Служебный разбой (сборник)
Шрифт:
– Отдай их ты.
– Поэт решит, что я вор. А вор ты. Ты взял, ты и возвращай.
– Он меня в тюрьму садить!
– Не хочешь в тюрьму?
– Нет.
– Подонок ты, Анисим… Все равно, поехали к поэту. Надо с ним переговорить о смерти его сына.
Бянко легко вскочил с низкого стульчика и стремительно пошел к выходу из редакционного зала. Аннус еле поспевал.
– Что такой подонок?
– Это я тебя так ругаю.
– Надо запомнить.
– Ты много русских ругательств знаешь?
– О-о. Много… Что же делай с деньги?
– Вернуть их нельзя. Выкинуть – глупо. Вручить нищему – еще глупее. Поедем на них на такси.
– Там
– Хватит на несколько дней.
Такси теснились перед площадью, до которой пешком было минут десять ходу. Решили пойти дворами, чтобы сократить дорогу.
В первой же подворотне Сергей получил ослепляющий удар в лицо какой-то тряпкой. Он присел от неожиданности. Следом взвыл и Аннус – он рухнул на асфальт рядом с мусорными ящиками.
Тряся головой, Бянко проморгался и четко увидел перед собой ствол пистолета с глушителем. Высокий мускулистый мужик в легкой куртке собирался выстрелить.
– Охренел?!! – заорал Сергей, наполняясь ужасом – вот она, близкая и неожиданная смерть. За что? Кто этот подонок? Грабитель?
– Заткнись, – пророкотал верзила.
Еще мгновение, и смерть! Но, словно в замедленном кино, голова его дернулась, переламывая шею назад – прямо в рот, в зубы, верзиле вонзилась тонкая стальная водопроводная труба, словно короткое копье, пущенное могучей рукой. Секунда, и верзила рухнул на асфальт, завалившись на бок. Изо рта потекла красная тягучая кровь.
Сергей испуганно ощерился. Аннус, тяжело дыша, стоял, сжимая и разжимая кулаки.
– Ты убил его!!! – заорал Сергей.
Аннуса передернуло.
– Ты желать умереть сам?!
Кряхтя, Бянко поднялся, выпрямился. Анисим деловито отер носовым платком трубу, торчащую в глотке поверженного преступника, затем попытался вырвать из цепких пальцев пистолет с глушителем, но это ему не удалось, и он тоже протер пистолет платком.
– Ты рецидивист. Ты убил человека и спокоен, – в панике, истерично взвизгивая, заговорил Сергей. Он был раздавлен навалившимся на него ужасом. Он еще не мог сообразить, что случившееся не было сном, и он находился в доле секунды от смерти.
– Дома я часто метать копье в антилоп, – пояснил Анисим, дергая Сергея за рукав. – Надо бежать, пока нас не заметил из окон здешний жилец.
Сергей покорно пошел за стажером.
– Боже мой… Ты вор и убийца. Аннус! Ты вор и убийца!
– Все твой слова. Я же говориль – за такой слова, какой ты кричаль у дома вдова, убивать. И чуть не убиль – меня и тебя!
Бянко мотнул головой. Все казалось неправдой, наваждением. Они просто шли через подворотни, шли по своим делам…
Анисим подвел его к одной из раскрашенных рекламными лейблами «Волг», открыл дверцу и втолкнул на заднее сиденье. Сам сел спереди.
– Куда едем? – весело осклабился шофер.
Аннус сердито свел брови.
– Прямо.
– А деньги у тебя есть, африканец?
– Есть. Много… Я не африканец.
– Ты же черный.
– Папа – шахтер. На мне угольный пыль.
– Ха-ха-ха. Молодец. Уважаю веселых людей.
Старик Контенко, совершенно спокойный, словно смерть сына была ему абсолютно безразлична, долго смотрел на Сергея.
Журналист сидел в мягком глубоком кресле напротив хозяина дома и чувствовал себя крайне неуютно. Происшествие в подворотне не могло отпустить его сознание. Тело Сергея было напряжено так, что мускулы ныли от боли, а ноги нервно подрагивали. Бянко уже ничего не хотел – ни разгромной статьи, ни правды
– Послушайте, Сережа, вы правда знаете о связи всех этих страшных преступлений между собой? Вы знаете, кто стоит за ними?
Голос старика вернул журналиста к действительности.
Аннус, подозрительно затихнув, стоял перед стеллажом с книгами и листал какую-то брошюру. Решил вернуть деньги по-тихому. Убийца. А ведь он спас Сергея, этот охотник на антилоп.
– Да, это так, – хрипло произнес Бянко. Будь что будет – пусть все думают, что он в курсе страшных тайн. Поздно отступать. Даже если он откажется, его все равно грохнут. А так, блефуя своей осведомленностью, можно побороться за жизнь. – У меня есть информация. Но, Иван Анатольевич, многое надо основательно проверить, подтвердить документально. Мне нужна абсолютная правда. Когда у меня на руках будут все свидетельства, я пущу информацию в печать.
– Абсолютная правда… Она всем нужна, Сережа. – Старик вздохнул, вдруг скривился, словно от зубной боли; маска спокойствия лопнула, и перед Сергеем открылось подлинное лицо страдающего человека. Поэт произнес, медленно подбирая слова: – Мой сын… он был… плохой… человек. Но я хочу знать, что люди, забравшие его у меня, они… на этом все у них кончится. Сережа, я звонил одному человеку – вот его визитная карточка, возьмите ее… Он встретится с вами и многое расскажет. Вы поможете мне, ему, всем нам… Происходит что-то страшное, Сережа…
Волкашин не был в родном городе семь лет. После армии пошел служить в ФСБ, сразу же был переведен в Санкт-Петербург, и с той поры его старые кореша ни сном ни духом не ведали о его существовании. И вот неожиданно появился. Всего на трое суток. Выкроил время, взял срочный отпуск за свой счет, якобы по причине недомогания, скакнул в самолет – и теперь сидел в прокуренной комнате общежития шестого комбината сборного железобетона. Здесь ютился со своей женой Алик Горохов. Уже лысоватый, с лицом, изрезанном морщинами, – тяжелый труд на формовке железобетонных плит и регулярное пьянство кого хочешь состарят раньше времени. А было Горохову всего тридцать пять. Как и Волкашину.
Юрик Волкашин считал себя неудачником – всего лишь капитан, дальнейших перспектив по службе ноль. Денег тоже ноль. Жилье не предвиделось – ютился в комнате ведомственной общаги. Про семью можно было не заикаться – какая семейная жизнь при его рабочей загрузке и бытовых условиях? Еще немного, и жизнь окончательно улетит мусорным пакетом на свалку несложившейся судьбы. Как у всех его друзей юности: Антона Мулатова, Бори Маранкова, Веньки Азарова, Олега Сысоева, Алика Горохова…
Все они выросли в одном дворе, окруженном хрущевскими пятиэтажками. Вместе пакостили, вместе дрались с пацанами из соседних дворов. Старухи-соседки предрекали им тюремные нары и скорую гибель от финки блатаря. Только бандитов из них не получилось – покуролесили в семнадцать лет, после благополучно отслужили в армии и жили на гражданке честно – кто как мог. Волкашин ушел в госбезопасность. Алик Горохов (человек, в общем, ограниченный) мыкался по стройкам, пока не нашел пристанище в общаге комбината ЖБИ. Олег Сысоев одно время служил в милиции, но за алчность был уволен и перебивался охранником на автостоянке; вкалывать он терпеть не мог: пусть мало платят, лишь бы балду гонять. Он днем и ночью ходил в своей камуфляжной форме с замусоленными локтями и мечтал устроиться в пожарную часть – сутки дежуришь, трое дома.