Случай на станции Скалба
Шрифт:
А! Солдат-Юдин наконец понял куда они едут. Эта дорога ведет на хутор заброшенный. Он как-то здесь оказался за грибами с покойным дедом который между прочим и был настоящий Юдин - единственный в их семье. А мама фамилию сменила на отцову стала Сомова. Он ведь и сам тоже был Сомов. А только по кличке Юдин - очень деда любил.
Скоро мопед действительно выкатил на скошенный лужок перед тремя домиками Свинцов открыл довольно тяжелую дверь - это оказалась старая банька.
– Иди сюда, Юдин, - и закрыл дверь.
Стало довольно мрачно.
– Будешь здесь сидеть!
– сказал Свинцов и голос его даже не очень изменился не стал каким-то там особенно суровым или особенно жестоким.
– Начнешь орать велю бить по зубам. Будешь сидеть тихо через три дня отпущу. Понял?
Юдин ничего не мог понять. Он растерялся.
– Будешь орать?
Юдин молчал ничего не соображая.
– Ну крикни разок. Да крикни-крикни не бойся.
– А-а!
– закричал Солдат-Юдин и в голосе его оказалось страха значительно больше чем он ожидал
Но Свинцов не дал ему поразмыслить над этим. Он быстро выхватил из-за пояса пистоль и ткнул дулом Юдину прямо поддых. Крик в Солдате-Юдине сразу прекратился он почувствовал боль застрявшую где-то в желудке икоту невозможность вздохнуть как будто в баньку накачали безвоздушное пространство если только так можно выразиться.
Солдат-Юдин согнулся, сел на лавку. А Свинцов стоял над ним и ждал. Наконец Юдин вздохнул вернее всхлипнул. И сразу слезы потекли у него из глаз.
– Плачешь?
– сказал Свинцов.
– Правильно! Сейчас будешь отвечать на мои вопросы не ответишь - заплачешь сильнее. Первое. Где ты взял этот револьвер? Ты же бандюга понял? Я же тебя здесь вообще имею право сгноить! Ты знаешь, что положено за хранение оружия?!
– И вдруг рявкнул: - Где взял?!
Отчего-то Солдат-Юдин не стал говорить про Славку, про сорок рублей. Может быть ему стыдно было признаться, что он своровал у своего же соседа. А может побоялся кары Свинцова мол, почему сразу не понес мне, а сперва какому-то Славке?
Солдат-Юдин закончил свое полуправдивое повествование и наступила тишина.
Свинцов стоял размышляя Юдин теперь был при нем - так себе информация к размышлению. Казалось Свинцова заинтересовал рассказ. Но как поступить он все же до конца не знал.
– Зачем ты его вообще воровал?
Опять у Юдина готов был правдивый мопедный ответ. И как-то так он еще верноподданнически намекнул, что вот мол хочется гонять по дорогам как Виталий Иванович.
– Ну, что ж молодец умный парень, - Свинцов прищурился.
– Это знаешь сколько стоит?
– Он потряс пистолем около юдинской физиономии.
– Да ты когда из колонии выйдешь сразу пойдешь на пенсию!
– И вдруг совершенно изменил тон.
– Что же ты мне без патронов подсовываешь? Чего я им буду делать? Гвозди заколачивать?
Неожиданно Юдина осенило со страху.
– Да сюда же от мелкашки небось подойдут. В школе у нас в тире.
Свинцов быстро отщелкнул собачку стал рассматривать гнезда в барабане куда вставлялись патроны.
– Подойдут они, не подойдут ты пиявка мне советы давать не смей. Но в принципе мысль не слабая.
– Он сунул пистоль за пояс.
– Все. Сиди здесь! Я же должен проверить эту твою байку. Может ты все наврал может тебя сразу в милицию с родителями?
Потом Солдат-Юдин услышал как Свинцов задвинул тяжелую щеколду походил еще повозился чего-то. Завел мопед и поехал
– звук отдалялся, сперва звонко, а потом глухо слышимый. А потом пропал насовсем.
И ничего теперь Солдат-Юдин не мог понять в своей глупой жизни!
Виталий Свинцов гнал мопед все время чувствуя как скользкая дорога норовит убежать из-под колес. Но Свинцов был слишком умелым водителем, чтобы допустить это: «Существуют такие ситуации когда человек не имеет права даже ногу сломать» - так сказал кто-то умный. И Свинцов это запомнил.
Ему вообще нравились жесткие выражения и нравились поступки исключающие двойное толкование. Он любил приказы в смысле отдавать конечно. В ситуациях когда приказы надо выполнять ему практически быть не приходилось.
Такой вот человек мчал сейчас по лесной дороге километрах в пяти-шести от поселка Скалба. И невольно подумаешь ведь, что-то же было вначале, кто-то ему все это вдолбил, прежде чем его душа сама научилась вырабатывать жестокость.
Виталий Петрович Истратов - может быть он? Мелькнул в жизни Свинцова такой «тезка». Свинцов его не любил вспоминать. А если вспоминал то почти всегда в одной и той же мечте, как вместе с надежным коллективом он, Свинцов бьет морду этому не очень сильному на вид человеку почти человечку!
В классе так четвертом, что-то заставило Свинцова пойти в боксерскую секцию. На соседней со Скалбой подмосковной станции была база ДСО «Урожаи». Туда и записался Свинцов. Вернее всего, что он просто хотел уметь драться.
И там тренером был Истратов Виталий Петрович всегда немного заведенный веселый и злой человек явно среднего роста. В секции он запрещал дружить: «У вас есть тренер и есть противники, конкуренты, понятно, слово? Вот так и действуйте… Спортивная злость! И рядом с ней - спортивная зависть! Ничего-ничего не стесняйтесь Привыкайте! Слово «противник» не должно исчезать у вас из поля зрения!»
Всех его заповедей Свинцов не запомнил.
– Вы зачем пришли сюда? Учиться искусству ведения боя или искусству объяснения в любви? Если вам нужны «Ромео и Джульетта» тогда ступайте в драмкружок! Жестче! Короче удар!
Другие тренеры обычно запрещают и даже специально сто раз скажут нельзя на улице демонстрировать свои умения. Виталий Петрович не запрещал.
Он говорил:
– На ринге ты должен находиться в естественном состоянии злобы и страха Ощущать себя в драке. Но когда ты его отлупил его можно и обнять. Он же тебе больше не противник понимаете?