Слово Оберона
Шрифт:
Он помолчал и добавил высокомерно:
— Особенно если они девчонки.
Вот как. А я-то думала, что в мужской одежде похожа на мальчишку.
— Кто тебе сказал, что я из-за Печати? — я сделала вид, что не заметила насмешки.
— Сам догадался. Я тоже маг. И поумнее тебя.
— Хвастался бы меньше, — сказала я, отползая от края крыши и подтягивая к себе посох.
Мальчишка прищурился:
— Хочешь, сыграем в интересную игру?
— Не хочу. Мне сейчас не до игр.
— Это
Он попал в точку.
— Вот-вот, — он глянул на горизонт, прикрыв глаза ладонью, потом снова на меня. — Я тоже кое-что хочу знать. Честный ответ в обмен на другой честный ответ. Идёт?
Атаковавшие замок враги отступали. Чудища, в самом деле похожие на неумело сшитых кукол, в какой-то момент замерли, как по команде, потом одновременно повернули обратно.
— Как они… они живые или мёртвые? Это Мастер-Генерал ими командует?
Он прищурился:
— Как много вопросов… И всё бесплатно.
— Жалко тебе ответить?
— Не жалко. Будем играть?
— А если ты соврёшь?
— Есть средство, — мальчишка посерьёзнел. — Чтобы и мне не врать, и тебе не врать. Ну? Давай?
Лезть обратно в трубу мне, к счастью, не пришлось. Мальчишка знал тут все входы и выходы — по узенькой лестнице (Уйме бы не протиснуться) новый знакомый привёл меня в маленькую круглую комнату, где и пол и стены были увешаны и устланы старыми, ветхими полотнищами. Узкая дверь, едва закрывшись, спряталась под парчовыми и бархатными, цветными и чёрными тканями.
Сквозь высокое окошко едва проникал солнечный свет. Я присмотрелась: на обгоревших, продырявленных, изорванных тряпках кое-где сохранилась золотая и серебряная вышивка. Летящие орлы, скачущие кони, скрещённые мечи…
— Это знамёна?
— Это вопрос?
— Нет, — не дожидаясь приглашения, я уселась на низкую табуретку. — Это я так. Сама с собой разговариваю.
Мальчишка снова ухмыльнулся. При том, что он вёл себя просто по-свински, при том, что от его взгляда у меня мороз пробегал по коже, проскальзывало в нём что-то симпатичное. Может быть, потому, что в этот момент у меня появилась надежда?
— Ну вот, — мальчишка открыл дверцу в стене, вытащил что-то, моментально закрыл, и я так и не поняла, как его тайник работает. — У меня тут осталось немного.
И он высыпал на деревянный тёмный стол горсть кругляшков. Не то горошины, не то конфеты — жёлтые, зелёные и серые.
— Это семечки правды. Ты берёшь одно, я — другое. Глотаем на счёт «три».
Я насторожилась:
— Ты даже не сказал, что это такое!
— Я сказал — это семечки правды. Я глотаю — ну и ты глотаешь. Всё честно.
В нём было что-то завораживающее. У меня никогда, даже в младенчестве, не было охоты тянуть в рот что ни попадя. А тут я, как загипнотизированная, поднесла к губам жёлтый кругляшок.
Он тоже взял жёлтый:
— На счёт «три».
Я вдруг подумала: что если я проглочу, а он не проглотит? Если это отрава, и он задумал обмануть меня?
— Давай поменяемся, — сказала я решительно. — Давай свой.
— Осторожная, — он сверкнул белыми зубами. — Они одинаковые. Но — как хочешь.
Мы поменялись горошинами.
— Раз, — очень серьёзно сказал мальчишка, — два… Три!
Я всё-таки дождалась, пока он проглотит, и тогда только — так уж и быть! — проглотила и свою горошину. Хотя безопаснее, наверное, было бы спрятать её за щекой.
— Ты хотела жульничать, — сказал мальчишка.
— Нет. Просто…
— Хватит. Теперь решаем, кто первый спрашивает. «Камень-ножницы-бумага».
В эту игру я играла с мальчишками ещё в детском садике, но никогда бы не подумала, что она в ходу здесь, в бывшем загробном царстве.
— Раз-два-три, — снова сказал мальчишка.
Надо отдать ему должное — он не жульничал ни капельки. Мы одновременно выбросили руки — у него был кулак, то есть «камень». У меня открытая ладонь, то есть «бумага». Бумага накрывает камень, а значит, первой выпало спрашивать мне.
— Давай, — мальчишка сдвинул брови. — Быстрее.
Его бледное лицо ещё больше побледнело под сажей.
— Как тебя зовут? — выпалила я.
Он вздохнул с облегчением. Прямо-таки обмяк:
— Максимилиан. Ничего глупее ты спросить не могла?
— Ты правда маг?
— Это второй вопрос. А теперь моя очередь… Смотри только, не соври. А то знаешь что будет…
— Не знаю, — мне вдруг стало неуютно.
Он поднял белесые брови:
— Плохо, если не знаешь. Соврать с семечком правды в животе… М-да. Слушай мой вопрос. Ты можешь уйти назад, за Печать?
Я облизнула губы. Всё это было как-то… будто понарошку. Будто не со мной. Эта комната, увешанная флагами поверженных армий. Этот мальчишка с нехорошими глазами. Это «семечко правды» у меня в животе…
Живот вдруг как заболит! Я охнула и скрючилась на табуретке.
— Отвечай скорее. Оно не будет долго ждать.
— Да, — выдохнула я. — Да.
Боль исчезла так же мгновенно, как и появилась. Мальчишка торжествующе ухмылялся:
— Ещё по вопросику?
— Погоди, — я тяжело дышала, мне было страшно. — Что делает семечко правды, если съесть его и соврать?
— Я бы тебе показал, — мальчишка покосился на свои кругляшки. — Но у меня их мало. Жаль просто так тратить… Ну короче, кто соврал — умирает. Так что не ври.