Слушаю и повинуюсь
Шрифт:
— О фасад моего мироздания, почему ты отсел и что означает твой испуганный взгляд? Или я тебе не понравилась? А ведь ты вчера целовал меня, и я даже немного приласкала твой мужественный орган, призванный усмирять женскую страсть и утолять сладкий голод. Я видела тебя обнаженного, так неужели ты не хочешь увидеть меня в ответ?
Глаза Артема рухнули на мою грудь с той же скоростью, с какой падает валюта в результате кризиса. Легкая накидка скрывала сосцы, но ареолы всё же выделялись на фоне смуглой кожи. Я приподнялась, чуть потянулась
Получилось так, что моё горячее тело смотрело сосцами в глаза Артема, а тот неотрывно смотрел в ответ. Игру в «гляделки» я легко выиграла, когда повела плечами из стороны в сторону. Артем нервно сглотнул, моргнул и потупился. Он даже покраснел.
— Я не… Я не знаю… Мы ведь едва знакомы…
Вот это да-а-а-а, он просто полон сюрпризов. Только вчера подарил мне поцелуй, а сегодня…
Как же трудно порой бывает с… Да нет, не может быть. Ну нельзя смотреть столько эротических фильмов и быть… Хотя, на моей памяти он ни разу не приводил девушку в квартиру. Ни разу я не слышала стонов страсти кроме тех, что доносились со стороны телевизора.
— Скажи мне, о мягкий воздух моих легких и услада моих глаз — ты ещё девственник?
Артем потупился и покраснел ещё больше.
Вот так номер!
— А как же ты сейчас с Катей? — изумилась я.
— Не знаю, — помолчав, ответил Артем ибн Петр. — Это всё как-то слишком быстро завертелось, и я подумал, что это всего лишь сон. А потом, когда она ушла и ты появилась… В общем, вот.
Он показал руку, на которой фиалкой расцвел синяк.
— Что это? Она тебя укусила? О подколодная змеюка с повадками злой хищницы. Да я сейчас её обращу в вокзальный унитаз и пусть в неё испражняются все, кому только заблагорассудится!
Артем перехватил мою ладошку.
— Не надо. Это я щипаю себя за руку. Прости, но я до сих пор не могу поверить в это… В тебя. В желания. Я хочу поверить, но… Всё как-то слишком пахнет подставой. Скажи, ведь это вы сговорились с Катей, а завтра ролик с нами пойдет по рукам и я… И я уволюсь, чтобы не видеть этих злобных рыл, которые будут подкалывать и ржать надо мной.
Я склонила голову на плечо. Вот что за испорченное спецэффектами поколение? Они же совсем перестали верить в сказку. Да и на фильмы теперь ходят только за тем, чтобы под хруст попкорна на миг удивиться очередной компьютерной выдумке. А ведь было время, когда уличных факиров принимали за волшебников…
Но магии у меня не хватало даже на простейший карточный фокус, так что пришлось действовать иначе.
Его теплая ладонь всё ещё сжимала моё запястье. Я аккуратно высвободила руку и поцеловала кончики его пальцев. Небольшая искорка коснулась моих губ и внутри чуточку потеплело, как будто я сделала глоток горячего вина, придя в теплый дом с мороза. Артем попытался отнять ладонь, но я держала крепко. Взмахнула ресницами и подарила ему такой взгляд
Я положила его руку себе на грудь и едва не задохнулась от нахлынувшей нежности. О иблис из иблисов, сила нерастраченной девственности дарила ни с чем не сравнимое ощущение.
Теплая мужская ладонь просто лежала на моей левой груди, а я чувствовала на ней мириады мириадов солнечных зайчиков, самых теплых и ласковых, какие только Солнце дарило Земле. Это было так чудесно, словно я оказалась в жарком хамаме после ледяного водопада. Струи нежности вливались в меня горячими потоками и разлетались по всему телу, лаская каждую клеточку по отдельности и всё тело разом.
— Это… Это чудесно… О мой господин… Я никогда… — простонала я, выгибаясь от приходящего волшебства.
— Да ты каждый раз такое задвигаешь лохам, а они ведутся! — раздался возмущенный писк из кухни, а после в комнату вплыл на небольшой тряпочке Масуд.
Крыс сейчас напоминал Багдадского вора на ковре-самолете. Наше общее наказание притащило его из вентиляции и заставило парить в нескольких метрах от дивана. В эти мгновения можно было не опасаться мести вредного крыса — он мог только наблюдать.
Я только улыбнулась и положила другую руку Артема ибн Петра на вторую грудь. Соски отозвались на мужское тепло и затвердели покрасневшими вишенками. Кожа стала настолько чувствительной, что я ощущала линии на ладони моего господина и даже могла погадать ему. Знаю, что сейчас не самое время для гаданий, но я чувствовала, что он проживет долгую и счастливую жизнь.
— Как же хорошо-о-о, — вырвался из моих губ сладострастный стон. — О мой господин, умоляю тебя — чуть сожми свои ладони, жаром уступающие полуденным пескам аравийской пустыни. Чуть-чуть, совсем немного. А если ты возьмешься за сосцы, как за зрелый кишмиш и попытаешься их покрутить… Будь же смелее…
— Тебе правда хорошо? — спросил Артем с таким лицом, как будто он его ошпарил возле обжигающей печи.
Его руки неловко гладили кожу сквозь прозрачную ткань и едва не отдернулись, когда я легким движением плеч заставила прозрачный шифон скользнуть к поясу. Разгоряченные мужские ладони легли на мои груди без препона, и волшебство начало вливаться в меня с новой силой.
Сладкая истома наполняла моё тело и заставляло подаваться вперед, ближе к жаркому самцу, ближе к его восставшему витязю…
— Да нет, звездит она всё. Не ведись, лошара, — пискнул Масуд.
— Правда хорошо. Мне давно не было так хорошо, уже лет двести или триста, — прошептала я.
Пальцы Артема ибн Петра коснулись моих сосцов и молнии удовольствия пронзили тело, выгнув его едва ли не колесом. Мурашки побежали по спине и затерялись в густых волосах. Я стала легкой, как пушинка, щекочущие пузырьки наполнили меня маленькими взрывами счастья.
— Так это… может быть моё желание? — негромко спросил Артем.