Смех баньши
Шрифт:
XIV. Полет Сокола
— Tempus fugit, — сказала Линор, задумчиво наблюдая, как автоматически управляемое суденышко уходит в плотный дымный туман, возвращаясь к острову с привидениями, смеющимися баньши и настоящим ящиком Пандоры. — А ведь время летит!
— Вот сволочь! — буркнул ее отец не совсем серьезно. — Никогда нельзя на него положиться. Вы когда-нибудь задумывались о божественной природе подлости?
— Может, лучше сразу утопиться? — спросила Антея. — Будем потихоньку течь и изменяться, но хотя бы не раздумывая.
Все трое мрачно хихикнули.
Эта троица представляла собой еще более колоритную компанию, чем та четверка, что высадилась на этом Драконьем берегу всего лишь пару недель тому назад. А в качестве четвертого члена команды ее сопровождал свежеклонированный из припасенной на всякий случай замороженной ткани меланхоличный ослик, навьюченный загадочным багажом. В том, что багаж был загадочным, сомневаться не приходилось — стоило только раз взглянуть на людей. Антея оторвала взгляд от тумана и волнующейся хляби и задумчиво окинула им себя и других.
«Опереточно, конечно, — решила она, — но могло быть и хуже. В конце концов, чего мы хотим, выходя из легенды? И кто бы мог поверить, что тут что-то будет так на нее похоже… Мир, далекий от реальности — это ведь не значит, что он должен походить хоть на какую-то определенную сказку». Троица чародеев — озерная леди Нимье, фея Моргана и… Мерлин, конечно, хотя подобный вывод должен был напрашиваться сам собою, а не навязываться, и попервоначалу они договорились называть доктора Мэллора простым кельтским именем Мирддин, ну а там уж как получится.
Доктор Мэллор не старался изображать из себя старца. Какой в этом смысл, если создаешь образ человека, любящего менять обличья, в том числе и по всей шкале человеческих возрастов? Разве что отрастил попышнее бороду и искусственно немного пригасил ее обычный яркий пигмент. В свои шестьдесят с небольшим он в лучшем случае с натяжкой мог сойти здесь за сорокалетнего. Темно-коричневая хламида спускалась почти до земли, но была легкой и мягкой и не мешала движениям. И все же доктор начинал подумывать о том, что неплохо бы забросить ее куда-подальше, так как солнце во влажном воздухе так и норовило устроить парник. Наконец Мэллор Гелион решительно фыркнул, расстегнул серебряный аграф, в форме которого угадывались сюрреалистически искаженные очертания сказочной птицы, и небрежно скатав плащ в беспомощный сверток, перекинул его через одно плечо, оставшись в элегантном костюме сплошь из тонкой темно-серой замши.
— Твой отшельник выйдет светским львом, — с улыбкой заметила Линор, покосившись на отца.
— Ну и ладно, — ответил тот. — В любом случае — все мы настолько другая история!
— Ключевые слова — другая история, — мрачновато отозвалась Линор.
— Выше нос, — с тяжелым вздохом сказала Антея, нетерпеливо пиная влажный песок носком сапожка. — Со временем все образуется. Может быть.
Со временем. Да уж — доигрались и застряли. Всегда все упирается во время. А время — что песок, — Линор с досадой посмотрела на разбрасываемые Антеей во все стороны песчинки. Бежит как песок, летит как песок… и построй-ка на этом песке надежную крепость, поныряй-ка в зыбучих песках!.. Ну нет, мы еще поныряем… Линор хмурясь, с кривой усмешкой почти бессознательно провела кончиками ногтей по рукояти висящего на бедре легкого меча, будто почесывая за ухом кошке. Холодное железо или что-то вроде этого всегда приятно применить против всяких выкрутас реальности. И Линор смутно чувствовала, что у нее чешутся руки.
Они с Антеей тоже не особенно пытались подыгрывать стандартам. Никаких кисейных барышень — практичная мужская одежда со множеством незначительных усовершенствований, мечи, короткие луки, и еще целый арсенал сюрпризов этому миру, имевшему неосторожность попытаться их удержать. И к черту скромность! — Яркие и сильные тона: sagum Антеи — ярко-синий, голубая туника, черные обтягивающие штаны, и такие же мягкие сапоги, украшенные серебром. Плащ Линор — темно-красный, в золотую и зеленую тонкую клетку, поверх туники из коричневой замши с зеленоватым отливом, наводящим на мысли о смутно угрожающей змее. Мечи без лишнего декора, ожерелья и браслеты — столь же функциональны, сколь эстетичны. Темно-золотые волосы Линор свободно горели на солнце, как и сияющая бронза Антеи. Вызов и бред? Может быть. Но свежа еще память о кельтских традиционно воинствующих дамах, включая знаменитую ирландскую королеву Медб, разобравшуюся с громилой Кухулином как со щенком. Она, конечно, тоже плохо кончила, но все герои имеют на это право. Особенно на склоне лет. Нельзя же вечно испытывать судьбу и не рассчитывать хоть на какую-то взаимность.
— Ладно, — сказала Линор, с заигравшей на губах зловещей усмешкой. — Пойдемте, и завоюем этот мир, раз он смеет нас задерживать.
— Огнем и мечом? — подхватила Антея, поигрывая небольшим серебристым жезлом.
— И огнем тоже, — кивнула Линор.
Антея подавила довольный смешок и повесила жезл снова на пояс из причудливо переплетенных металлических звеньев.
— Прекрасное утро для прогулок! — объявила она.
— Вперед и с песней! — махнул рукой доктор. — На… хм, на юго-восток. Может, зря мы настояли на том, чтобы нас не встречали?
— Нет, — резковато качнула головой Линор. — Надо успеть развеяться, прежде чем объяснять кому-то, что у нас получилось — или не получилось, и почему мы не знаем — почему.
Доктор Мэллор пожал плечами и, покосившись на спутниц, философски приподнял тигриные черно-рыжеватые брови.
— Ладно, ладно, уговорили. Тем громче выйдет легенда. И да поможет бог первому встречному.
Весна в разгаре. Яблони в цвету. Я въехал в принадлежащее теперь мне королевство Камулос или Камулдунум… нет, не на белом коне, а на черном как ночь. Старичок Гвен отправился на почетную пенсию. Как бы ни был он замечателен, представительности ему уже не хватало. Замену ему предоставил, уж не знаю с какими соображениями, мой официальный ближайший родственник король Кадор, подарив мне черного зверюгу по кличке Гром, чертовски эффектного, и у которого явно были не все дома. Чувствовалась рука принца Константина. Впрочем, с конем мы поладили. Я уже привык к этому несколько парадоксальному явлению — если лошадь слывет маньяком-убийцей, то я могу с ней договориться, но если она по слухам смирна как агнец — вот тут жди любой самой гнусной подлости. Может быть дело в том, что видеть «личность» в «смирной лошадке» то же, что метать бисер перед свиньями. Они знают либо покорность, либо нет, и умеют выждать время, если делаешь им поблажки, чтобы подвести точно в нужный момент. Ни о каком доверии тут не может быть и речи. А это именно то, чего стоит искать в лошадях, да и не только в них — доверие, а не покорность.
Ну и раз себя не переделаешь, лучше всего просто иметь по возможности дело с родственными душами.
Как бы то ни было, вырвавшись из-под власти Корнуолла, Гром, он же Зверь, Чудовище или — как я сам именовал его ради кощунственной шутки — Таранис с заметным облегчением вел себя куда приличнее своей репутации.
Повсюду нас встречали с искренней радостью, местные жители с неопределенной и вечной надеждой на лучшее будущее забрасывали нас цветами, так что их аромат заглушал даже всепроникающий запах конского пота, и размахивали свежими зелеными побегами, зачастую в цвету, видно, как бы невзначай разгоняя мух. То и дело какая-нибудь девушка взлетала птицей на седло ко мне или к кому-то из моих спутников, чтобы крепко обнять, подарить мимолетный сладкий поцелуй, обдав жаром горячо пульсирующей крови под бархатной кожей и набросить на шею очередную тяжелую влажную гирлянду из сплетенных цветов. Зверь-Таранис в таких случаях грыз удила, похрапывал и скреб землю копытом, но — вел себя прилично. Счастье, восторг и безоглядное обожание, куда ни кинь взгляд. Плевать на то, что новый король, как и его конь, только темная лошадка. Это такой же ритуал, как встреча нового солнца в праздник Белтейна. Как говорится — как лето встретишь, так его и проведешь! А то, что тайно, да не станет явно… Получив в физиономию очередным цветком, я рассмеялся.
— Опьяняет, верно? — пробрюзжал мне в ухо Гамлет, тоном, отчетливо наставляющим: «Помни, ты смертен!»
— Ага! — беззаботно откликнулся я. — Хочешь новую песенку, Ланселот? Впрочем, я и так спою:
Венец из железа, конь адских кровей, Мир троп потаенных, волшебных дверей! Что можно сказать мне? Что жизнь хороша — Веселье и слава — И ждешь лишь ножа!