Служба
Шрифт:
На такие речи непокорных бояр у царя может быть один ответ: а пошли вы все… И разгонит Думу. А после пары, ну, разумеется, «чеченских» взрывов — ЧП…
А еще спустя какое-то время ударит по хорошо защищенному президентскому кортежу непременно «чеченский» гранатометчик, мстящий за разоренный аул. Зря, что ли, пошли сообщения правительственных пресс-служб о просачивании в Москву 300 боевиков Дудаева и «перенесении линии фронта к Кремлю».
Одно ясно: в состав ГКЧП-3 войдут совсем не те люди, имена которых на слуху. Новых правителей совершенно новой России мы не знаем. Зато
4. ЧК без границ
«Я не исключаю, что некоторые доклады разведки, ложившиеся на стол большим московским начальникам, на самом деле оказывались бредом какого-нибудь обкурившегося анашой душмана».
Чечня сегодня — чисто Швейцария времен второй мировой — столь обильно количество пасущихся на ее горных склонах спецслужб. Утверждают, что на ниве сбора развединформации в этой горной республике свой хлеб отрабатывают спецы из Пакистана, Ирана, Турции, Афганистана, Азербайджана, Литвы и Украины. Если верить интимно-пьяным откровениям базирующихся в Ханкале контрразведчиков, шпионов вяжут пачками, особенно турецких.
Чекистская братия грешит даже на гуманитарную организацию «Врачи без границ». Лубянцы уверены: французское отделение этой организации денно и нощно шлет шифровки не только в Париж, но и израильской разведке «Моссад». Загадкой остается лишь одно — на кого именно пашут бельгийские врачи. Пока их удалось поймать лишь на организации водоснабжения Грозного. Неспроста все это.
Но несомненное первенство по количеству шпионов на душу населения и квадратный метр площади стабильно держат отечественные службы. Лубянская солянка тут крутая: люди из управления специальных операций, центральных подразделений контрразведки «обычной» и военной, провинциалы из областных управлений ФСБ, окружных особых отделов, их коллеги из не столь давно оформившегося территориального управления по Чечне (его тут фамильярно обзывают «театральным»).
Военных при упоминании этого ведомства перекашивает от избытка чувств. Приятных, разумеется. Выразить их могут они лишь ненормативной лексикой. И припоминают они все: как втянули армию в эту клоаку, развязав для начала свою «частную» тайную войну; как вербовали специалистов по бронетехнике, бросив их затем на произвол судьбы в плену; как мурыжат допросами вернувшихся из плена солдат и отдают под трибунал офицеров за «добровольную сдачу в плен».
Добытым чекистами разведданным военные не верят напрочь, предпочитая воевать на основе собственной информации.
Большие лубянские чины частенько намекают: «спецслужбе нужны руки…». С рукой Лубянки в Грозном сталкиваешься едва ли не сразу — в выданной на месте аккредитационной карточке сказано: «всем сотрудникам… ФСК России оказывать предъявителю… всяческое содействие». Содействовать начинают тут же.
— Не хотите встретиться с офицером дудаевской разведки?
— Хочу, хочу! — кричит моя наивная душа, облизываясь в предвкушении эксклюзива. Начитался же в детстве шпионских романов! Низкорослый
— Поехали…, — называется какая-то деревня. — Не поеду. — Тогда… — Речь идет уже об отдаленном районе города. — Нет! — Ну не хочется покидать на ночь (и комендантский час) уютный газончик у ворот ОБСЕ, не хочется и все! Искуситель задумывается, осматривается по сторонам.
— Могу устроить встречу тут. Отойдем? Отходим.
— Я — офицер чеченской разведки!
Реакция моя замедленно-странная — не бросаюсь с объятиями на шею, слезы радости не глаза тоже не навертываются. Мой эксклюзивный источник начинает раздраженно озираться по сторонам.
«Не верю!» — воскликнул бы Станиславский. Где столь любезные моему сердцу и совершенно необходимые предметы обворожительного ремесла: ни шляпы с большими полями, ни плаща, ни кинжала, ни пистолета под мышкой, на худой конец! В общем, мой собеседник никак не тянет на элегантно-привычные и милые образы Джеймса Бонда и Штирлица.
Недоверие столь отчетливо вырисовывается на моем лице, что эмиссар Центра начинает интенсивно рыться в карманах:
— Эх, забыл служебное удостоверение! Ничего, могу принести завтра…
Проникаюсь уважением к собеседнику: это ж надо, разгуливает по городу, набитому войсками, омоновцами и чекистами под завязку, с удостоверением сотрудника чеченской госбезопасности! И это при том, что шмонают на каждом блокпосту… Как не поверить такому смельчаку.
«Разведчик» готов дать интервью немедленно, невзирая на приближение комендантского часа. Беседа на газончике оказалась столь содержательной, что боюсь, полная публикация ее приведет к новым потрясениям на и так донельзя замученной Лубянке. Ограничусь кратким изложением.
Итак, особый отдел вооруженных сил Ичкерии (преемник департамента госбезопасности Чечни), возглавляемый Абу Мовсаевым, — лучшая в мире разведка. Знает все, может еще больше. Далее поделились секретами о структуре, методах и направлениях деятельности ведомства. Но когда разведчик, повинуясь душевному порыву, стал раскрывать еще более сокровенные тайны, дойдя до описания своей агентуры среди российского генералитета, я выключил диктофон. Когда же мне пообещали тут же, не сходя с места, назвать имя и должность убийцы Дмитрия Холодова, я вовремя вслух вспомнил, что до комендантского часа осталось всего ничего.
Собеседника это не смутило, но тематику он все же сменил. Только в роли интервьюируемого оказался уже ваш корреспондент. Шпион, сошедший с гор, невзначай стал выпытывать: где я остановился, сколько еще пробуду в Чечне, куда ездил, собираюсь ли на «ту» сторону, как передаю материал в Москву, с кем общаюсь, есть ли знакомые в Грозном…
…Но вот после одной моей реплики собеседник стал отводить взгляд. Нет, о продаже славянского шкафа я не спрашивал, но фраза была достаточно условна (добрые люди подсказали). Но вот как правильно ответить… Из чего даже не особо влюбленные в творчество Юлиана Семенова могли бы легко сделать вывод: «А казачок-то — засланный!» Около миссии ОБСЕ «казачок» потусовался еще пару часов. Больше мы его не видели…