Случайные смерти (сборник)
Шрифт:
Никос поднял с тротуара монетку, осмотрелся и поспешил к телефонному автомату в конце квартала.
Снайпер оставил серебристый «мерседес» на общественной стоянке напротив теннисных кортов у Бич–авеню. Отсюда до его высотки на Джервис было совсем недалеко, чуть больше полумили, так что он вполне мог обойтись без зонтика. Когда Снайпер выбирался из машины, парик сполз ему на лицо, размазывая косметику. Однако дождь, на его счастье, прогнал с улиц всех пешеходов. Даже Денман–стрит была пустой, если не считать четверых припозднившихся гуляк, ломившихся в двери ресторана «Три новичка». Снайпер отвернулся, поспешно проходя мимо, но
Дорога до дома заняла не более четверти часа. Он повернул ключ в замочной скважине и вошел в маленький, скромный вестибюль, лишенный всякой обстановки. Нажал кнопку лифта. Двери его тут же распахнулись. Нажимая кнопку двенадцатого этажа, Снайпер подумал о том, что этот подъем – последнее его рискованное предприятие за минувшую ночь. Но лифт скользил вверх, нигде не останавливаясь. Он не видел ни души, и его, конечно же, никто не видел. Бесшумно прокравшись по устланному ковром коридору к двери своей квартиры, Снайпер расстегнул дождевик, под которым прятал ружейный футляр, свисавший с шеи на кожаном ремне. Он отпер дверь и вошел в комнату.
В узком коридорчике, ведущем в комнату, имелась крохотная кладовка. Снайпер открыл раздвижную дверцу и повесил на крючок свой лиловый дождевик. Затем, сняв с шеи ружье, положил его на сосновый стол. Скинув туфли на высоком каблуке, принялся возиться с молнией на платье. Застежка находилась сзади, на спине, да еще и ткань насквозь промокла. Наконец ему удалось стянуть платье вниз, на бедра. Кое–как выпутавшись из него, он швырнул его на пол. Затем, сорвав с головы платиновый парик, с гримасой отвращения бросил его в раковину. Снайпер весь промок, продрог, ему не терпелось принять горячий душ. Но прежде надлежало прочистить ружье… Голый, продрогший, он уселся в пластиковое кресло и принялся за дело.
Глава 6
…Резкий свист – долгая пронзительная нота. Рев строительной техники, напоминающий слаженный оркестр…
Бредли стоял у окна и глядел вниз, на строительную площадку. Он прикидывал: если бригада будет работать в том же темпе, они закончат расчистку участка к концу дня. Значит, котлован начнут рыть завтра утром. И тогда – он хорошо это представлял – шум станет просто невыносимым. Тяжко вздохнув, он допил свой полуостывший чай и, поставив чашку на подоконник, повернулся к детективам.
Клер Паркер, сложив руки на коленях, сидела на одном из высоких деревянных стульев. Уиллоус занял свое излюбленное место – у стены, рядом с дверью. Аткинсон и Франклин стояли у письменного стола. Маленькие, ухоженные руки Аткинсона что–то энергично вычерчивали в воздухе – он описывал вчерашнюю сцену с Линдой, рыженькой буфетчицей из забегаловки. Франклин посмеивался про себя, справедливо полагая, что эмоциональная речь его напарника обращена исключительно к Клер Паркер, на которую рассказчик искоса посматривал, избегая, однако, прямого взгляда. Сорокадвухлетний Франклин был всем известен своим счастливым браком, но в эти минуты – так ему казалось – он прекрасно понимал коллегу Аткинсона. Ни один мужчина, будучи в здравом уме, не стал бы отрицать, что Клер Паркер – на редкость привлекательная женщина. Да еще и весна за окном, пусть даже сырая и промозглая…
Бредли взглянул на свои дешевые часы – подарок двенадцатилетнего Кристофера. Было уже две минуты одиннадцатого. Джерри Голдстайн из криминальной
– Который час? – спросил он, повернувшись к Дэйву Аткинсону.
– Пять минут одиннадцатого, – солгал Аткинсон, прекрасно понимавший, что у шефа на уме.
Бредли, раскрыв резной кедровый портсигар, достал сигару. Он и сам заметил, что стал курить гораздо больше, и ему это совершенно не нравилось. Пора было ограничить себя в курении. И дело вовсе не в заботе о собственном здоровье – подобно большинству коллег, он придерживался жесткого режима экономии, а сигары, как известно, чертовски дорогое удовольствие. Чиркнул толстой хозяйственной спичкой о нижнюю сторону столешницы, дождался, пока выровняется пламя, и закурил. Ароматное облачко поднялось к потолку, испещренному темными пятнами. Бредли с раздражением глянул на часы – в который уже раз. Ну вот, всего лишь шесть минут одиннадцатого, а он уже дымит своей послеобеденной сигарой, – сигарой ценой в полтора доллара, удовольствия же ни на цент. Упершись правым локтем в подлокотник кресла, он хмуро смотрел на циферблат, наблюдая за секундной стрелкой, неторопливо переползавшей от деления к делению.
В десять минут одиннадцатого, в тот момент, когда свисток на строительной площадке возвестил об окончании перерыва на завтрак, в кабинет стремительно вошел Джерри Голдстайн.
– Прошу прощения за опоздание, – сказал он, обращаясь сразу ко всем присутствующим. – Весьма сожалею, но я ничего не мог поделать. С дамой на втором этаже случился удар. Пришлось помочь… надо было вытащить язык…
– Вопрос жизни и смерти, – проворчал Бредли. – Я так и думал.
Голдстайн кивнул, не обращая внимания на язвительный тон шефа. На нем были кремовая тройка, итальянский шелковый галстук и ослепительно–белая шелковая рубашка. Его парусиновые туфли на толстой полупрозрачной подошве из розового пластика идеально соответствовали тону галстука. Шелковые шоколадно–коричневые носки украшали узор – рисунок в виде ярко–желтых солнечных часов. Голдстайн улыбнулся, повернувшись к Клер.
– Вы, должно быть, новый детектив?
– Совершенно верно. Клер Паркер.
– Джерри Голдстайн. – Голдстайн вновь одарил ее сверкающей улыбкой.
Благодаря тонированным контактным линзам его глаза казались такими же ярко–голубыми, как у Пола Ньюмана. Зубы – ровные и белые – сверкали в тон рубашке. Броская одежда, глаза, пышная белокурая шевелюра, деликатное сложение… Голдстайн сознавал, что выглядит недурно. Впрочем, сознавал он и то, что флиртовать в присутствии раздраженно пыхтящего сигарой Бредли – занятие рискованное. Без лишних слов он зачитал заключение экспертизы.
– Наушники, обнаруженные на тротуаре неподалеку от биллиардной, вероятно, использовались стрелком по назначению, то есть в качестве предохранительных. Мы вышли на производителя. Подобные наушники продаются в трех крупных магазинах и в нескольких десятках мелких. За последние два года в городе и окрестностях продано более шести тысяч пар.
– Ну хорошо, – сказал Аткинсон, – а сколько розовых?
– Приблизительно половина. Ведь производится только два варианта. Голубые – для мужчин, розовые – для женщин.