на верхушках гор. Гора Фудзи. И все это не далеко, как привык он видеть, а здесь, совсем рядом... Селение. То самое, где он жил. Там веками устанавливались собственные обычаи, так как селение было абсолютно изолированное от остального мира. До десяти лет Кагэро считал, что мир ограничивается несколькими доступными ему долинами, а за _разломом_ уже не было ничего. Разлом - гигантское ущелье, вероятнее всего, просто трещина. Очень древняя. Наверное, она и отрезала людям путь назад. Людям, которые пришли на новое место. И они жили собственной жизнью. Потом, когда Кагэро убежал... Да, он нашел путь и смог убежать, потому что... И ему пришлось заново учиться разговаривать. Люди, которых он встретил, не понимали его, а он не понимал их. Казалось, слова похожи, но смысл ускользал. Убежал он из-за этих самых обычаев. Люди поклонялись каким-то своим богам, строили жертвенники, приносили жертвы. Чаще всего жертвами становились люди, младенцы или молодые женщины. Пять дней их кормили лучшей пищей и поили лучшей водой. За пять дней люди успевали стать такими толстыми, что Кагэро удивлялся, как не ломаются носилки, на которых их несли к жертвеннику. Но это что касается женщин. Младенцев просто забирали у матери. Впрочем, никто и не возражал. Во-первых, потому что жрецы считались кем-то, кто стоит гораздо выше обычных людей. Во-вторых, матери еще до рождения ребенка сообщали, что выбрали именно ее сына или дочь. И тогда уже мать жила, как богиня. Все месяцы беременности. Когда наступали роды, ее опаивали каким-то варевом, которое было призвано избавить ее от боли и, тем самым, охранить ребенка от лишних потрясений.
Все эти дни дурные вести сыпались одна за одной. Напряжение все нарастало. Видя безразличие императора, дворцовый люд нервничал. А Кагэро забавлялся, глядя на все это. Ему были смешны людишки, они казались ему такими мелкими и жалкими, что даже пальцем бы не двинул ради них. Как блохи на тарелке - прыгают и прыгают. И каждый - только о себе думает, только о себе... В принципе, оно и правильно, когда на сковороду сажают, тут не до солидарности. А с другой стороны подло как-то. Кагэро знал, что подобное можно видеть только в таком вот обществе. На войне люди так сближаются, что меч готовы проглотить за товарища. Но там другая обстановка, там по краю ходишь, между жизнью и смертью. Каждый день последний. Каждая ночь последняя. Потому и спешат насмотреться на Солнце, на небо... Спешат наговориться. А ежели селение встречается, так то вообще... Правда, случается и по иному. Случается так, что люди друг другу глотки грызут за кусок хлеба, который и хлебом-то уже не назовешь. И в бою бесчинствуют. Многие с ума сходят. Потом часто можно увидеть, как кто-то ходит по полю боя, раненых добивает. А потом и себя, потому что зачем жить, когда жизни нет?.. И от таких мыслей окружающие Кагэро люди казались ему еще более ничтожными. Сейчас потянет дымом и все разбегутся по норам своим. Но он же чувствовал, что нужен помощник. Сам Кагэро не справится. Ответ пришел неожиданно. Госага. Кагэро прислушался. Нет, вроде, еще жива истерзанная личность императора. Еще мерцает огнем жизни где-то в глубинах своей темницы.
...Чувство было такое, будто хочешь разрезать ножом свою же руку. Кагэро как-то пробовал разрезать кожу на пальце. Это было больше похоже на казнь. И тем страшнее, что сила, что-то вроде искушения, заставляла его продолжать. А он не мог. Кагэро тогда взмок от пота, из глаз его катились слезы, все тело содрогалось, когда лезвие прикасалось к медленно растущему вглубь разрезу. Когда, наконец, полилась кровь, он испытал такое облегчение, будто избавился от всех долгов жизни сразу. Так вот, чувство было очень похожее. Только примитивный животный страх усугублялся тем, что существовала вполне реальная опасность не вернуться назад. Вернее, вообще никуда не вернуться. Была уже ночь. И, что странно, стояла полная тишина. Возможно, из-за того, что мысли Кагэро были заняты другим, он просто не слышал обычных шорохов и шумов. На этот раз ощущения были немного иными. Словно водоворот какой-то потянул вглубь. Кагэро вначале сопротивлялся, но потом понял, что так ничего не получится - срабатывали примитивные инстинкты. Вот только странно, откуда в человеке пунктик, предохраняющий от подобных действий с самим собой? Неужели природа заложила и это? Что же еще нового можно найти в себе?.. В конце концов, удалось Кагэро нырнуть в черный искрящийся водоворот. Нырнул - и сдавило грудь удушье. Конечно, одно дело в чужую душу, а другое, когда в свою... Словно вода сдавила его. Да так сдавила, что глаза чуть не вылезли из орбит. И ребра, казалось, вот-вот затрещат. Но дотянул. Выкинуло черной волной наверх. Правда, легкие так и не наполнились воздухом. Не было воздуха. Впрочем, ничего и не случилось. Да, удушье продолжало рвать грудь, но полежав так немного, Кагэро понял: ничего не происходит. Он встал, прошел взад-вперед. Тихо шуршал черный мелкий песок под ногами. Он был очень мягок и текуч, ноги постоянно ползли в разные стороны. Такая же черная вода плескалась рядом. От нее шел удушливый, едкий пар. Да здесь вообще все черное! Не темнота, нет, все отлично видно, но и земля, и небо, и море, и скалы какие-то - все окрашено в черный цвет. За скалами Кагэро разглядел массивное строение из камня - высокие башни со шпилями и прорезями окон, ворота, стены. Все, конечно, черное, только в окнах башни самой большой, которая в центре, сияло что-то бледно-лиловое.
...Изнутри дохнуло вековым холодом. Честно говоря, очень страшно было идти туда. Даже смотреть вглубь темных коридоров, где постоянно мелькало что-то серое, было страшно. И Кагэро хотел было идти прочь, когда на полу вспыхнула алая нить. Уходила в те коридоры, где вздохи раздавались да тени мелькали. Конец нити терялся где-то в темноте бесконечных комнат, мрачных холодных залов, где Кагэро неизменно замечал призрачные силуэты людей. Коегде в коридорах горелы факелы на стенах, но свет от огня был неверный и только отгонял темноту. Та вставала в двух шагах, упиралась, становилось плотной и от того еще более страшной. Вокруг летали серые тени, впрочем, они редко приближались к Кагэро. А вздохи, от которых гудели сами стены, кажется, неслись откуда-то сверху. Наконец, нога Кагэро ступила на первую ступень винтовой лестницы, уходящей высоко вверх. Здесь постоянно что-то выло и только приглядевшись Кагэро увидел черную, облезлую собаку, прикованную цепью к стене. Собака была совершенно лысой, морщинистую бурую кожу ее изъели язвы. Под брюхом болтался гладкий кожистый мешок, и Кагэро едва не вырвало, когда он представил себе, _что_ в этом мешке. Когда собака выла или лаяла, из пасти вываливался черный лоскут-язык. Кагэро подернул плечами и пошел вверх. Вначале идти было легко, но каждый шаг давался со все большими усилиями. Кагэро списывал это на усталость, но когда счет дошел примерно до сотой ступени, он просто не смог поднять ногу. Словно приросла к камню. Тогда он пополз. Упирался "всеми четырьмя" в ступени и даже не заметил, как лестница кончилась. Комната на башне как раз и была залита тем самым мертвяще-лиловым светом. Который, впрочем, погас, стоило Кагэро ступить на пол комнаты. Здесь были только стены. И паутина из цепей. Великое множество цепей, не особо толстых, тянулось от стен, потолка, пола к центру, где окутанное этими цепями висело тело человека, мужчины. Низко свисали седые, грязные волосы. Все тело было испещрено многочисленными ранами от постоянного соприкосновения с железом. Но он был жив! Кагэро подошел, осторожно взялся за подбородок, поднял голову... и похолодел. Это был он сам. Лицо, конечно, вытянулось, под слоем грязи угадывалась сильная бледность, щеки ввалились, а глаза запали, но это был Кагэро! Тот самый, прежний Кагэро! Он потряс голову, не выпуская подбородка из пальцев. Заключенный застонал, поднял веки - под ними оказались черные дыры, в которых клубилась тьма. В этих глазах Кагэро увидел абсолютную пустоту, черную, всепоглощающую... ...и черный водоворот подхватил его... ...удушье стало невыносимым... ...боль... ...его выбросило на поверхность, но не на мягкий, плывущий песок, а на твердый пол.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
"Вот оно как. Выходит, это не Госага пленник, а я сам загнал себя в тюрьму. Хм-м... Правильно говорил Мудзюру, зря я сопротивляюсь. Зря. Лучше бы принять все как есть... А как иначе разбить цепи?.. И, значит, помочь мне будет некому. Чью же я жизнь тогда чувствую в себе? Это не моя, точно знаю. Может, Мудзюру? Он ведь говорил, что мы с ним... Впрочем, уже не очень хочется верить тому, что он говорит". Так думал Кагэро, глядя на чистое небо. Там, в вышине, парили очень редкие белые облачка и жизнь могла бы показаться такой беззаботной... если бы не понимание того, что это далеко не так. Солдаты стояли кольцом вокруг дворца. Но это только для отвода глаз. Одни добровольцы - они в любом случае умрут первыми. Большая часть миниатюрной армии сидела сейчас по кустам да зарослям травы с луками. От мечей в траве пользы мало, они, если повезет, первое время вообще не будут вынимать их из ножен. Хоть бы повезло... Кагэро беспокоился о том, чтобы не убили, кого не надо. Вот и пыль поднялась вдалеке. Все притихли, солдаты вытянулись, будто окаменели. Луки в руках, мечи на поясе. Вряд ли бунтари вооружены чем-то порядочным, но их очень много... Они просто навалятся волной, пустят в ход свои дубинки, инструменты - какой тут меч устоит? Кагэро впился глазами в первый ряд, показавшийся на дороге. Они не бежали, они шли пешком, как нормальные люди. Только над головами угрожающе блестели заточенные наконечники, насаженные на длинные палки, в руках старые мечи, от которых потрудились отчистить ржавчину. Кое у кого были и луки, но все плохие, из такого можно убить только на небольшом расстоянии. Нет, кажется, нет их там... - Идите с миром, люди!
– закричал во всю силу своей луженой глотки специально для этого поставленный человек.
– Уходите и мы вас не тронем! Вам будет все прощено! Толпа отозвалась полузвериным ревом. Кто-то швырнул свою дубинку в кричащего, но промахнулся. Этот бросок и послужил началом. Солдаты, стоящие в кольце, все как один спустили тетеву. Сотня стрел вонзилась в живую стену. Ни одна ни была потрачена даром - сто человек, кто мертвый, кто умирающий, повалились под ноги своим товарищам. Те, впрочем, и не заметили этого. Втоптали в дорогу так, что и следа потом не останется. Еще одна сотня стрел взвизгнула и разорвала воздух. С тем же результатом. Только позади тех, кто оказывался в первом ряду, колыхалось целое море голов и рук... И тогда солдат, стоящий на вершине холма совсем рядом с дворцом, замахал двумя флагами, которые держал в руках. На бунтовщиков обрушился целый град стрел. У некоторых были тяжелые луки, из которых можно пускать такие стрелы, что любую броню пробьет, только силу большую надо иметь. И такие стрелы тоже летели на головы нападающим. Они проходили сквозь их тела и вонзались в землю... Кагэро, постоянно вытирая лоб, шарил взглядом по толпе. В такой давке попробуй различи... - Пленных не брать!
– закричал кто-то и солдаты, стоявшие в кольце, кинулись вперед. Уже с мечами. Конечно, в схватке с крестьянами у них было гораздо больше шансов. Головы летели, как груши. Люди лезли уже по трупам. Словно гору переходили. Это была настоящая бойня. Солдаты защищали своего императора. Если его убьют - им тоже жить незачем. У них не будет другого хозяина. А эти сумасшедшие... Сердце Кагэро подпрыгнуло. Вот же они! Почти все, кто жил в том селении! Слава богам, Сидзимы-лекаря там нет. Может, и в живых его уже нет, кто знает. - Вижу!
– завопил Кагэро, хотя это противоречило плану.
– Вон, вон они! Как там солдаты заметили, куда он показывал, только они очень умело отсекли часть толпы. Какое везение - все те, кого сейчас нужно было оставить в живых, держались вместе. А там уже и осталось немного... Эти люди не представляли, на что шли. Половина воинов из кольца полегла, но полегла и половина крестьянского войска. И нескончаемый град стрел все сокращал его численность. Отсеченную часть быстро обезоружили, оглушили, изолировали. Теперь они все валялись на земле, связанные по рукам и ногам. Бой - вернее, бойня - продолжался еще час. Вместе со стрелами закончились и цели. Дорога и все вокруг было усеяно трупами. Оказалось, погибло гораздо больше солдат, чем думали. Из тех, что стояли в кольце, не осталось никого. Из тех, кто прятался в зарослях с луками, выжило чуть больше трети Выходит, гораздо больше луков и стрел было у бунтовщиков, чем думали. Правда, и "войско" бунтовщиков оказалось не столь уж велико. Как обычно, слухи увеличили его размер чуть ли не вдесятеро. Бунтарей и изначально-то было чуть больше сотни, да еще в пути погибло несколько десятков. Не совсем понятно только, на что надеялись эти люди...
Кагэро сам сошел вниз, чтобы посмотреть на пленных. Глаза тех шестнадцати человек, из селения, моментально обратились в лед. Даже под личиной императора они узнали его... Как?! Кагэро указал на них. - Этих оставить, - велел коротко, - остальных казнить сейчас же. и добавил, подумав: - А этих заприте, завтра будем разбираться.
* * *
– Хотите умереть, как скоты или как люди? На их лицах ничего не изменилось. Они стояли и смотрели на горизонт. - Что ж, как желаете. Кагэро не стал думать. Он все обдумал заранее. От Мудзюру ему передалась жестокость и изощренность в придумывании казней. Для них он выдумал хорошую месть. Такую, которая успокоит его душу, пусть хотя бы немного, хотя бы чуть-чуть...
На самом краю пропасти заранее вкопали крепкий столб, а на верхушку столба прикрепили перекладину, уходящую далеко за край ушелья. К концу перекладины, который находился над пропастью, была прикована цепь. Достаточно прочная, чтобы удержать человека. Кагэро выбрал первого. Он помнил, этот человек бил его с улыбкой на губах. - Помнишь, как вы чуть не убили меня?
– тихо спросил он.
– Помнишь, какое удовольствие тебе доставляло то, что ты бьешь меня ногами по ребрам? Поулыбайся теперь. Кисти его рук, сложенные вместе, обмотали цепью и закрепили замком. Потом подвели к краю и велели прыгать. Это было частью казни. - Если сумеешь добраться до перекладины, отпущу, - крикнул Кагэро. Человек, конечно, не мог прыгнуть сам - срабатывал инстинкт самосохранения. Его ткнули в спину копьем. И он повис над пропастью. Подергался немного и, грозя лишиться кожи на руках, покраснев от натуги, вывернул кисти так, что цепь еще раз обернулась вокруг них. Только наполовину, он уцепился за цепь пальцами, чтобы не вернулась на место. Теперь можно подтянуться и сделать то же самое еще раз. Но очень тяжело, а цепь такая длинная... Кагэро хотел позабавиться. Все-таки, он возвращает им ту боль и страдания, которые они принесли ему. Цепь слишком длинная, ни у кого не хватит сил добраться до перекладины. Время от времени человек беспомощно повисал, и тогда слуга с длинным шестом, конец которого был вымазан смолой и подожжен, прижимал горящий конец к его спине. Тогда над ущельем проносился крик, а столб начинал мелко дрожать. Закончилось все тем, что казнимый совершенно обессилел. Его вытянули обратно, сняли цепи с рук. Кагэро увидел, что кожи у него на руках не осталось вовсе. Как у него, когда Мудзюру заставлял рыть ямы... Нет. Кагэро мотнул головой. Вытащил из-за пояса кинжал и молча резанул по шее пленника. А потом еще один удар - вонзил лезвие между ребер. - Давайте следующего, - велел он, вытирая кинжал.
– А этого уберите. Следующий пленник был заметно сильнее первого. И он явно не собирался сдаваться. - Никогда не смотри в глаза жертве, - сказал он, когда его проводили мимо. Но и он не смог. Он прополз уже половину расстояния и вокруг кистей у него вырос приличных размеров моток. И вдруг он дико закричал. Все увидели, как полетел вниз оторванный палец, как хлынула следом струя крови... Как быстро размоталась цепь и крик стал очень высоким, сорвался на визг... На локтях его обозначились красные полосы, кожа порвалась. Кого-то стошнило. Кажется, это один из солдат. Кагэро подивился ему: в бою творят такое, от чего в глазах темнеет, а тут... Наверное, потому что то - бой, то не убийство, а война. А то, что творится здесь... - Вам повезло, - сказал он, повернувшись к оставшимся пленникам; те стояли полумертвые, все как один с белыми лицами.
– Убейте их. Столб свалите в пропасть.
* * *
– Тот человек был прав, Кагэро, не нужно смотреть в глаза тому, кого убиваешь. Мудзюру выглядел довольным. Конечно, с чего бы ему не радоваться, Кагэро продлил его жизнь чуть ли не на пятьсот лет. Достаточный срок, чтобы сойти с ума... - Смотреть в глаза убийце гораздо хуже. - Не спорю. Ты молодец, правильно поступил. Месть - дело благородное. - Я так не думаю... уже... - Но ведь ты свой долг вернул, не так ли? Зачем занимать голову лишними мыслями: а правильно ли было сделано или нет? Все, что было, то прошло. Время вспять не повернешь. А ты только истерзаешь себя. Впрочем, не переживай. Тебе еще не раз придется мстить. - Например, тебе? Кагэро показалось или Мудзюру на самом деле вздрогнул. - Мальчик, - сказал Говорящий фальшиво-сладким голосом.
– Ты хотя бы думаешь иногда, что говоришь? Да ты на коленях передо мной ползать должен! Ты посмотри, кто ты сейчас и кем ты был. Грязью был. А теперь - люди грязь на твоих подошвах. Не доволен, что ли? - Нет, не доволен, - Кагэро помолчал, размышляя о том, нужно ли рассказывать Говорящему то, что он хотел рассказать.
– Не доволен, потому что... я не свободен. А какая разница птице, из какого металла сделана ее клетка, из золота или простого железа? Птице ведь эту клетку не продавать, ей в ней жить. - Ну да, какая разница Кагэро, из какого металла сделаны цепи, в которые он закован... Так? Мальчик мой, ты очень молод и глуп, а глупость твоя заключается в самоуверенности. Так вот запомни: никогда не будь ни в чем уверен! Всегда просчитывай все возможные варианты. Не надейся на судьбу, у нее и без тебя забот хватает... Кагэро вскочил и, широко размахнувшись, ударил Говорящего по лицу. Так, что брызнула кровь и хрустнули хрящи - наверное, сломал нос. - Ублюдок... ублюдок...
– он бросал слова, задыхаясь; воздух подпирал к горлу, закрывал его подобно пробке.
– Чтоб ты... чтоб тебе... А... Он махнул рукой и ушел. В спину дохнуло холодом. Кагэро взяла такая досада, что хоть сейчас иди и вешайся. Ну когда он разучится делать ошибки? Когда поймет, что все происходящее кому-то на руку? И когда осознает, что понимать это - слишком мало? И что-то в нем в очередной раз сломалось.
На следующий день Кагэро велел погасить бунтовщицкие настроения в народе. Это - новая война. Война людей с людьми, но тем она хуже, что в этой войне брат может пойти на брата, а сын на отца. Но, похоже, никто ничего страшного в этом не видел - к убийствам стариков, сказавших неосторожное слово, относились вполне спокойно. Сам же Кагэро таким образом расчитывал получить небольшую передышку. Уйти от всех, чтобы и он никого не видел, и его не донимали взглядами и раболепным шепотом. Хотя, никто не имел права входить в его покои без позволения, но людям этого и не нужно было. А он прекрасно видел и слышал чужие мысли даже сквозь стены - что стена для мысли? Кагэро тайно уехал из дворца, не взял с собой никакой одежды, кроме своей прежней, пищи побольше и немного воды. Но он взял лошадь и меч. И уехал в горы, где выбрал себе небольшую, даже маленькую долину, соорудил там шалаш из веток и травы, перемешанной с мокрой землей. В долине был родник, так что водой он обеспечен, можно поймать какого-нибудь зверя. Пусть небольшого, но для одного человека достаточно. Кагэро не хотел ни слышать, ни видеть того, что происходит в стране. Ему, в сущности, было все равно. Но Мудзюру теперь очень силен, благодаря Кагэро, и может устроить все, что угодно. И потом, Кагэро взяли сомнения, единственный ли Мудзюру Говорящий? Возможно, где-нибудь по горам и лесам бродит еще несколько десятков таких же. И что будет, если они надумают объединиться? Естественно, в конечном итоге останется только один, самый сильный, по законам природы. Но до этого они успеют наделать достаточно бед. Кагэро понял, что Мудзюру просто неуравновешенный человек. Ему доставляет удовольствие причинять людям боль и страдания. Именно людям. Ему нравится смотреть, как умирают, нравится терзать душу своими разговорами... Что сделало его таким, Кагэро не знал. Да и не нужно ему этого знать. Зачем? Мудзюру исправит только смерть, а пока он жив, Кагэро решил старательно избегать встреч с Говорящим. Только как? Как, если он появляется в любом месте, где только захочет?! Значит, нужно разрушить монолитный фундамент силы Говорящего. Пусть в результате этого он потеряет все данные, вернее, навязанные ему способности, к которым Кагэро уже привык, но зато жизнь войдет в привычное русло. А чтобы разрушить скалу, не обязательно разносить ее в осколки. Достаточно, чтобы образовалась маленькая трещинка в основании, а время сделает свое дело. Трещинка вырастет - и тогда придет конец всему...
Первая ночь в долине. Кагэро и впрямь почувствовал себя свободнее. Легче стало дышать и легче стало оборачиваться мыслям в голове. Во дворце им нередко овладевало отчаяние, причем, настолько сильное, что мысли о самоубийстве уже переставали казаться такими уж абсурдными. Сколько раз он говорил себе: "Еще чуть-чуть - и покончу с собой"? Сбился со счету. И стал размышлять о том, что такое самоубийство, - проявление слабоволия или же наоборот, недюжинной внутренней силы. Даже разрезать себе палец было так трудно, что уж говорить о... Кагэро решил разбить цепи, которыми была скована его душа. Многие, кто называют себя мудрецами, говорят, что "главный твой враг - ты сам", что "победить себя труднее всего" и прочее. И прочую чушь. Кагэро поражался, как они еще могут называться мудрецами. И насколько глупы должны быть люди, склоняющиеся перед их _мудростью_, которая на самом деле не стоит и ломаного гроша. Люди вообще глупы, глупы и жестоки, он себе это уже уяснил. Люди - сборище мелких, эгоистичных донельзя ничтожеств, и никуда от этого не денешься. Люди - это даже не звери, это просто животные. Звери не знают жестокости и подлости. Можно, конечно, назвать тигра жестоким. Но разве он убивает ради развлечения? Разве тигр способен предать или солгать? Природа создала человека разумным, тем самым наказав его. И рано или поздно он это поймет. Кагэро и раньше чурался людей, а сейчас... После всего этого. А ведь Мудзюру говорил об этом! Да, Кагэро и сам ничуть не лучше остальных, он мстил... Но как еще можно поступать с теми, кто едва не лишил тебя жизни? Разве это правильно, оставлять виновных без наказания? А разве он сам не виноват перед ними? Любовь той девушки к тому, кто родился врагом, представлялась ему преступлением. И всем остальным тоже. И она была наказана. Но как?! Более того, была убита невинная женщина, мать Дакуана. Кагэро посмотрел на небо, глубоко вздохнул - и все тяжелые мысли разом отлетели в бездну. Хоть Мудзюру и не человек, но он, как это ни прискорбно признавать, прав. Незачем терзать себя ненужными мыслями. Лучше быть дураком, чем сумасшедшим... ...он закрыл глаза, привычно нырнул в черный водоворот. И удушье в этот раз было уже не таким сильным. Только вот картина, представшая глазам Кагэро, совсем не походила на ту, которую он видел в прошлый раз. И ощущения были не те. Например, удушье исчезло вместе с водоворотом. Кагэро очутился в кубической комнате с пятью зеркальными стенами. В каждой он видел свое отражение, а также отражение отражения в стене напротив... Это бесконечный лабиринт - зеркало. Опасный мир. Шестая стена куба открывалась тоннелем с такими же стенами-зеркалами. Размеры комнаты и тоннеля были достаточными, чтобы стоять в полный рост. Кагэро не сразу увидел изменения в своем внешнем виде, хотя имел возможность лицезреть себя со всех сторон. Во-первых, он был одет в черное кимоно, очень дорогое, лиловые шаровары, расшитие золотыми нитками. Во-вторых, у пояса висел длинный прямой меч - текуто. Вероятно, такими мечами рубили друг друга его очень далекие предки. Если бы Кагэро двинулся, то, конечно, почувствовал бы и необычную одежду и меч у пояса... Кагэро прошел дальше. Коридор расходился в стороны и продолжался вперед, там сверкала новая комната. Кагэро пока не заметил каких бы то ни было источников света, похоже, свет просто блуждал здесь, замкнутый в бесконечный зеркальный лабиринт. Свет просто плавал в воздухе. Кагэро стало жутко от вида сотен его отражений, которые были повсюду. На него смотрели люди с его лицом и одеждой, но смотрели чужими глазами. И у каждого выражение глаз было свое. В пятой или шестой комнате, когда Кагэро уже начал думать, что лабиринт - это просто кольцо комнат и переходов между ними, к этим отражениям примешалось еще одно. Удивлению Кагэро не было границ. Стоящий перед ним воин имел два меча, его лоб был выбрит, а волосы зачесаны назад. То есть, воин был самураем. Самурай не выглядел удивленным. Он будто ждал Кагэро. Его приветствие было не очень долгим, но витиеватым. - Здравствуй, самурай, - просто брякнул Кагэро; не выносил он с некоторых пор обычай выражаться цветасто и сложно, если можно сказать все одним-двумя словами. По лицу воина пробежала тень. - Можешь обращаться и разговаривать со мной так просто, как только можешь, - добавил Кагэро. И еще он взялся за рукоять меча.
– Я не терплю словесной шелухи. - Мой господин предупреждал меня о том, что ты - очень странный человек, - кивнул самурай.
– И еще он сказал мне, что ты очень опасный противник. Я даже не буду просить тебя назвать твоего имени, но и не назову своего, ведь ты не самурай. Кагэро не понял, спрашивает ли воин или утверждает. Вопросительных интонаций в его голосы была ровно половина. - А о чем еще тебя предупредил твой господин? Видно, самураю было тяжело _говорить просто_, потому что он постоянно сбивался на уклонение от прямого ответа. - О том, что мне, скорее всего, придется умереть. Но я умру спокойно лишь в том случае, если заберу тебя с собой. - Понимаю, победа любой ценой... И кто же твой господин? Самурай несколько секунд жевал губами и смотрел на Кагэро. - Император Госага, - выдавил он, наконец. Кагэро обдало жаром. Неужели это правда? Значит, в его душе есть место только для одного, так получается? Когда Кагэро ушел, Госага вернулся в этот мир... Кагэро ведь отказался... Нет! Не отказывался! В нем заговорила обида и чувство утраченного могущества. Он вовсе не хотел... Вот как оно, узнавать себя. Пока был в шкуре императора, все думал о свободе. Получил свободу - потерял власть. Все в природе стремится к равновесию... Ну конечно, он не так уж долго пробыл в чужом теле, чтобы собственное лицо показалось новым. Да, это прежний Кагэро. Прежний... с одной ногой короче другой и кривой спиной. И шрамом поперек лба, которого он раньше не замечал. И вот тут-то Кагэро вздохнул с облегчением. Кажется, Говорящий оставил его в покое. Но внезапная эйфория тут же отхлынула. Кого же еще, как не себя, он может увидеть в зеркале своей души. Ему самой судьбой предназначено быть кривобоким, он от природы неправильный. Самурай ждал. Он пока не обнажал меча, но видно было, что ему очень хочется поскорее покончить с этим делом. - Прямо здесь?
– спросил Кагэро, убежденный, что его поймут правильно. Самурай кивнул. - Здесь. Господин сказал, что выйду я отсюда только с твоей головой и твоим сердцем в мешке. Он указал на мешок, лежащий за его спиной. И Кагэро вспомнил лицо Камари, которая своими руками достала сердце Дакуана из мешка. - Так и сказал?
– рассеянно переспросил Кагэро. Самурай утвердительно кивнул.
– Ну что ж, нет смысла откладывать то, чего все равно не миновать. Если честно, эти слова были для Кагэро из разряда тех, которые хорошо говорить относительно к другим. А когда это касается тебя... Страх все равно берет свое. Кагэро и не заметил, как меч оказался в руке самурая. "С таким противником мои шансы... более, чем незначительны", - подумал он запоздало: мечи уже скрестились, родили несколько искр. Кагэро поразился, откуда у него в руках такая сила - удар самурая был совсем не слабым. Во всяком случае, если бы клинку встретилось на его пути бревно, сталь ушла бы, наверное, на половину ладони в древесину. И нанес он его так, без особого усилия. Значит, не в полную силу дерется воин, не в полную... Узкого тонкого клинка Кагэро почти не видел - он мелькал с такой скоростью, что превращался в полупрозрачный веер. Кагэро лишь неумело размахивал мечом да медленно отступал назад. И ждал, когда же наконец наткнется спиной на стену... Усталость сделала руки непослушными. В нескольких местах ткань одежды Кагэро была разрезана, а под ней краснели кровью раны. Впрочем, как ни странно, Кагэро удалось ранить и самурая. Один раз очень удачно - резануть кончиком клинка по груди. Самурай тогда побледнел и на секунду застыл, что дало Кагэро возможность отскочить далеко - так далеко, как позволяли размеры зеркальной комнаты - в сторону. Потом он понял, что совершил непоправимую глупость, упустил, возможно, единственную возможность победить. Присел бы, выставил меч перед собой, подался бы вперед - клинок вошел бы между ребер самурая. Так нет же, проклятый страх! Несколько раз мечи ударялись о стены - и тогда на пол сыпался целый сноп искр, а на том месте, где сталь соприкоснулась с зеркалом, еще некоторое время мерцала голубая линия. В эти минуты сердце Кагэро сжималось в тугой комок - по своей душе бил. И пришел миг, когда сталь клинка проскользнула мимо выставленной руки, и Кагэро понял: все. Лицо самурая загорелось таким торжеством, будто ему пол-страны обещали взамен на чью-то голову. И вот в этот момент время для Кагэро остановилось. Наверное, сработал какой-то рефлекс, вбитый ему в голову Говорящим, потому что у него было ощущения полной власти над ситуацией. Самурай замер с мечом в вытянутой руке. Поза его в тот момент могла бы показаться забавной, если бы не обстановка. Клинок уже уперся в грудь Кагэро. В сердце бы не попал, но пронзил бы насквозь, что от смерти не спасает. Скорее всего, задел бы позвоночник. Кагэро, вжавшись в стену, отошел в сторону и встал рядом с самураем. На лице воина отпечаталось торжество. Интересно, что он видит и чувствует? Скорее всего, ничего, меч уходит в пустоту, а через миллиардную долю мгновения... _Я должен его убить. Просто должен. Или он найдет меня и прикончит, или же сам вспорет себе живот. Будет ли это считаться достойной смертью, если он совершит сэппуку? Так он смоет с себя позор... А что же наговорил ему Госага? Бедный слуга, он всего лишь слуга..._ Кагэро глубоко вздохнул, потряс руками, чтобы выгнать из них усталость. Он отрубит ему голову. Наименее мучительная смерть... наверное. Во всяком случае лучше, чем умирать, истекая кровью, с распоротым животом. Кагэро примерился, взялся за рукоять меча обеими руками, покачал мечом. И р-раз!
– кровь брызнула в стороны. Заляпала зеркальные стены. В том месте, где кровь попала на чистое зеркало, моментально появились черные пятна. Эту смерть Кагэро будет помнить всю жизнь, до самой смерти, и будет винить себя. Думать, что лучше бы он сам умер, чем так... Кровь самурая в его душе. И сам он навсегда останется здесь. Будто повеял легкий ветерок - тело упало на пол. Время вошло в обычное русло. Кагэро поспешил уйти подальше от этого места, чтобы не видеть, как кровь затапливает комнату, как она устремляется в коридор. Он побежал. Но на бегу оглядывался и снова и снова видел черно-багровый поток, несущийся следом. Мелькали отражения, сходили с ума. Кагэро отбросил прочь меч, бежал, не разбирая дороги. И остановился, будто громом пораженный, когда снова увидел себя, обмотанного цепями. Зря он выбросил меч. Пришлось возвращаться, подбирать его. Меч лежал в крови, уже загустевшей. От нее исходил густой запах смерти - могильная вонь, сырость, трупный смрад. И будто даже ржавчина поползла по еще несколько минут назад чистому клинку. Кагэро вернулся, посмотрел на себя - тощее тело, бледная, почти белая, кожа, длинные грязные волосы. Достаточно ли будет разбить эти цепи? Или надо как-то вдохнуть жизнь в это полумертвое существо? Цепи оказались вовсе хрупкими. Кагэро даже растерялся, когда от удара мечом рассыпалась в прах добрая четверть железных пут. Мелкая коричневая пыль наполнила комнату, набилась в нос. Стало совершенно невозможно дышать. Кагэро увидел, что стены уже не зеркальные, а как в той крепости, мрачные, темные - каменные. И еще - что из комнаты нет выхода. Да, все так и было в прошлый раз. Он посмотрел тогда в глаза самому себе... Он снова рубанул - снова осыпались цепи, но пыль, поднявшаяся в воздух, превратилась в туман. Рыжий, абсолютно непрозрачный туман. Глаза невыносимо резало, грудь рвало - наверное, Кагэро уже вдохнул порядочно этой пыли. Теперь он не видел, куда нужно бить. Запросто можно попасть по тому, кого нужно освободить, и что будет тогда - только богам известно. Он нащупал руками туловище _ЕГО_, обхватил так, чтобы поддержать, когда будет падать. А в другую руку взял меч и принялся обрубывать остатки цепей. Кагэро задержал дыхание и удушье уже подпирало к горлу, когда он почувствовал тяжесть поддерживаемого им тела. Бережно положил на пол... А что теперь делать? Кагэро помнил, что стало с Итиро, когда он вырвался из его души. А как теперь найти глаза?.. Если воздух наполнен рыжей ржавой пылью? Он открыл глаза - напрасно, упругая коричневая волна так резанула по глазным яблокам, что Кагэро криком чуть не выбросил из груди жалкие остатки воздуха. Что делать? Все его естество вопило от ужаса: "ЧТО ДЕЛАТЬ?!" Кагэро заметался по комнате. Под ногами хрустели обрывки цепей. Да, он освободил _кого-то_, но пока это ничего ему не дало. Только смерть встала перед самым лицом. Все, больше нет сил терпеть. Кагэро оторвал рукав, приложил ко рту сложенный вдвое кусок ткани, выдохнул, несколько раз судорожно вдохнул. Все же в комнате остался воздух. Несколько пылинок пробралось сквозь ткань, они раздражали горло, захотелось кашлять. Кагэро стиснул зубы - закашляйся он сейчас, и все, тогда точно конец. Легкие забьет пылью так, что... Он шарил руками по стенам. Хоть щелочка, хоть небольшая щелочка. Тогда можно попробовать мечом сдвинуть с места камень. Шансов исчезающе мало, но... Шанс есть всегда. Пусть один, последний, но он остается при любых обстоятельствах. Кагэро нащупал кончиками пальцев что-то. Старый, рыхлый раствор! Можно расковырять! И в ту же секунду его накрыло понимание абсурдности происходящего. Кто-то ему помогает, ведь не могут же стены души быть построены на плохом растворе. Даже смешно звучит. Но не это сейчас заботило Кагэро. Своего помощника он отблагодарит потом, после. А сейчас - несколько судорожных вздохов через ткань, схватить меч. Каменная крошка полетела ему в лицо. Кагэро постоянно ощупывал пальцами увеличивающуюся в глубину дыру. Наконец, она стала достаточно глубокой, чтобы вставить в нее меч и... Кагэро молился всем существующим богам, чтобы только меч не сломался. Он просил, умолял, унижался в своих молитвах, а сталь держала. Изогнулась дугой - Кагэро чувствовал напряжение - но держалась. Правда, и камень не сдвигался с места. А на что он наделся? Что выпадет камень прямо из середины стены? Когда его держат соседние со всех четырех сторон? Да, он надеялся... Сталь с тонким пением лопнула. Кагэро рефлекторно упал на пол, чтобы осколок не попал в лицо. И вставать уже не хотелось. И он не встал бы, и сидел бы так, вдыхая едкую пыль. Но сверху повеяло свежестью, посыпалась мелкая крошка. Кагэро подумал, что будет целовать ноги своему спасителю. Камень выдвинулся из стены. Совсем на чуть-чуть, но теперь можно будет увеличить дыру. Еще несколько вздохов через ткань. Он принялся дергать камень, содрал в кровь пальцы. Приоткрыл глаза и увидел крохотную светлую щелку в стене. Кагэро ухватил камень за выступившие углы, изо всех сил рванул на себя. И грубо отесанный булыжник с гулом рухнул на пол. Тотчас же вся пыль, что клубилась в воздухе, устремилась наружу, через дыру. Кагэро, наконец, смог открыть глаза и вдохнуть глубоко, полной грудью. Кашель скрутил его, изо рта полилась густо-коричневая жижа, но легкие освобождались от набившейся в них грязи. Вскоре Кагэро прокашлялся и задышал ровно. Сквозь дыру в стене он увидел синее небо. Там, снаружи, светило солнце. Лучи щедро изливались на странную, красно-зеленую, пятнами, землю. Кагэро поглядел наружу. Кое-где росли кривые деревца с корой желтого цвета, трава и вовсе была голубой. По земле катались огромные белые шары, напоминающие грибы-дождевики. Они мягко перекатывались с холма на холм, иногда останавливались, еще реже - сталкивались. Кагэро с интересом наблюдал за движением шаров, но хриплый голос заставил его обернуться: - Спасибо... _ОН_ сидел на полу и растирал руки, ноги и шею. - Кого благодаришь?
– улыбнулся Кагэро. - Спасибо, - повторил _ОН_.
– Спасибо, Мудзюру... ...секунда яркого света - это он сидит на полу, трет затекшие руки. Каждое движение отзывается болью во всем теле, холод, кажется, поселился даже в костях. Грязные космы падают на лицо. Сквозь занавес из слипшихся волос он видит Мудзюру-Говорящего. И Мудзюру улыбается. Это улыбка купца, которому удалась выгодная сделка. Как жаль, что под рукой нет меча!..