Смех баньши
Шрифт:
Придурок! — мысленно возмутился я, и неосторожно скрипнул зубами так, что свело челюсти. — Как это она могла тебе показаться дохлой?!
Но спасибо Гамлету, ему удалось вернуть мне ощущение действительности. И обратить внимание на некоторую разницу, свидетельствующую, что Моргейза живая женщина, а не призрак или галлюцинация. И она действительно несла в себе больше от духа огня, чем та, кого я не зря окрестил Снежной Королевой. Если Моргейза и походила на снег, то на снег под ярким солнцем, ослепляющий и безупречной белизной, и искрящийся всеми цветами радуги, победно и пламенно. Будоражащая колдовская смесь огня и льда. Бесконечно желанная.
— Я влюбился, — объявил я, только наполовину в шутку. — Ланселот, ты выиграл. Гвенивер свободна.
Моргейза, Моргейза…
На вид ей было лет двадцать пять — довольно солидно по здешним меркам, но выглядела она действительно сногсшибательно, хотя что-то мне подсказывало, что она еще на пару лет старше. О том же, казалось, говорило и лицо мальчика лет двенадцати, с печальными серыми глазами и чертами, одновременно напоминающими и Лота и Моргейзу, который сидел чуть поодаль, бросая мрачноватые взгляды на безмятежного принца Константина, примостившегося в ногах Моргейзы на правах любимого племянника. Впрочем, никто больше не видел в этом ничего предосудительного, ни брат означенной особы, ни законный супруг. Стало быть, все в порядке. И вообще, на кого Моргейза смотрела с интересом, так это на Брана — задумчиво, круто изогнув четко очерченные брови. Дамы вообще частенько, причем во все времена, питают теплые чувства ко всему таинственному, вроде гороскопов и рождественских гаданий.
Принц Корнуолла ничем не выдал, что помнит о вчерашнем инциденте, только сказал своей тетушке тихим голосом нечто забавное, так как та рассмеялась, а потом выдернула из прически какой-то цветок и рассеянно накрутила стебелек на палец. Сей невинный жест не укрылся от бдительного священника, который пискнул как придавленная мышь и, когда мы ни с того, ни с сего свернули не на ту тропку, принялся шумно осуждать эту проделку Лотианской ведьмы — якобы это она нарочно наколдовала нам ложную дорогу.
Хотя по-моему, вся загвоздка заключалась в достойной порицания перепалке между священником и друидом, когда они не поделили точку зрения на то, куда следует свернуть, чтобы обогнуть болотце. Кстати, свернули мы туда, куда хотелось отцу Блэсу. Так что актуально было бы вспомнить пословицы о больных головах и мычащих коровах.
Как бы то ни было, мы добрались до Лондона только вечером следующего дня, на закате, одевшем обшарпанные стены в золото и пурпур, и заставившем город пылать, в оправдание словам Брана о Ллуде, сыне Солнца.
Лондиниум, Каэр Ллуд — древний священный город, центр всей страны, где народу теперь набилось как скотины в тесный зимний хлев, и пригород которого также разбух и вырос, кишмя киша всякими приезжими лордами с их свитой. А уж где такое дело, там склоки от рассвета и до рассвета, несмотря на священное перемирие.
Хорошо, что мы попали сюда в такой славной большой компании, и целый клоповник — пардон — постоялый двор, оказался в безраздельном распоряжении нашей армии. Каким образом? Выражаясь бессмертными словами еще не родившегося гения:
«Все мое», — сказало Злато. «Все мое», — сказал Булат. «Все куплю!» — сказало Злато. «Все возьму!» — сказал Булат.И неважно, кто выиграл.
Ну, может быть, все было не так драматично, но все кругом исходили из подобных соображений. Если данный спор не происходил в открытую, то только потому, что соотношение сил сразу было ясным. Количество плюс репутация.
Теперь уже никого не оставили снаружи, целиком впихивая внутрь подгнивших стен и ведя себя так, будто в любой момент можно было ждать штурма.
Лишенная последнего верховного правителя по прозванию Пендрагон, то есть — голова дракона, Британия оказалась драконом без головы и уподобилась скорпиону, так и норовящему ужалить самого себя. Короче, бардак был невообразимый, с тех самых пор, как мы издалека завидели стены города, подсвеченные огнями заката и морем костров.
— А помните, — пользуясь тем, что если посторонние его и услышат, то все равно не поймут, громко спросил Гамлет, когда мы бестрепетно въезжали в неохотно расступающееся, галдящее, кричащее, поющее, свистящее, ржущее, хрюкающее и мычащее человеческо-звериное «Красное море», — как весело начиналась Парижская кровавая свадьба?
Мы пожелали ему типун на язык. Нашел, о чем спрашивать. И ведь скорее всего, он имел в виду реальные исторические события, а не то, что мы как-то с ними сотворили в одном из не совсем своих миров.
— Вот, что это происходит? — недовольно буркнул доктор Гелион, брезгливо топорща усы. Перед ним в воздухе анемично мерцала медленно вращающаяся сферическая схема. — Это уже не первый раз, не считая всяких посторонних звуков, помех и зависаний.
— Что-то с питанием, — сказала Линор. — Неравномерная подача.
— Проницательная ты наша, — проворчал доктор. Линор обиженно надула губы и раздраженно нахмурилась.
— Но никакой утечки мы не нашли, — поспешила вставить Антея. — Хотя иногда вдруг накатывает, будто системы работают на последнем издыхании. Потом проходит… О, вот как сейчас! — радостно воскликнула она, ткнув в схему блестящим пурпурным ногтем.
Голограмма вдруг обрела полную яркость и четкость сияющих линий.
— Ну вот, все прекрасно, — фыркнула Линор, продолжая дуться.
— Прекрасно, да, — зловеще произнес доктор Гелион и сам медленно вытянул палец. — А это что еще за темная зона?
— Ну… э… — Антея откашлялась. — Буфер. Очень похоже. Опять вернулся… М-м…
Она в замешательстве замолчала, во все глаза уставившись на то, как темная зона неспешно распространяется, заволакивая всю схему.
Линор вскочила в умопомраченном состоянии, опрокинув ближайшие стулья и журнальный столик и, что-то шипя сквозь зубы, со всех ног бросилась вон, спеша к центральному терминалу.
— Эта штука растет! — воскликнула Антея, на всякий случай, ей вдогонку. — Она выглядит… выглядит так, будто буфер теперь везде, куда ни ткнись. Мы под колпаком! — Она тоже вскочила и последовала за подругой.