Сложенный веер. Трилогия
Шрифт:
— Значит, ты спер браслеты у Лисс Ковальской? — в голосе Джерады явно сквозило осуждение.
Тиа и Джем сидели молча, новейшая, равно как и старейшая, история Дилайны была им известна хуже, чем генералу.
— Угу. Я не думаю, что она сильно возражает. А как иначе ее дочь станет принцессой Дилайны?
— Вот оно что, — Джерада смотрел на Тона, будто впервые его увидел. — Значит, Маро — это часть хорошо продуманного плана?
— Маро — это часть моей жизни. И моя благодарность Лисс за все, что она для меня сделала. Я смотреть не мог,
— Валяй.
Тон закатал рукава. Генерал присвистнул.
— Знаешь, что я подумал? Мне после нашего вчерашнего разговора ситийцев как-то жалко стало. Гоняются по всей Вселенной за источниками энергии, а все такое разное. И в разных местах. Здесь ваш телларит, там мои браслеты… Свихнуться можно.
На этот раз Тон с Джерадой сидят в одной из двух небольших комнат, составляющих законную собственность лучшего генерала Конфедерации. Несмотря на распахнутые в чахлый палисадничек окна, дым стоит коромыслом.
— Они свихнулись лет пятьсот назад.
— Будь милосерднее! Я решил несколько облегчить им задачу.
— Милосердный лорд Дилайны! Даже богиня Анко — неистовая мегера со Сколопакса — умерла бы от смеха.
— В общем, я беру сердце Джема.
В комнате повисает молчание. Первым его нарушает вериец.
— То, что ты не шутишь, я вижу. Не пойму только, зачем тебе это надо.
— Я милосердный король Дилайны.
Пауза. Антон рассматривает трещины на потолке.
— Хорошо. Я космический идиот.
Пауза. Трещины ни на что не похожи.
— Нет, я правда хочу им помочь. Пусть телларит и браслеты будут в одном флаконе.
Пауза.
— Вы же можете мне пересадить? Я устроен так же, как и земляне, а вы с ними — вообще цивилизации-близнецы.
— Так никогда не делали.
Ощущение, что за прошедшие две минуты генерал разучился говорить. С таким трудом дается ему эта простая фраза.
— Пусть сделают. Вы столько денег вбухиваете в свою медицину. Пусть отрабатывают.
— Тон, даже если бы я согласился… это тяжелая операция. Ты после нее можешь и не встать.
Тон резким движением засучивает рукава водолазки.
— Не встать? Я? С таким-то количеством браслетов?
— Тон, я еще раз повторяю. Не каждый человек может…
— Я не человек.
Изумрудно-зеленые глаза блестят в полумраке, как мокрые листья на лунном свете. Генералу Джераде кажется, что зрачки этих глаз вращаются. Но это только кажется. Или не кажется.
— Я. Не. Человек. Я (Тон подыскивает слово на языке Конфедерации)… существо, имеющее два конформа, практически равнозначных: антропоморфный и не. Существо, как нечего делать нарушающее фундаментальные законы организации пространства и времени, подчиняющие человека во всех концах космоса. Существо, способное управлять колоссальным объемом энергии, а также своей жизнью и смертью. Я… (Тон делает многозначительную паузу и начинает еще сильнее блестеть глазами) БЭТМЕН!!! Похож?
С этими словами он скручивает из двух салфеток нечто, отдаленно напоминающее мышиные уши, и водружает себе на голову.
Генерал несколько раз хлопает большим пальцем об указательный у себя перед носом. Этот жест на Верии равнозначен направлению в психиатрическую клинику.
— А я уж испугался, что ты серьезно, — с облегчением произносит он.
— А я серьезно. Когда ты поговоришь с медиками?
— Никогда, Тон. Это наша жизнь, и тебе в нее лезть не надо. Ты жалеешь Джема, я знаю, но твое предложение отклоняется. Все. Иди спать.
Тон всегда чувствовал, когда отступить. Временно. Он хлопает генерала по плечу, делает уголок на ручках кресла, отчего оно жалобно поскрипывает, и идет спать.
Ночью он просыпается от звуков передвигаемой мебели, приглушенных голосов, едва слышных шагов в темноте квартиры. Тон недоуменно прислушивается, пока до боли знакомое жужжание кислородной капсулы (маленького приборчика, который крепится на уголок рта и перерабатывает окружающий воздух в чистый О2) не объясняет ему происходящее. Он выбирается из кухни, в которой спит, в «большую» комнату как раз в тот момент, когда у окна снижается медицинский глайдер.
Одного взгляда на джемкино лицо на руках у матери достаточно, чтобы понять, что кислородная капсула опоздала. Самое молодое медицинское светило Конфедерации доктор Гарка на мгновение поднимает голову от небольшого черного прибора, похожего на расхристанного паучка с асимметричными лапами, и коротко кивает Тону. Паучок сучит лапками по обнаженной грудной клетке Джема, пытаясь где-нибудь зацепиться, и пищит отчаянно.
— Не качает. Вообще, — безжизненно произносит Гарка. Тиа сдавленно всхлипывает.
Судя по количеству трубочек, протянувшихся от устрашающего вида аппарата к запястьям и горлу Джема, Гарка не прилетел на глайдере. Он здесь уже давно. Антон проклинает про себя способность верийцев передвигаться тихо, очень тихо, а вслух спрашивает:
— Ты можешь что-нибудь сделать?
Лаксармитовое чудо в его плече — дело рук Гарки. Для того это была первая серьезная операция, но, если бы не он, Тон уже десять лет щеголял бы с одной рукою. Тон верит в Гарку как в господа бога. Бог говорит:
— Ничего.
Тиа снова всхлипывает. Генерала Джерады не видно. Он слился со стеной и снова напоминает неизвестно как появившееся в комнате суковатое дерево.
— Я даже не могу погрузить его в чертов глайдер.
— А… — Тон делает жест, который, по его мнению, должен напоминать движение скальпеля, вскрывающего грудную клетку. Гарка качает головой.
— Даже на наноуровне. Если я попытаюсь залезть туда, я должен пересаживать. Срочно. В течение получаса.
— В течение получаса — что? — требует Антон.