Слово Идальго. Карибское море
Шрифт:
Всю дорогу до города Артём на всякий случай проигрывал в голове различные сценарии разговора, попутно придумывая увёртки и отговорки — ведь священников должны учить, в том числе объяснять всякие разные признаки язычества и прочей ереси. Не может инквизиция просто так хватать людей и сжигать несчастных на костре или, завязав в мешок, бросать в воду. Однако связного диалога почему-то не вышло, поэтому, увидев викария у ворот, парень, спешившись, упал на колени и произнёс:
— Credo in unum Deum, Patrem omnipotentem, factorem caeli et terrae,visibilium omnium et invisibilium.
Идея
— Что случилось сеньор де Нарваэс? Вы бледны и трясётесь, словно в лихорадке! — участливо спросил викарий.
— Даже не знаю как сказать, — замялся Артём. — Недалеко от фермы «Мирабилис» мои слуги нашли нечто непонятное с черепами и кровью.
С лица священника исчезла доброжелательная улыбка, и он деловито спросил:
— Жертвенник индейцев?
Вчерашний визит к Хуану Гило не мог остаться незамеченным. Викарий подарил Артёму прекрасную возможность пояснить суть вечернего разговора.
— Вроде бы нет, я беседовал с фермером из индейцев, он отрицает какую-либо связь с традициями своего народа.
— Ну да, ну да, во время утренней службы прихожане шушукались по поводу вашей встречи с Хуаном Гило. — Викарий подтвердил догадку о всевидящем оке народа.
— Получается какая-то несуразица: кости сложили не индейцы, а негры-рабы постарались бы сохранить в тайне своё капище. И один из моих бойцов сказал, что видел нечто подобное возле… Мадрида! Я не смею высказывать обвинение против моих соседей, но… Люди Шнурка, как мне кажется, не самые лучшие образчики добрых христиан! Поэтому я и решился вас побеспокоить. — Со смиренным видом произнёс Артём.
Викарий перекрестился, негромко прочитал молитву, после чего торжественно сказал:
— Благодарю тебя, сын мой! Ты крепок в вере, а смятение души мы сейчас разрешим!
С этими словами священник отправился собираться в дорогу, велев церковному служке вызвать капитана де Кьяви. Этьен, встав на паперти, вдруг запел какой-то гимн на латыни и остальные наёмники подхватили его сиплыми голосами. Стоя среди них Артём беззвучно открывал рот, поскольку не знал слов текста, но был вынужден демонстрировать веру и смятение души.
На шум импровизированного мужского хора начали собираться горожане. К счастью, это «позорище» (по мнению Артёма) продлилось недолго: почти одновременно к церкви подъехал капитан с десятком солдат и викарий «конно и оружно». Служитель церкви красовался верхом на андалузце, в кирасе и с кавалерийской саблей у седла. Охренеть! За подобную выходку православного священника на раз лишали бы сана! Каноны ортодоксальной церкви запрещают служителям веры даже прикасаться к оружию! Исключение делалось только для белого монашества.
Викарий отозвал в сторону Артёма и капитана и попросил «господина гвардейца» описать увиденное. Делая вид, что ужасно напуган, крестясь через каждое слово, парень в общих чертах описал
— Надо ехать и всё проверить! — решительно сказал де Кьяви, машинально проверяя, как выдвигается из ножен шпага.
— Да! Мы всё-всё проверим! — викарий оскалился, словно волк. — Поехали!
Под любопытствующими взглядами обывателей кавалькада тронулась в сторону фермы «Мирабилис». Артём пристроился рядом с викарием, и некоторое время ехал молча. Но затянувшееся молчание могло обернуться разговором на религиозную тему, в которой он ни в зуб ногой. Поэтому парень осторожно сказал:
— Я приехал в Пуэрто-Вьеха всего лишь несколько дней назад и практически ничего не знаю о жизни горожан.
— Город, как город, — пожал плечами викарий, — не лучше и не хуже других.
О чём ещё можно спросить? И вообще, чем занимается священник кроме рутинной службы у алтаря?
— Много ли детей ходит в церковную школу? — Артём задал явно дурацкий вопрос.
Викарий удивлённо посмотрел на собеседника и после небольшой паузы ответил:
— В Коста-Рике нет монастырских школ.
— Жаль, — притворно вздохнул Артём, — знания помогли бы подрастающему поколению развить здешний благодатный край.
— Знание, если мы его дадим всем, будет немедленно искажено невеждами и обращено против мудрецов! — Поучительно ответил викарий.
Артём на всякий случай согласился с мудростью служителя церкви, а сам судорожно придумывал более безопасную тему.
— Здесь нет ни одного парка, где могли бы погулять милые дамы со своими детишками.
— Восприятие женской красоты, по сути, животное чувство и противоречит христианским заповедям! — Сурово заметил викарий.
В первый момент Артём растерялся. Эпоха Возрождения уже позади, в моде барокко, поэты воспевают прекрасных дам, женские портреты украшают дворцовые залы, а тут такой пассаж.
— Бог создал нас двуполыми! — Осторожно заметил он.
В ответ последовало ещё одно нравоучение:
— Женщина должна быть похожа на мужчину и не хуже его выполнять любую работу.
— Спасибо за мудрое наставление, святой отец, — удручённо ответил Артём, — я обязательно запишу ваши слова.
Что это, отсебятина местного священника или катехизис римско-католической церкви? Бедные феминистки! Услышь они разглагольствования святого отца, точно бы объявили Ватикану войну. Из дальнейшего нравоучительного монолога служителя церкви Артём выяснил, что домашнее воспитание жены следует сопровождать побоями. Жену и дочерей нельзя оставлять без присмотра, если муж уходит из дома, то женщины должны содержаться под замком. Оказывается, за супружескую измену муж обязан убить жену, в противном случае общество забьёт женщину камнями, а рогоносца изгонят. Что интересно, про второго соучастника этой самой измены викарий ни сказал ни слова.