Служанка-леди

Стрельникова Кира

В какой-то момент я настолько увлеклась процессом, наслаждаясь ощущениями, что действия Лореса застали врасплох. Не прерывая поцелуя, он убрал ладони с моей пятой точки, нежно перехватил запястья и отвел за спину, вынудив прогнуться и практически лечь ему на грудь. Поцелуй моментально потерял томную неторопливость, окрасился страстью и нетерпением, стал жестким, почти грубым. Ощущение некоторой беспомощности, откровенная поза, напор Лореса — все вместе смешалось в пряный, острый коктейль, куда добавилось совсем чуточку смущения и наслаждения этим смущением, причем наслаждения искреннего. О-о-о-о-о… Привет, астрал, прощай, реальный мир. До сих пор не верила в то, что можно так улететь от простого поцелуя, завестись настолько, что между ног все болезненно заныло, жаждая удовлетворения прямо сейчас. Я потеряла власть над телом, оно само мягко изогнулось и бедра совершили плавное,

провокационное движение, с головой выдавая обуревавшие меня желания.

— Знаешь, чего я сейчас хочу? — Лорес оторвался от моих горевших губ, его голос оставался таким же хрипловатым, безумно чувственным, и мышцы внутри отозвались болезненным напряжением. Я тонула в его глазах, затаив дыхание, ожидая продолжения. — Сбросить эти книги, уложить тебя на стол, и услышать наконец, как ты кричишь от наслаждения, Яночка, почувствовав меня внутри. А ты чего хочешь?..

И взгляд, такой внимательный-внимательный, с насмешливой искоркой в глубине. Будто знал, что от его откровенного признания густо покраснею, потеряв на несколько мгновений дар речи — вспомнились ночные фантазии, восторг от собственной смелости и раскрепощенности. Несмотря на суматошно бившееся сердце и радостно откликнувшиеся на слова Лореса желания, озвучить вслух… Отвернулась, уткнулась лбом в плечо младшего лорда, тяжело дыша и сглатывая. Черт. Ну черт же, неужели по мне непонятно, что… хочу? И плевать на все запреты и комплексы… Лорес тихо рассмеялся, отпустил запястья и медленно погладил по спине.

— Упрямишься, значит, да? — и так многозначительно прозвучало, что меня пробрала горячая дрожь до самых печенок. — Ладно, Яночка. Давай учебой дальше заниматься.

Пунцовая, как маков цвет, я слезла с его колен, уселась на скамейке, поджав ноги под себя, и уткнулась в книгу. С некоторым трудом, но все же сосредоточилась на тексте, отогнав волнующие мысли и воспоминания. Далее до самого обеда все шло как обычно, я читала, Лорес что-то спрашивал по ходу, или объяснял, потом мы взялись за этикет, а обедать пошли в дом — сегодня на улице дул прохладный ветерок. Младший лорд развлекал смешными рассказами из детства и учебы в Академии, потом поделился историями о самых интересных расследованиях в его практике. Все было очень мило и по-домашнему, пока не прозвучал вопрос Лореса:

— А у тебя как детство прошло, Ян?

Легкого настроения как не бывало, едва вспомнила школу и отношение ко мне одноклассников. Дети порой бывают куда более жестокими, чем взрослые, да… Потому что они не понимают, что творят, и во что могут вылиться их насмешки и травля того, кто не похож на них. И до моих маленьких детских бед никому не было никакого дела, даже маме. Погоняла по тарелке кусочек тушеной рыбы, не глядя на собеседника. Не хочу окунаться в те воспоминания. Лорес, пожалуйста, не проси…

— Яна.

Тихо, непреклонно, и пришлось посмотреть ему в лицо. Серьезное, с прищуренным взглядом.

— Все было плохо?

Длинно вздохнула, рассеянно отправила рыбу в рот, прожевала.

— Меня не любили, — наконец медленно ответила, глядя перед собой невидящим взглядом. — И унижали часто. Обзывались. Зло шутили. Устраивали подставы, — я отвечала отрывисто, чувствуя, как к горлу подступил горький ком.

Вспомнилось то чувство обиды, несправедливости и непонимания, чем же я провинилась. Жуткое ощущение одиночества, неуверенности в себе, боязни что-то сделать не так и нарваться на отповедь матери дома и презрительное "неудачница". Только в универе полегче стало, там все же уже совсем другая обстановка.

— Совсем нечего вспомнить, хорошего? — недоверчиво переспросил Лорес.

— Ну… — я всерьез задумалась, потому что до сих пор в памяти откладывались только нерадостные моменты. — Было… — не слишком уверенно ответила, усиленно роясь в закромах памяти.

Вдруг страстно захотелось откопать там действительно что-то светлое и доброе, радостное. Отодвинула пустую тарелку, рассеянно взяла бокал с вином — сегодня вместо привычного чая или сока было оно, — сделала глоток.

— Я лет до двенадцати себя девчонкой не ощущала, — заговорила наконец, глядя мимо Лореса. — Дружила только с мальчишками, лазала по подвалам, деревьям. Носила только штаны, рубашки и свитера, и стриглась коротко, — слова вдруг полились неудержимым потоком, меня как прорвало — как тогда, с Хлоей. — И вот с ними чувствовала себя легко и свободно, была "своим в доску парнем", — невольно вспомнила Эрис и улыбнулась. — Как леди Солерн с вами. Но я становилась старше. Мы с матерью переехали на новое место, там появилась новая компания, в которую я с ходу влилась. И так получилось,

нас было трое на трое, три девчонки и три парня, ну вроде как главные, — воспоминания накрыли с головой, я погрузилась в те наивные детские эмоции, пугавшие и волновавшие своей силой и непохожестью, и… улыбалась. Светло и романтично, первый мальчик, в котором я разглядела не просто друга, а кого-то большего. И… господи, как же по своему поведению он походил на Лореса. От этого факта запнулась, моргнула, но продолжила рассказ. — В общем, одному парнишке из этой троицы я понравилась, и он сразу это дал понять всем, но для меня, пацанки, такое поведение и отношение выглядело мягко говоря непривычно. Я шарахалась от него, избегала, а ему было наплевать, — моя улыбка стала шире, я откинулась на стул, снова пригубив вино. — И на то, что остальные девчонки злились, тоже — они при каждом удобном случае строили ему глазки. А он выбрал меня, угловатую, стриженную, ни разу не женственную, и это всех раздражало, — удивительно, но я вдруг почувствовала удовлетворение, осознав, что — да, Гошка тогда выбрал меня. Несмотря на мои колючки и ни разу не девчоночье поведение. Разглядел что-то внутри, хотя лет ему на тот момент было всего-то тринадцать. — И знаешь, — я посмотрела на Лореса, слушавшего меня с серьезным видом. — Когда девчонки попытались некрасиво пошутить надо мной перед всей честной компанией, выставить в нехорошем свете перед Гошкой, он вышел, взял меня за руку и при всех спокойно сказал, что если кто меня тронет или заденет, будет иметь дело с ним. Я, конечно, вся красная, взволнованная жутко, но как ни удивительно, с тех пор меня никто не трогал. Да, фальшиво улыбались, злобно поглядывали, но попытки насолить мне прекратились.

Я разошлась, воспоминания, до сих пор погребенные в дальнем углу и заросшие пылью и паутиной, неожиданно вспыхнули яркими картинками. Ведь действительно, этот период в моей жизни такой нежный и романтичный, как я могла забыть?

— О, а как он первый раз поцеловал меня, — я мечтательно зажмурилась. — Весна была, но погода стояла не очень, поэтому наша компания в коридоре общежития гуляла. Это дома такие, знаешь, один или два длинных коридора, и по обеим сторонам, ну, квартиры, — кое-как объяснила я, покосившись на Лореса. — Ну и вот, забегаю я, значит, в лифт — это средство передвижения между этажами, в высотных домах, чтобы по лестнице долго не идти, — а Гошка за мной, и знаешь, я когда увидела на его лице улыбку, многообещающую такую, как-то вдруг резко поняла, что Гошкин интерес явно выходит дальше дружбы и прогулок за ручку, — вспомнив тот эпизод, сама разволновалась, в груди разлилось тепло. — Лифт поехал, Гошка нажал кнопку, и он между этажами остановился, и никуда мне не деться. Он так ладонями оперся о стенку по обе стороны от меня, наклонился низко-низко, и таким проникновенным голосом сказал "Ну что, попалась?" У меня коленки подогнулись, честно, — поймала задумчивую, ласковую улыбку Лореса, смутилась, что откровенничаю о таких личных вещах, и немного поспешно отпила еще вина.

— Он тебя поцеловал? — негромко спросил Лорес, поставив локоть на стол и положив подбородок на ладонь.

— М-м-м, да, хотя, конечно, не по-взрослому, — повертела бокал в руках, вспоминая это нежное, аккуратное прикосновение его губ к моим.

Достаточно целомудренное для детей, которыми мы оба были, но для меня, до сих пор не знавшей, что могут быть другие чувства кроме дружбы между мальчиком и девочкой, это был вообще полнейший разрыв шаблона.

— И как потом? — с неподдельным интересом снова спросил младший лорд.

— Ну, — я усмехнулась, вспоминая, как возмущалась на Гошкины откровенные знаки внимания. — Я жутко испугалась, что он мне тоже нравится, и намеренно вела себя, как дикарка. Не понимая, что именно этим еще больше привлекаю. Его ничуть не пугали мои колючки, и в конце концов, я смирилась и уже не дергалась, когда он сажал меня на колени, обнимал или провожал до квартиры, если мы в коридор выходили. А потом и гуляли уже вместе, без остальной компании, — я помолчала, с удивлением поняв вдруг, что горечь ушла.

Все же было у меня что-то светлое и приятное в детстве, Лорес прав. Просто плохое обычно запоминается лучше, увы. Вот и потерялись хорошие моменты детства под грузом того, с чем не смогла справиться, будучи ребенком.

— Он потом уехал, — я тихонько вздохнула. — Навсегда. Но знаешь, — подняла голову, взглянула Лоресу в глаза. — Это единственный мужчина, скажем так, в моей жизни, который не оказался потребителем моих чувств. Который не испугался колючек и сделал то, что хотел, несмотря на мое возмущение, проявил настойчивость и не сбежал в кусты при первых же признаках сложностей.