Сложенный веер. Трилогия
Шрифт:
— Да. Такое возможно?
— Возможно. Не беспокойся. Я их не активировал. До сих пор.
Тон протягивает обе обнаженные руки вперед, и тусклые ряды браслетов на них начинают светиться голубоватым пламенем.
— Вот примерно так.
До генерала доходит.
— Тон?
— Ну?
— Тон…
— Ну? Ну-ну-ну!!!
— Ты лег под нож как обычный человек.
— Разумеется. Я ведь не мог позволить себе разнести твою планету.
— Сколько крейсеров тебе нужно?
Антон хлопает ладонями по простыне.
— Ты чуешь, как я ловко
— Ты меня не поймал.
— Это почему еще?
— Потому что ты взял сердце Джема не из-за крейсеров.
— Именно из-за них. Я лорд Дилайны.
— Ты… — генерал ищет слово и не находит, беспомощно машет рукой.
— Я лорд Дилайны.
— Ты… ты… Ты, черт тебя подери, БЭТМЕН!
Антон со смехом падает на подушки. Под ребрами еще побаливает, но это ничего.
Когда на восьмой день после операции Тон, держась за стены, выбирается во двор, первое, что он видит, — висящий на турнике вниз головой Джем. «Они, точно, неубиваемые», — думает про себя Тон, любуясь тем, как ходят под загорелой кожей упругие мышцы.
— Чем это ты тут занимаешься? Чем занят, я спрашиваю?!! — рявкает Тон командирским голосом.
Джем молниеносно слетает с перекладины и строится в одну шеренгу.
— Тренируюсь, — рапортует он.
— Штооооо?!! А кто должен сидеть у постели больного и с покаянным видом держать его за ручку? Разве не та маленькая сволочь, которая вздумала помереть во время моего визита?
Видно, что Джем с трудом сдерживает смех. Но когда он подбегает, чтобы помочь Тону спуститься с крыльца, он уже совершенно серьезен. Хочет обнять, но он много выше Тона, так что, поразмыслив, упирается носом в макушку:
— Спасибо!
— Пусти, я не девка.
Тон присаживается на ступеньку. Оглядывает снизу вверх:
— Рядовой Джем! О своих жизненных планах — доложить!
Джем прикладывает руку к виску:
— Слушаюсь, мой командир!
— Слушаюсь, мой командир, — передразнивает светило конфедеративной медицины из кухонного окна.
Тон выставляет вверх руку в неприличном жесте.
— Скотина неблагодарная! — демонстративно громко бормочет Гарка и присаживается на корточки, чтобы застегнуть объемистую медицинскую сумку. Он уже и так, забросив все обязанности, слишком задержался в доме Джерады. Генерал нависает над ним, потом молча присаживается рядом, помогает стянуть ремни.
— Гарка…
— Ты уже благодарил.
— Я не об этом. Что не так?
— Все адекватно. Как положено. Чики-чики. Чин чинарем. Лучше не бывает, — после каждого утверждения Гарка поднимает глаза на Джераду и снова опускает их к застежкам сумки. Наконец вскидывается:
— Что ты от меня хочешь?!!
— Не ори, а то Тиа прибежит. Я хочу, чтобы ты сказал, что напортачил в этой операции.
— Ты, пока я ее делал, получил медицинское образование? Или знамение свыше? Стал разбираться в пересадочных технологиях? Приятно познакомиться, доктор Джерада.
— Гарка, я знаю тебя с детства. Я знаю твою ситуацию. Знаю, ради чего все твои «через тернии к звездам». Если бы все было нормально, ты бы уже строчил статью в «Медицинский курьер», давал интервью и каждый день собирал вокруг нашей парочки благоговейно внимающих тебе стажеров. И это было бы понятно: первая в истории пересадка верийского сердца представителю иной расы! Пресса лезла бы на стенку, правительство повесило бы тебе на грудь очередную медаль, и ты бы смог снова поднять вопрос о…
— Не первая, — Гарка встает, закидывает на плечо сумку. — Ты обо мне ничего не знаешь. Если ты думаешь, что я пошел на пересадку сердца твоего сына лорду Дилайны… в домашних условиях… без прецедента, тебе просто надо подлечить голову. Пойди что не так, пресса на следующий день действительно лезла бы на стенку: «Сын государственного преступника угробил сына героя нации!», «Яблоко от яблони недалеко падает!», «Черного кобеля не отмоешь добела!» Но «не так» ничего не пошло. Радуйся. И отцепись от меня, ради бога. И не афишируй. Будут спрашивать, кто взял Джемово сердце, делай таинственный вид и вешай им на уши лапшу про великую тайну и интересы госбезопасности. На моих ребят можно положиться — не продадут.
За все время их знакомства Гарка впервые произнес такой монолог за пределами медицинской аудитории. «Он сейчас свою недельную норму общения выполнил», — думает Джерада. Вслух же он говорит:
— Значит, ты уже делал такие операции. И каков процент успеха?
— Не кидайся из крайности в крайность, — Гарка уже стоит в дверях. — Подобная операция была всего одна. Успешная. И ее делал не я.
— А кто? И кому?
— Ты же все про меня знаешь.
А вот так с генералом Джерадой нельзя.
— Доктор Гарка, я спрашиваю не как частное лицо, а как Председатель Военного Штаба Верии.
— Вот как? — последнюю фразу Гарка не произносит — выплевывает. Дверь со всей силы влетает в притолоку.
Джераде становится противно, и он жалеет, что не сдержался и затеял этот разговор. Он несколько секунд стоит на месте с глазами, уставленными в одну точку, откусывая заусенец на большом пальце правой руки.
Дверь аккуратно приоткрывается.
— Не хочу с тобой ссориться, — раздается тихий голос из щелки. — Ваше Высокопреосвященство Председатель Военного Штаба. Посмотри в своих архивах, где находится мое сердце, и не задавай глупых вопросов. У Тона и Джема все будет нормально. Просто я им завидую.
Стук каблуков раздается вниз по лестнице. Звук голосов во дворе, жужжание глайдера. Генерал Джерада стоит на месте и грызет ноготь на большом пальце правой руки. Слова, которыми он сейчас себя называет, относятся к золотому фонду верийской военной лексики. Их никогда не произносят при детях и женщинах.
Глава II. Как становятся лорд-канцлерами Аккалабата
Корвус Дар-Эсиль, лорд-канцлер Аккалабата, двадцать лет назад