Слово о князе Владимире
Шрифт:
Не мог не видеть Владимир Святославич и того, что миссия Бруно-Бонифация преследовала цель окатоличивания сопредельных с Русыо земель, и то, что эта миссия направлялась германскими императорами Оттоном III и Генрихом И, римским папой Сильвестром II и польским королем Болеславом I.
После всех неудач с обращением печенегов в христианство Бонифаций с теми же целями направляется своими патронами в 1009 году в земли пруссов и ятвягов, где и находит свой бесславный конец вместе с девятнадцатью своими сподвижниками: всем им пруссы отрубили головы. Римская церковь объявила Бонифация святым великомучеником и тем самым положила начало новому этапу борьбы за овладение прибалтийскими землями.
6
В
В летописях подробно освещается главным образом «языческий» период жизни Владимира, что создает впечатление, будто после «крещения Руси» он отстраняется от активной политической или государственной деятельности. Почему так скупы дальнейшие сведения? Может, его увлекли идеи религиозного подвижничества, заставив отгородиться от мира? Ничуть не бывало. Все объясняется несколько иначе.
Князь стал избегать контактов с присылаемыми из Константинополя митрополитами, которые при нем менялись трижды: в 992 году на место Михаила пришел Феофилакт, в 997 году главой русской церкви был назначен Леонт, а в 1108 году — Иоанн. При этом каждый митрополит, вступая во владение пожалованными киевским князем городами и землями, хоть и становился, как феодал, вассалом Владимира, но как лицо религиозное был независим, подчинялся Вселенской константинопольской церкви, преследовавшей на Руси собственные интересы, проводил ее политику. Вряд ли такое положение дел устраивало Владимира, но приходилось терпеть. В его отношениях с церковными иерархами явно наметился разлад.
Кроме того, к концу X века получила широкое распространение раздача земель и вотчин в собственность бояр, воевод и пастырей, стала развиваться удельная система хозяйствования, способствовавшая усилению власти отдельных крупных собственников на местах. Одновременно возрастало значение городов как самостоятельных центров с правом наследования в них княжеской и боярской власти и имущества, возникла государственная система, построенная па независимости суверенных князей и их вассалов. Все вместе это вело к децентрализации княжеской власти и ослаблению политических и экономических связей между отдельными городскими центрами и землями. И если некоторые города и области богатели и процветали за счет эксплуатации городского и сельского населения, то в целом наметилась нисходящая тенденция в развитии Киевского государства.
Теперь Владимиру приходилось не только считаться с волей церкви, усилившейся боярской верхушки и княжеских наместников — своих сыновей, но и ожидать мятежей с их стороны. Князь ясно видел и хорошо понимал происходящее, испытывал горькое разочарование и вряд ли надеялся на покровительство бога и святых православной церкви.
Таким образом, ему противостояла сильная церковнобоярская партия, поддерживаемая частью купечества. Интересы сторон во многом расходились. В этой ситуации, как ни старайся, вряд ли сумеешь представить Владимира в качестве не только основателя русского православия, но и убежденного религиозного подвижника. Здесь и кроются причины скудности информации о его жизни в конце X — начале XI века. Потому рассказ о «поганском» язычестве и «языческом» периоде правления у летописцев получился подробным, пространным и довольно живописным, а последующая деятельность главы Киевского государства оказалась как бы смазанной. Приводятся лишь краткие сведения о том или ином событии, о войнах, о смерти близких князя, о его сыновьях, поставленных наместниками в разных городах, и неожиданно сообщается о смерти его самого.
Чтобы воссоздать хотя бы в общих чертах картину последних 20 лет жизни Владимира Святославича, историкам приходилось по крупицам собирать факты в зарубежных исторических хрониках.
После смерти Добрыни в начале 90-х годов князь почти не вмешивался ни в дела боярского совета, ни тем более в дела митрополита. Он перебрался в сельцо Берестово, что находилось неподалеку от Киева на Печерских высотах, на крутом берегу Днепра, и обосновался в замке, сделав его своей резиденцией [10] . По сути, с этого времени Владимир занялся в основном защитой рубежей государства от вражеских нападений и войнами.
10
По соседству с ним при Ярославе Мудром возникла Киево-Печерская лавра. От самого же Версстовского замка ныне не осталось ничего, кроме церкви Спаса, построенной в середине XI столетия. Этот храм являлся усыпальницей Мономаховичей. Здесь был захоронен в 1157 г. сын Владимира Мономаха, основатель Москвы Юрий Долгорукий. Сейчас церковь Спаса входит в комплекс музея-заповедника Киево-Печерской лавры. Она была заново реставрирована после Великой Отечественной войны. В 1947 г. в связи с празднованием 800-летня основания Москвы внутри нее установили мемориальный саркофаг Юрия Долгорукого.
Как раз в тот период усилился натиск на русские земли закоренелых врагов Руси — печенегов, поляков, Византии. Особенно настойчиво добивался своих целей по овладению червенскими городами польский князь Болеслав Храбрый. Он плел заговоры, используя своего зятя, — приемного сына Владимира — Святополка, вокруг которого собиралась вся боярская оппозиция.
Почему Владимир покидает «отний» терем на Горе в Киеве и поселяется в Берестове?
Здесь, несомненно, сыграла не последнюю роль упомянутая нами растущая боярская и церковная оппозиция, и, чтобы как-то оградить себя от нее, он почел за благо последовать примеру своей бабки Ольги. Ведь и она в свое время обосновалась на постоянное жительство во вновь построенной крепости на Вышгороде, где и проживала до последних дней жизни. Такое положение, когда короли сооружали для себя «орлиные гнезда» — крепости и замки, характерно для всей феодальной Европы. По тому же пути следовали и многие удельные князья, создавая в подвластных им городах две или три территориально разграниченных зоны: замок, обнесенный стеной княжий город, или крепость, и незащищенный посад.
Итак, в Киеве образовались как бы два центра: один на Горе, в «киевском граде», вокруг митрополита и казначея Десятинной церкви Анастаса, и другой — в Берестове вокруг Владимира Святославича. При этом оппозиционная князю церковно-боярская партия вынашивала планы устранения Владимира и его замены Святополком — сыном убитого Ярополка, который вполне созрел для захвата власти и был готов на любые условия ради достижения заветной цели. Окончательный разрыв с православным центром подтверждается и таким фактом: в Берестове при князе разрешается находиться лишь одному русскому священнику Илариону — его верному сподвижнику. Правда, и ему не все было по душе в Берестовском тереме, и, чтобы спасти себя от постоянного многолюдья и потех, а наипаче от «бесовских наваждений», Пларион часто уединялся в располагавшейся неподалеку пещере, став основателем пещерного монашества на Руси [11] .
11
Пещеры эти остались от времени неолита, когда они служили жилищем для первобытных людей. Несколько десятилетий спустя после смерти Владимира в них найдет пристанище первая монашеская братия во главе с Антонием и его преемником Феодосием — основателями скитов ближних и дальних пещер Киево-Печерской лавры.
Жития святого Владимира представляют его в этот период как кроткого и смиренного христианина, предавшегося молитвам и покаянию за прежние грехи. Но этот образ далек от действительности. Князь и теперь не слезает с боевого коня, устремляется с дружинами отражать набеги своих врагов, усмирять восставшие племена. Таким он оставался до последнего часа жизни, бросая вызов любому врагу: «Мостите мосты, расчищайте дороги, иду на вы!»
Однако с каждым годом ему становилось все труднее. Не было рядом ни Добрыни, ни иных верных соратников и боевых товарищей. А на Горе богатели и набирали силу бояре и бывшие его воеводы — Вратислав, Волчий Хвост, Нутята и другие. Они отстраивали себе златоверхие терема, наполняли их золотом, драгоценными каменьями, мехами, съестными припасами, медами и заморскими винами. Все более богател и епископ Анастас, пряча в подвалах Десятинной церкви набитые сокровищами сундуки и ожидая своего часа, чтобы умыкнуть их.
Сам же князь живет просто и скромно в своем Берестовском тереме, отдыхая в перерывах между битвами и походами. Он во всем уподобляется своему отцу Святославу: носит простую льняную одежду и легкие козловые сапоги, ест и пьет скромно, как простой гридень. Теперь его более не интересуют евангелия, и священник Иларион читает ему книги Царств, повествующие о жизни царей Саула, Давида и Соломона, или книгу Иова, содержащую размышления о суетности и бренности земного существования. Таким перед нами предстает Владимир в описаниях Илариона — автора «Слова о законе и благодати».