Случайная первая. Прокурор и училка

Кистяева Марина

Его губы со мной не церемонились. Сразу забрали себе. Он впился в них требовательно, жадно. А я… я тоже подалась навстречу. Мне показалось, или наши зубы клацнули, встретившись и столкнувшись? Плевать. Я не хотела разбираться в происходящем. Я хотела чувствовать…

Его.

Импульсы внутри меня сходили с ума, тянулись к Илье. Бешено. Неконтролируемо. Точно все эти прошедшие часы, дни, недели были преддверием чего-то большего. Страстного. Того, во что я ринусь без оглядки. Мозг отключился очень быстро. Я выгнула спину и

уже второй рукой обвила шею Илью, стремясь вжать его в себя. Ближе. Ещё ближе.

А ещё… Я помнила его губы. Его вкус. Мои рецепторы заликовали, мгновенно сдавшись на волю захватчика. Выкинули белый флаг. Как и я…

Я не думала, что происходит. Как это может выглядеть со стороны. Что подумает обо мне Илья. В те секунды во мне что-то переродилось. Открылось, вырвалось наружу. Мой мир изменился.

Поцелуй перешёл в нечто более страстное, жгучее. Мы добрались друг до друга. Как два голодных путника в пустыне, прильнувших к живительной влаге оазиса.

Моё тело сходило с ума. Мне не сиделось на месте, я ёрзала. Одна горячая волна сменялась второй. Язык Ильи бессовестно, захватнически вторгся мне в рот, и я с радостью встречала его. Пыталась посасывать, ласкать.

Сама не заметила, как закинула ноги на торс мужчины, обвила его.

— Марфа… — глухо застонал Илья, сильнее сжимая меня.

Он всё ещё удерживал рукой мой затылок, а второй судорожно, лихорадочно гладил обнажённую спину.

И мне не было стыдно. Мне не хотелось больше прикрыться, оттолкнуть. Напротив. Жажда, что рождалась в груди, бухала толчками вниз живота, перерастала в нечто большее. Жгучее. В потребность, совладать с которой не представлялось возможности.

Когда Илья прервал поцелуй, я застонала от разочарования. Попыталась снова вернуть его к себе, но куда… У Турисова были другие планы. Я в ту же секунду успокоилась, когда почувствовала прикосновение к шее. И ещё ниже… Я выгнула позвоночник, запрокинув голову назад. Подставила себя.

Меня словно перенесло на самые крутые американские горки. И спускаться с них я не планировала.

Губы Ильи нашли мой сосок. Накрыли, сжали. Меня выгнуло сильнее. Как же хорошо… Господи, кто бы только знал! Он играл с ним ласково и в то же время требовательно. Когда чуть ощутимо прикусил, меня точно разрядом тока ударило. Я запустила пальцы в короткие волосы, впервые отметив, насколько они мягкие. Сам Илья был горячим.

Я чувствовала…

Его губы принялись терзать вторую грудь, и у меня самопроизвольно закрылись глаза.

— Бабушка… — простонала я с отчаянием, не желая возвращаться в реальность.

— Задержится она… Я видел её.

Моя рука натолкнулась на коробку, которую едва не опрокинула на пол. Повернув лицо, я увидела, что в ней. Пончики.

Прикрыла глаза.

— Я должна тебе, прокурор! — глотая возбуждение вместо воздуха, выпалила, не веря себе и тому, что делаю.

После моих слов он странно напрягся. Выпрямился

и обжёг меня недобрым взглядом, от которого мне тотчас захотелось съёжиться-скукожиться, а ещё лучше — невидимкой стать.

— Ты мне ничего не должна.

— Несколько ночей…

— Нет, Марфа.

Но я и слушать его не хотела.

Снова потянулась к нему, на этот раз обхватив его лицо ладонями. Колкая щетина приятно щекотала кожу, возбуждая рецепторы.

Я смотрела на Илью. Снова и снова. Сидела на кухонном столе. Полуголая.

И мне было совершенно наплевать.

Внутри всё пылало. Как и я.

— Выеби меня, Илья Николаевич.

Матерные слова сорвались с моего языка с поразительной лёгкостью. Точно я их катала по нему снова и снова.

Да так и было! Чего уж теперь скрывать.

Глаза мужчины потемнели ещё сильнее, черты лица заострились. Под моими ладонями в очередной раз дёрнулись желваки.

Он похудел… На несколько килограмм — так точно. И лицо немного осунулось. А ещё появились тёмные круги под глазами. Я хотела рассматривать его.

— Ой!

Меня резко сдёрнули со стола. Но не отпустили.

— Где спальня?

— Там?

Я указала куда-то ему за спину.

После чего обвила ногами торс Ильи.

И зажмурилась.

В висках отчаянно стучало. Но при этом не было никаких сомнений.

Зато сомнения возникли у моего прокурора.

Он положил меня на покрывало и навис. Боже… Сколько раз я выуживала из памяти подобные картинки? Сегодняшняя отличалась тем, что был день.

И что я не сопротивлялась. Ни внутри, ни на словах.

А ждала.

Илья упёрся руками по обе стороны от меня. Его дыхание — тяжёлое, густое — касалось моей обнажённой кожи.

— Ты говорила, что только после свадьбы.

— Я помню, что говорила.

— И?.. Марфа, я не хочу, чтобы ты потом о чём-то сожалела. Или снова восприняла происходящее не в том свете.

Я коснулась подрагивающими пальчиками края его футболки.

— Если ты сейчас не возьмёшь меня, то я так и умру старой девой. Я и так ею умру, но хотя бы не девственницей.

Мужчина как-то недобро улыбнулся.

— Не умрёшь… Не беспокойся.

— Как скажешь. Не буду.

Мои руки добрались до его горячей кожи. Вот оно! Вот то, по чему я изнывала долгими ночами, снова и снова вспоминая каково это — трогать Илью Николаевича.

И первым делом мои ладони замерли на его плоском животе.

— Кубики.

— Кубики.

— Я их буду трогать…

— Трогай.

Он ещё ниже склонился на мне.

— Ты же понимаешь, Марфа Ивановна, что как только я тебя выебу — а я это сейчас сделаю — то я, как честный и, настаиваю на этом, порядочный человек, буду обязан на тебе жениться?

Я улыбнулась. Ну зачем он бросается настолько громкими словами?

— Женишься. Конечно, — подыграла ему, забираясь руками выше.