Служба
Шрифт:
И побег кавказского пленника действительно состоялся — когда чеченцы прекратили бдить, тот попросту ушел с базы.
Доставленные им сведения чекисты оценили: данные о численности, моральном духе, вооружении. Вот только показали агенту лишь то, что пожелали. Знаменитых бамутских шахт и бункеров он так и не увидел. И вообще все время просидел в «штабе».
Но пока на беглеце были свежие следы побоев, ему нашли еще одну работенку. В камере у чекистов две недели сидел солдат, вернувшийся из плена и отказывавшийся разговаривать с особистами. Под видом жертвы чекистского террора агента подсаживают к солдату. Разорванная рубашка, кровь на лице, принадлежность к столь нелюбимой органами профессии журналиста сделали свое дело: за ночь солдат выговорился.
На этом мытарства не завершились: угораздило напиться и слишком много сболтнуть корреспонденту крупной центральной газеты. Слишком уж интригующ был видок с синяками на лице и вскользь брошенная фраза о пребывании в чеченском плену. Никто не даст гарантий, что агент проболтался лишь по пьяни, без умысла. Может, на то была воля свыше?
Так или иначе, но заметка с описанием ужасов пребывания журналиста в чеченских застенках вышла, когда пострадавший еще выполнял спецзадание на переговорах. Фокус в том, что в Москву ушел материал с выходными данными нашего героя: имя-фамилия, название издания-прикрытия, место приключения. Не забыл автор публикации поделиться с читателем и информацией о секретной миссии юного штирлица. Только в редакции догадались вычеркнуть «лишнее» — имена, фамилии, название «крыши». Но персонаж был узнаваем! Что, по сути дела, означало для него не только провал и неприятности по службе, но и вполне реальный смертельный исход. Кто из боевиков стал бы утруждать себя судебно-следственным разбирательством? Знал ли пишущий, что творит? ЧК — чекой, но так подставлять, пусть и агента, не стоило бы. Впрочем — сие не мое дело. Мальчик тоже знал, чем все может обернуться…
Последовала быстрая эвакуация со всеми вытекающими: скандал с начальством и лишение премиальных. Утешало, что остался жив и полгонорара все же досталось…
Впервые встретился с этим юным чекистом в Грозном еще до его похода. И меня смутила лишь нарочитая (а может, и подлинная?) детская наивность. Да еще смех разбирал: совсем, видно, туго с перьями стало в пресловутой редакции — детей на войну посылают, едва от соски оторвав…
После встретились еще раз, уже в Москве. О своих приключениях агент поведал, не то, чтобы очень подробно, но достаточно. Но зачем он мне-то все рассказал? И даже вроде против публикации не возражает — совесть заела или гложет обида на жестоко подставивших и кинувших в беде отцов-командиров?
Насчет совести не уверен — ни о чем не сожалеет: говорит, что работал не из патриотических или романтических побуждений — доллары. Обида — да, гложет. Но ряд оброненных фраз свидетельствовал, что пришел на встречу с санкции куратора. И побежит к нему докладываться.
Поделился планами на будущее: в кадры пока не хочет — устраивает вольготная жизнь по контракту. Сейчас его хотят бросить на пресс-братию, почему бы и в Чечню еще не съездить? И любопытная фраза под занавес: начальство, мол, почитывает твои статейки — не встретиться ли нам с его полковником, за жизнь поговорить?.. Приглашение или предупреждение?
В общем, ЧК трудится в Чечне по-стахановски, вахтовым методом, активно привечая юную смену пионерского возраста и половозрелых грозненских бомжей. Кинжалу наследники Феликса ныне предпочитают пластиковую взрывчатку и радиодатчики. Укрывая это не обветшалыми плащами — журналистскими документами.
Так что не удивляйтесь, коллеги, если вас в тех местах по ошибке примут за агента ФСБ. Утешьте себя при расстреле мыслью о выполнении патриотического долга — вами прикроется очередной павлик морозов или коля…
5. Деньги за голову
Мы привыкли ко всему, к грязному бизнесу на захваченных в Чечне заложниках — тоже. И нас уже не будоражила простая до банальности схема: товар (люди) — деньги — челночные рейды Березовского — захват нового «товара». Ставки росли, рынок расширялся и, казалось, игра по этим правилам может идти до бесконечности.
Успех? Конечно, но спасли ведь лишь одного крупного дипломата. Или подобные акции проведут ради каждого из сотен заложников?! А как насчет возмездия, если некоронованные короли ичкерийской работорговли на свободе? Кстати, кто они?
Людей в Чечне похищали и раньше, но есть основания утверждать, что именно с осени 1996-го промысел вошел в новую фазу: появляется организация. Первоначально на эту мысль наводил единый антураж и почерк: машина, преграждающая путь, люди в черных масках, автоматные очереди в воздух, крики «вылазь!». По такому сценарию 19 января 1997 года захвачена телегруппа ОРТ (Перевезенцев и Тибелиус), 23 февраля — итальянский журналист Мауро Галлигани, 4 марта — журналисты «Радио России» и ИТАР-ТАСС (Архипов, Загнойко, Зельцер, Мамулашвили), 10 мая — НТВ (Масюк, Мордюков, Ольчев), 11 июня — опять ОРТ (Богатырев, Черняев), 1 мая 1998 года — представитель президента в Чечне Валентин Власов. А еще были словаки, англичане, итальянцы… Впрочем, возможны варианты. Но во всех случаях поражает информированность похитителей: о маршруте, времени передвижения своих жертв. Вывод напрашивался сам: если и не одна рука, то почерк…
Поначалу утверждалось, что это происки темных сил, которым не нужен мир в регионе. Логика в этом присутствует: одних журналистов похитили в канун выборов президента Чечни, других — в разгар переговоров о российско-чеченском соглашении, третьих — в канун встречи Ельцина с Масхадовым… Но как навязла в зубах эта анонимная «партия войны»: где имена, фамилии?! На ичкерийских просторах в те времена популярна была иная вариация версии: все, мол, дело рук ФСБ.
Это и в самом деле оказалась политика — финансовая: за первую группу ОРТ заплачено порядка 1 миллиона долларов, за журналиста итальянской «Панорамы» Галлигани — 500 тысяч долларов, за четверку ИТАР-ТАСС И «Радио России» — около двух миллионов долларов, за вторую группу ОРТ — 2 миллиона долларов, за группу НТВ — тоже 2 миллиона, не меньше — за тех англичан, которых осенью 1998-го вывез Березовский. Но рекорд пока бьет освобождение Валентина Власова: утверждают, что оно обошлось в 7 миллионов долларов! Естественно, официально цифры эти не фигурируют. Но поскольку все происходило с привлечением немалого числа тех, кто не обременен разного рода подписками…
Удалось выяснить: все вышеназванные (и многие другие) дела объединяет один человек, как джинн, возникающий из волшебной лампы Алладина — Салавдин Абдурзаков. Насколько нам известно, это имя знакомо многим. Например, Борису Березовскому, руководителям ОРТ, НТВ, ИТАР-ТАСС, ВГТРК, дипломатам итальянского и словацкого посольств в Москве — тем, кто, так или иначе, вел переговоры об освобождении похищенных. А в Италии этот человек одно время считался чуть не национальным героем!
Лично я это имя услышал весной 1997-го — в связи с переговорами об освобождении Мауро Галлигани. Потом оно стало звучать чаще и чаще… Собственно достоверно об Абдурзакове мало что известно: простой чеченский бизнесмен, занимался нефтяными делами в сибирской глуши, на своей исторической родине появляется осенью 1996-го, аккурат к моменту оформления нового бизнеса.
Тогда же с ним познакомились дипломаты итальянского посольства в Москве: он предлагает свои услуги в качестве посредника после похищения троих итальянцев из организации «Интерсос». Известно, что после не особо длительных «консультаций» заложники обрели свободу в обмен на 300 тысяч долларов. Тогда же похищены и словацкие строители. Опять возникает наш Салавдин, опять выкуп. Даже сумма та же: 300 тысяч.