Служанка двух господ
Шрифт:
– Да ладно тебе, остановимся на рояле…
Леня наконец оставил свою боевую подругу в покое, повалился на свою кровать, подвинув кота, и заснул сном праведника. Лола же долго ворочалась, мучилась от духоты, потом ходила на кухню, чтобы выпить воды, пробовала считать баранов, но перед глазами стояли исключительно грязные, косматые козлы. Козлов считать было противно и унизительно.
Тогда Лола переключилась на слонов, и только двадцать пятая особь по счету оказалась слонихой в белой юбочке в красный горошек. Лола успела еще подумать, что наконец заснула, и провалилась в глубокий сон.
Наутро выяснилось, что исчез попугай. Сначала компаньоны не хватились своего крылатого питомца. Лола как обычно долго провозилась в ванной. Маркиз тем временем собирался покормить кота и попугая. Когда он захотел насыпать попугаю корм, выяснилось, что Перришона в клетке нету. Дверца была открыта. Поискали по комнатам, громко звали, Лола встревожилась и предположила, что птичка заболела и теперь скрывается где-то, чтобы дали спокойно умереть.
– Ну уж это ты загнула, – с сомнением произнес Леня. – Не такой у нашего Перришончика характер. Он из всего пытается сделать шумное шоу. Ребята! – обратился он к коту и песику. – Где Перри?
– Что они могут знать? – вскричала Лола. – Они дрыхли всю ночь у тебя и у меня под боком!
И тут Леня изменился в лице, потому что вспомнил, что утром на кухне он нашел открытую форточку.
– Лолка! – страшным голосом завопил он. – Ты это сделала нарочно, чтобы Перришон улетел?
– Ты что! – Лола заплакала. – Как ты можешь так думать? Просто было душно, я не могла заснуть… И вообще, после того, как ты разбудил меня среди ночи, я плохо соображала! И не заметила, что клетка Перришона открыта! Ленечка, что же теперь делать? Он пропадет там, на улице, замерзнет, его заклюют вороны или съест какой-нибудь бродячий кот!
При этих словах Аскольд распушил усы и возмущенно мяукнул.
– И вообще, мы перед ним очень виноваты! – продолжала Лола, размазывая слезы по щекам. – Мы уделяли ему слишком мало внимания! Всю свою нежность я отдавала Пу И, ты занимался исключительно Аскольдом…
– Ну вот. – Леня взял кота на руки и отступил к дверям. – Как всегда, вину сваливают на нас с тобой, Аскольд… у сильного всегда бессильный виноват!
– Это вы-то с Аскольдом бессильные? – От возмущения Лола даже перестала плакать. – Да ты посмотри, какую морду наел твой котище! Еще надо разобраться, не он ли ночью сожрал бедного Перришончика! Ты посмотри – он не доел свой завтрак! У него нет аппетита – с чего бы это?
– Наглая инсинуация! – воскликнул Маркиз, еще крепче прижимая к себе кота. – Как у тебя язык повернулся такое сказать? Да они с Перришоном – лучшие друзья! Сколько хулиганских поступков вместе задумали и осуществили! Да Перришон и не даст себя в обиду! У него такой крепкий клюв…
– Ну простите. – Лола почувствовала себя виноватой. – Я действительно ляпнула не подумав… Нам нельзя сейчас перессориться, наоборот, мы должны сплотиться перед лицом этого несчастья… Нужно развесить по окрестностям объявления, может быть, дать сообщение на телевидение…
– Все это мы обязательно сделаем, – согласился Леня. – Но сейчас, если ты не забыла, у нас неотложное дело. Нам пора ехать на музыкальный конкурс, юные дарования заждались…
На этот раз Леня долго и тщательно готовился к выходу. Вложив за щеки специальные пластиковые вкладыши, он в корне изменил овал своего лица. Правда, вкладыши мешали говорить, но, по Лениному замыслу, его персонаж был внушителен и немногословен. В нос он запихнул ватные тампоны, волосы густо намазал гелем и зачесал назад, нанес соответствующий грим и позвал Лолу:
– Ну, как тебе?
Лола ничего не ответила, но появившаяся на ее лице гримаса отвращения была красноречивее всяких слов.
– Значит, хорошо, – удовлетворенно проговорил Маркиз и снова повернулся к зеркалу.
Оттуда на него пристально смотрело тупое самодовольное лицо настоящего хозяина жизни. Толстые обвислые щеки, двойной подбородок, выступающие надбровные дуги неандертальца… в общем, то, что называется – волевое и мужественное лицо.
При помощи специальных ремней Леня приделал себе накладной живот и, перебрав свой гардероб, выбрал свободный черный пиджак из тонкого кашемира. Завершив образ шелковым галстуком немыслимой розово-зеленой гаммы, он остался удовлетворен.
Лола на этот раз оделась чрезвычайно просто – в маленькое черное французское платье. На самом деле маленькое, или, как должен был теперь говорить Леня, реально маленькое. Судя по его длине, его сшили из носового платка. Однако, судя по цене, это был отменный носовой платок от самого дорогого дизайнера. Лола наложила на лицо тройную порцию грима, надела туфли на полуметровой шпильке и удовлетворенно оглядела себя в зеркале.
Ухо подъехал точно к назначенному времени. Сегодня в соответствии с Лениным заданием он пригнал к подъезду потрясающий золотистый «Бентли». Сам он был одет в новенькую шоферскую униформу.
– Хорошая тачка! – одобрительно проговорил Маркиз, усаживаясь на заднее сиденье.
– Фуфла не держим, – несколько нервно отозвался Ухо. – Только, ребята, вы уж сегодня как-нибудь побыстрее… а то как бы хозяин не всполошился… человек серьезный…
«Бентли» остановился возле особняка с колоннами по фасаду. Над входом красовалась выбитая золотыми буквами надпись:
«Средняя художественно-музыкальная школа имени Антонио Сальери».
Рядом со входом висел плакат:
«Приветствуем гостей и участников конкурса юных исполнителей, посвященного сто шестидесятой годовщине написания Мендельсоном Свадебного марша».
Ухо выскочил из машины и предупредительно распахнул заднюю дверцу. Леня выкарабкался, недовольно надувшись, и медленно двинулся к крыльцу, набычившись и косолапо переставляя ноги, как вставший на задние лапы очень откормленный английский бульдог. Лола семенила следом за ним, настороженно поглядывая по сторонам.
Возле двери их встретила шестидесятилетняя дама в бордовом бархатном костюме и с дежурной улыбкой на губах.
– Вы на конкурс? – осведомилась она, окинув посетителей взглядом и как бы придержав свою улыбку.