Смех баньши
Шрифт:
Когда Мельвас распорол брюхо первому, я уже загонял меч в глотку второму — первый уже слабо хрипел и бился на земле, теряя остатки крови и дыхания через почти перерубленную ногу и рассеченную до легкого ключицу. А ведь я бы даже не сказал, что особенно торопился. Такие дела надо совершать со смаком… Несмотря на стоны и вопли, вокруг воцарилась тишина, какой не было с самого начала. Над полем наконец повис страх. Я ощущал его и пил — с неожиданным, нездоровым, леденящим наслаждением.
— Извини, приятель, — ласково сказал я, наступая на пятящегося, смертельно побледневшего и трясущегося Агвизеля, который наконец-то понял все мои предупреждения. — Кто-то ведь должен сегодня умереть. Ты отлично подходишь.
От первого же удара его меч полетел в сторону. Вторым я легко вогнал лезвие ему под ребра и косо дернул. Он попытался поймать хлынувшие в рану разорванные внутренности. В абсолютно трезвых глазах стоял потусторонний ужас.
— Во имя богов!.. — просипел он, падая на колени. — Нет!
— Поздно, — сказал я. Запах крови приятно пьянил. — Все равно теперь умрешь. Выбирай — быстро или медленно, когда сгниешь живьем от заражения.
Он тоскливо вздрогнул и подставил шею. Закончив, я оглянулся на Мельваса, и тут же подскочил ближе. Вот ему приходилось туго. Двое оставшихся сильно на него наседали, хотя один из них уже сильно припадал на одну ногу.
— Эй! — окликнул я. — Агвизель мертв. Вам этого недостаточно?
Они приостановились, и один, тот, что покрупнее и не хромал, издал короткое ржание.
— Мертв? Ну и пес с ним!
Потом северянин с оценивающим любопытством уставился на меня поверх небывалой густоты и черноты зарослей на лице.
— Как думаешь, ты и против меня выстоишь?
Я улыбнулся и приглашающе приподнял окровавленный клинок. Здоровяк ухмыльнулся.
— Отбой! — сказал он весело, пятясь и поднимая руки, чуть разводя в стороны, так что хоть меч в них и оставался, но был уже демонстративно безопасен, пока он не убрал его в ножны, очень аккуратно, всячески показывая свою добрую волю. Затем он нетерпеливо глянул на труп Агвизеля, вернее, на свалившуюся с головы того помятую, явно низкой пробы, но золотую диадему. — Если ты не против, — проговорил он, кивая на оный предмет. — Агвизель был моим братом.
Судя по счастливому тону говорившего, кровная месть мне точно не грозила.
— Я не против.
Мельвас стоял, опираясь на меч и устало отдуваясь. Ему вообще было не до таких глупостей. Так что он тоже не был против.
Северянин ловко подхватил венец с земли и стряхнул с него жирноватую от крови грязь.
— Ты — хороший вождь, Артур, — сказал он серьезно. — С тобой можно иметь дело. Меня зовут Карадос. Теперь я вместо Агвизеля. Пока ты жив, я буду тебе верен. Идет?
— Идет, — кивнул я, и мы расстались добрыми друзьями.
Мельвас откашлялся.
— Его я бы тоже прикончил, — хрипло заметил он с легким сожалением. — А впрочем, может и так хорошо.
— Ты не пострадал?
— Нет. Выдохся, дурак старый. Решил порисоваться, как мальчишка. Мог бы понять сразу! — Я вопросительно посмотрел на него. — Этому недоношенному вонючему хорьку было велено тебя разозлить, это же ясно как день, спровоцировать на то, на что ты чуть и не пошел… Ну я понимаю, в твоем-то возрасте! Но я-то! Выйди ты один на шестерых, как ты хотел и, понятное дело, если тебя и не убьют, то вымотают так, что следующий удар станет точно последним. Двое на шестерых, конечно, тоже счет неплохой. Ты еще можешь держать меч?
— Конечно, — успокоил я его. — Это была чепуха.
Мельвас пробурчал под нос серию нечленораздельных ругательств. И раздраженно посмотрел на трупы. Зрелище его смягчило.
— Нам повезло, что когда нужно, ты все же умеешь становиться беспощадным и время не тянешь. Но мы сейчас очень недалеки от поражения.
— Тебе необязательно принимать участие в дальнейших схватках.
Я посмотрел на противоположную сторону. Там шло какое-то брожение, и новая группа формировалась с опозданием.
— Мне — нет. А кое-кому — обязательно.
Я ухмыльнулся.
— А ведь когда-нибудь турниры станут пустой забавой!
— А? — не понял Мельвас.
— Извини. Дурная привычка говорить вслух с самим собой всякие глупости.
— Ну вы и порезвились, — услышал я осторожный голос Гамлета, остановившегося неподалеку и ошарашенно поглядывающего на лужи крови. — Кажется, дело идет к кульминации.
— Давно пора, — сказал я беззаботно.
Гамлет смотрел на меня знакомым задумчивым взглядом и потирал подбородок.
— Тебе это понравилось, — произнес он.
Я пожал плечами:
— Есть время собирать камни и время разбрасывать.
— Ладно, — пробормотал Гамлет и отвернулся. — Давай отойдем от мертвецов. А то люди Кадора никак не решат, пора ли их оттаскивать, или просто безопасно ли подходить.
Кадор объявил минутную передышку, пока готовилась следующая команда, отстаивавшая права богов и желающая отправить нас ко всем чертям со всей возможной помпой.
— И все же вышло грязно, — заметила подошедшая Антея, решившая заодно проверить, не оказались ли повреждены некоторые сугубо резервные средства защиты, скрытые среди привычных деталей моего повседневного костюма. — Ну что ж, какие времена, такие нравы. Только знаешь что? После Стоунхенджа мне пришла в голову одна мысль. Не стоит совсем уж недооценивать этих людей.
— Не волнуйся, я их не недооцениваю. Разве что себя переоцениваю. Но дурака не жалко.
Она засмеялась.
— Я этого не говорила! Хорошо, все в порядке. Пожалуй, будет самым простым, если в крайнем случае ты воспользуешься кольцом, — она постучала ногтем по небольшому перстню с красным искусственным камнем, который, собственно, не был камнем, на безымянном пальце моей левой руки. Ты помнишь, как оно включается — если надавить ногтем большого пальца на трещину на ободке…
— Конечно, помню…
— У меня идея. Если задеть в этот момент камнем по чужому клинку, того парня здорово тряхнет током. И никто ничего не поймет!
Я засмеялся.
— Точно. Такая старая, старая сказка о человеке, который мечом отбивал все капли дождя. Мне всегда хотелось узнать, что бы произошло, случись рядом молния. Такой отличный громоотвод!
Кадор протрубил трижды переливчатый сигнал.
— Ну слава богу! Последний акт и занавес! А потом — явление меча народу! — Я по-братски поцеловал Антею в щечку, она смешливо фыркнула, и мы расстались.