Слово
Шрифт:
— Ладно, давайте быстренько расскажу, пока еще не свалилась под стол.
— По вам не видно, чтобы…
— По мне никогда не видно, что я пила, — ответила Наоми. — Дело в том, что я никогда не пью. Но вот сейчас у меня начинает кружиться голова. Кстати, на чем это мы остановились? Ага. Первое, доктор Бернард Джеффрис. Это один из ведущих богословов во всем мире, специалист по языкам, употреблявшимся в Палестине первого века нашей эры — ну, вы понимаете, греческий, которым обычно пользовались оккупанты-римляне; иврит, употребляемый священниками в палестинских синагогах, и арамейский, диалект древнееврейского языка, на котором разговаривали
— И он занимается одними языками?
— Теперь уже не только ими. Джеффрис намного больше, чем филолог. Он еще и папирусолог. Помимо этого, он специалист по Священным Писаниям и сравнительному религиоведению. Именно он возглавлял международный комитет по переводу текстов Петрония и Иакова. Впрочем, он сам расскажет об этом. Несмотря на то, что Джеффрис весь такой важный тип, намного полезнее для вас будет его протеже, доктор Флориан Найт.
Тут пришел официант с заказанными коктейлями. Ренделл чокнулся своим стаканом с Наоми, после чего они выпили.
— Так, — продолжила она. — Доктор Найт, это уже совершенно другой тип. Он из тех, кого в Оксфорде называют профессорскими сынками. Он сам занимается — или его попросили об этом — тем, что замещает доктора Джеффриса на лекциях и семинарах в Колледже Ориенталистики. Джеффрис тянет его наверх, чтобы сделать своим преемником. После семидесятилетия сам Джеффрис должен уйти в отставку, так что, как нам кажется, доктор Найт займет пост профессора Королевской Кафедры. В любом случае, доктор Джеффрис и доктор Найт не похожи как день и ночь.
— Как это понимать?
— Внешностью, темпераментом, всем. Доктор Найт — это один из пресловутых скороспелых и эксцентричных английских гениев. Он слишком молод, чтобы быть тем, кем он стал. Ему тридцать четыре года или что-то около того. Похож он, скорее всего, на Обри Бердслея. Вам никогда не приходилось видеть портретов Бердслея? Стрижка в стиле Бастера Брауна, глубоко посаженные глаза, нос похож на орлиный клюв, оттопыренная нижняя губа, громадные уши, длинные тонкие руки. Вот вам и доктор Флориан Найт. Пискливый голос, неестественное поведение, вечные нервы, но сам он абсолютное чудо во всем, что касается новозаветных языков и научных исследований по данному вопросу. Так, а теперь, как все получилось. Два года тому назад доктору Джеффрису понадобился кто-нибудь, кто бы проводил для него — и для переводческого комитета — исследования в Британском Музее; там у них имеются бесценные ранние экземпляры Нового Завета. Доктор Джеффрис уговорил Найта, чтобы тот перебрался из Оксфорда в Лондон и стал работать в Музее как читатель…
— Читатель? Как это, «читатель»?
— Так англичане называют исследователей. Ну ладно, завтра вы встретитесь с доктором Найтом, а потом он и сам отправится в Амстердам в качестве вашего консультанта. В нем вы найдете ценный источник сведений, полезных при подготовке рекламной кампании. Я уверена, что вы с ним столкуетесь. Ах, да, одна неприятная мелочь. Доктор Найт глуховат —
Наоми подняла свой пустой бокал и глянула испытующе на Ренделла.
— Хорошо, — понял тот. — Думаю, что и сам пропущу стаканчик.
Он дал знак бармену, после чего к ним подошел официант, и Ренделл повторил заказ, а затем повернулся к Наоми Данн. Каштанового цвета волосы, связанные в узел, смуглая кожа лица, прямой нос и тонкие губы все еще придавали женщине вид строгости. Хотя, после трех порций шотландского виски серые глаза глядели уже с большей терпимостью, опять-таки, изменилось и аффектированное до сих пор, святошеское выражение лица. Любопытство Ренделла относительно Наоми еще более возросло. Ведь за все пять дней плавания как женщина она так и оставалась для него загадкой. Он даже размышлял, а может ли она вообще вести себя по-женски.
— Хватит о делах, Наоми, — предложил Ренделл. — Может, поболтаем о чем-нибудь другом?
— Как хотите. О чем вы желаете говорить?
— Ну, во-первых, обо мне и о том, как вы меня себе представляете. Вспомните ваши последние замечания. Вот вы сказали, что у меня не будет каких-либо трудностей с тем, чтобы справиться с Флорианом Найтом. Еще вы заметили, что вам кажется, будто бы я хорош в этом. Что вы хотели этим сказать? Это что — сарказм или, все-таки, комплимент?
Прежде, чем Наоми успела ответить, пришел официант, который принес им виски и убрал пустые бокалы.
Когда официант ушел, Наоми взяла стакан, задумалась, затем подняла голову.
— Когда я увидала вас в первый раз, вы были мне неинтересны. До недавнего времени я судила о вас превратно. Мне не нравятся люди, занимающиеся рекламным бизнесом. Они, как мне кажется, пребывают в каком-то фальшивом, притворном мире. Они жонглируют мнениями публики, и для них нет ничего святого.
— Если говорить о большинстве из них, то это так.
— Ага, и тут появляетесь вы. Выглядящий таким довольным, таким высокомерным, таким далеким от остальных людей. Я была очень обижена на вас. Ведь вы глядели на нас с таким превосходством, как будто все мы были глупые, озабоченные на почве религии клуши.
Ренделл не мог позволить себе даже самую мимолетную улыбку.
— Смешно, — сказал он, — когда я впервые увидал вас, то почувствовал, что вы недолюбливаете меня за то… за то, что я недалекий мирской типчик, в котором недостаточно веры и преданности идее. — Он помолчал. — Ну хорошо, и вы до сих пор испытываете ко мне подобные чувства?
— Если бы так было, я бы не разговаривала сейчас с вами, — искренне ответила та. — Пребывание рядом с вами в этом плавании заставило взглянуть на вас по-новому. Кстати, чувствую, что вам стыдно за то, что вы пригласили меня сюда.
— В какой-то мере вы правы.
— И я догадываюсь, что вы более чувствительны и ранимы, чем мне представлялось сначала. Что же касается моего замечания относительно того, что вы будете способны перебороть Найта, что вы хороши в этом, то это было комплиментом. Вы умеете быть очаровательным.
— Спасибо. Давайте выпьем за это.
Они, не спеша, сделали по глотку из своих бокалов.
— Наоми, а сколько времени вы уже работаете вместе с Уилером в «Мишшиэн Хаус»?
— Пять лет.