Слышишь, Кричит сова !
Шрифт:
– Вижу,- подтвердил мальчик.- А меня зовут...
Волк перебил: - Эта информация излишня. Других знакомых мальчиков у меня нет, и по программе не будет. Так что звать я тебя буду просто: мальчик. Ты ведь мальчик?
– Ну,- подтвердил мальчик.
– Вот и ладно, договорились,- довольно сказал волк.- У тебя ведь других знакомых волков нет?
– Нету,- впервые за весь день засмеялся мальчик.
– Ну, и все. Значит мы с тобой просто: ты - мальчик, я - волк.
Мальчик кивнул, а волк добавил непонятно: - Абсолютная точность и
А потом - деревья бежали мимо, как будто кто-то гнался за ними, у самого уха пролетали ветки, в глазах рябило зеленью, свистело в ушах, щеки жег невесть откуда взявшийся ветер-волк мчал по одному ему ведомому пути, нырял в чащобу, выскакивал на поляну и снова в чащу, через бурелом. А он, прижав лукошко к себе, вцепился в серую шкуру - рви, не оторвать... Ну, вот и опушина, он понял это носом: вся опушина поросла медыньтравою, целый день гудят над ней пчелы. "Может, в том к-змне пчелы живут?" - мелькнула мысль, а волк вывернул влево, перемахнул через корягу и стал.
– Ну все, приехали, Иван-царевич.
– Что?
– спросил мальчик, слезая с волчьей спины.
– А, это из другой сказки,- сказал волк.-Тут тебе вот так прямиком чуть пройти - и Китеж ваш виден.
– Что видно?
– не понял мальчик.
– Ты где живешь?
– спросил волк.
– В Гордынь-городище.
– Ну, пусть будет Гордынь-городище,- махнул лапой волк, задумался и сказал то ли мальчику, то ли самому себе: - Интересная деталь Гордынь-городище. Этимология ясна. Впрочем, ниточка слабенькая Китеж-Гордынь...
Хотя временные напластования, провал в параллельное измерение... Над этим стоит подумать...
Пока волк рассуждал, мальчик смотрел на него и думал: "Какой же он огромный, с вола, наверное. Разве такие волки бывают?" Волк, прервав свои рассуждения, сказал: - Всякие бывают. В зависимости от задачи.
Мальчик спохватился - солнце уже совсем высоко, и, поклонясь низко, сказал: - Спаси бог тебя!
Волк забормотал: - Без бога не до порога... До бога высоко, а до царя далеко... На бога надейся, а сам не плошай... Архаика, дикая архаика. А тут буковка отскочила, и слово живет тысячелетия - спасибо...
– Я пойду,- несмело сказал мальчик.- Мне еще через змиевы валы перелезать.
– Постой-постой,- заинтересовался волк.- Что перелезать?
– Валы змиевы. Который Змий опахал.
– Какой еще Змий?
– обеспокоенно и раздраженно спросил волк.
– Ну Змий Горыныч, какой еще. Его Богдыня-дурачок поймал и городище трижды опахал. Я сам видел. Страшно!
– Так-так,- хмуро сказал волк.- Занятно. И где же вы Змия держите?
– А он улетел. Оборвал постромки и улетел.
– Так-так,- повторил волк.- Занятно... Ну, ладно, прощай, мальчик.
– Прощай,- ответил мальчик и вдруг почувствовал, что сейчас заплачет.
Волк, не останавливаясь, повернул голову и сказал: - Не плачь. Будешь в лесу, я тебя обязательно найду. Ты только позови про себя, подумай: волк, волк!
–
– недоверчиво спросил мальчик.
– Услышу,- заверил волк.- Я один блок уже настроил на твои биотоки.,.
Мальчик долго смотрел вслед, в сомкнувшуюся зелень, потом, словно опомнясь, зашагал домой.
Дед Несвят у порога возится - мережу вяжет, чернугу в Серебрянке ловить, Мальчик молча поклонился в пояс.
Дед зыркнул искоса, и опять за свое.
"Спросить бы, где бабка,- маялся мальчик,- да как спросишь? Занят дед, обругает..." И тут дверка скрипнула, выглянула бабка Непрядва, обрадовалась: - Пришел, голыш-окатыш?
Дед хмур всегда, не поймешь, не угадаешь - что делать, чтоб не гневить, как в тягость не быть... А бабка Непрядва жалеет. Жалеть-то жалеет, да втихомолку - Несвят крут, гневлив, впоперек себе не допустит. Привык к тому мальчик, да как не привыкнуть - третий год у деда с бабкой мыкается. С той самой поры, как отцюшку с матюшкой коченеги налетевшие в полон увели на погибель.
Ему тогда как раз четвертое лето миновало. Спаси бог деда с бабкой взяли к себе, своих чад не дал Ярило...
Насмелился как-то мальчик, спросил деда-да кто такие коченеги эти, что отца с матей умыкнули, да как случилось такое? Дед отмахнулся, пробурчал нехотя: - Какие, какие... О трех ногах, скачут выше дерева, голова, как яйцо, бритая...- а сам подумал: "придет час, узнаешь, ведуново семя..." Откуда было знать мальчонке, что никаких коченегов о ту пору и близко не было, а утопили отца с матерью по рюгевитову велению в озере Серебрянке за то, что ведуны они были и ведунье Марьице Белке Кудимовой дочке бежать помогли...
Бабка перебрала грибачки, похваливая, приговаривая: - Хороши печерички, хороши... Хоть и невелик улов - да богат.
– Бабушка,- не удержался мальчик,- а знаешь кого я в лесу встретил?
– Ну?
– встревожилась бабка, о грибачках забыла - лес-то темный, нечисти полный,- ну?
– Волка. Говорящего!
– Да ну тебя!
– облегченно засмеялась бабка.- Вот придумщик-то! Байки тебе складывать. Где ж такое видано?
– Ты сама ведь говорила, что зверье разговаривать может!
– Может-то может, да по-своему. А по-человечьи - это только в байках-складках,- улыбнулась бабка и погладила глупыша-несмышленыша по головенке, Дед Несвят от порога вдруг бросил: - Какие там еще байки?
– Да вот глупыш глупый чего рассказывает...
Дед потемнел лицом: - Какие волки? Волков всех повыбили давно, слава Святовиду,- и тяжело посмотрел на мальчика: - Не врешь? Если не врешь, худо...
В ухе засвербило, ровно кто соломинкой балует, мочи нет. Косыря рукой ткнул наугад, спросонья не попал. Продрал глаза, бормотнул: "у, домовик, нежить поганая", огляделся. Домовик успел схорониться. Косыря мутно всмотрелся, прислушался - так и есть: за печкой шуршит... нежить. Нащупал полено в изголовье, примерился. Попал, не попал - затаился суседушко, не шуршит.