Смех баньши
Шрифт:
Всего лишь пятеро воинов выдвинулись с той стороны, и начали приближаться, медленно, торжественно, слегка вразвалочку, как фигуры сказочных зверей. Обнаженные заранее мечи поблескивали, как и фанатичные взгляды. На этот раз вел Пеллинор, а за ним шли не те, кого он отбирал как подчиненных себе, а такие же убежденные полусумасшедшие упрямцы, собранные с бору по сосенке. И это было куда серьезней, чем все предыдущее представление вместе взятое. Галахад снова рвался в бой и, учитывая серьезность положения, был допущен. Лишних жертв, особенно из числа друзей, по-прежнему не хотелось. Ланселот и Гавейн были чем-то самим собой разумеющимся. И еще мы прихватили с собой Кея. После того как во время ордалий в Лондиниуме у него сломался меч, он буквально рыл землю копытом.
— Приветствую вас, идущие на смерть! — сказал я небрежно, делая вид, что обращаюсь к воинству Пеллинора.
— Уже и Цезарь! — заметил Олаф. — Это прогрессирует!
— Я еще скромничаю.
— Знаю, Господи!
И мы с улыбкой пошли им навстречу. Однако не успели мы сойтись, как случился маленький переполох. Послышались растерянные крики, шум, и внутрь круга ворвался бешено ржущий вороной жеребец. Всадника никто не торопился останавливать, как это сделали бы с любым другим посторонним при помощи стрелы или снаряда из пращи. (Хотя пара камней, кажется, все-таки, пролетела). Кадор гневно завопил:
— Константин!..
Подлетев к нам, лихой принц Корнуолла, не дожидаясь остановки коня, ловко соскользнул на землю и, обнажив меч, плашмя ударил скакуна по крупу. Тот всхрапнул и умчался прочь. Получил передышку, бедняга.
— Следуя голосу совести, — вызывающе объявил принц Корнуолла, — я здесь! Пусть все знают, что именно я принес весть о проклятии. Я знаю, что видел именно то, что видел. И для меня было бы бесчестьем остаться теперь в стороне. На жизнь или на смерть, я вступлю в бой, отстаивая истину! — И он задорно, с насмешливой улыбкой, отсалютовал мечом. Надо отдать ему должное, жест получился красивый. И я бы даже сказал, довольно смелый. Впрочем, я всегда говорил, что он кто угодно, но только не трус.
С ответной усмешкой, я кивнул головой.
— Ты видел то, что видел. Просто иногда этого бывает недостаточно. Что ж, по крайней мере, это простительно.
Константин усмехнулся и злорадно глянул на Пеллинора, отступая ближе к его армии.
С безумной спешкой, видно обогнав еще кого-то рвущегося в бой, в нас сзади врезался Бедвир. Других причин его спешке быть не могло. Раз уж на другой стороне появился лишний, то и у нас мог появиться безнаказанно.
— Кажется, вам понадобился шестой! — выпалил он и покосился назад, где развеселая парочка — Хорс и Паломид разочарованно возвращались к зрителям у солнечных часов.
Кей рассмеялся и приветственно хлопнул приятеля по ладони. Мы сделали то же самое. Константин демонстративно презрительно наморщил нос. Скотина он, что ни говори.
— Довольно, — провозгласил теряющий терпение Пеллинор своим мощным и сухим как коряга голосом. Похоже, все невольно вздрогнули. Так уж он действовал на слух. Да и внешностью Пеллинор, как я уже как-то отмечал, обладал незаурядной. Хотелось бы вам связываться с ожившей виселицей? Да с такими-то нечеловеческими немигающими глазами? И с косой в руках? Ну ладно, с мечом — тоже мне, разница.
— Верно, — сказал я, раздраженный его тоном. — Заминка вышла с вашей стороны, как я понял. Но теперь, надеюсь, все довольны и готовы.
— Довольно, — повторил Пеллинор еще более непререкаемо. В его глазах проскочила сумасшедшая гневная искра и опять чуть приугасла, затаившись где-то в глубине. — Вы знаете, что ваши жизни в наших руках, а ваше противление — святотатство. Все кончено. Сдавайтесь.
Он поднял меч, уставив на меня острие своего клинка подавляюще повелительным движением. Все, кажется, непроизвольно застыли.
— Не говори мне о святотатстве, гончий пес богов, — холодно усмехнулся я, поднимая в ответ свой клинок. — Святотатство — упрощать веру до глупости. Пятнать алтари человеческой кровью. И благодарить смертью за избавление от напасти, потому лишь, что некий предмет мог пострадать ради того, чтобы предотвратить гибель, быть может, многих людей.
— Артур, — мягко проговорил этот оживший мертвец. — Ты знаешь, что я не стану тебя убивать. Тебе придется остаться в живых — на некоторое время. Чтобы умереть так, как ты этого заслужил. Ради тебя змей вышел из-под земли, чтобы подвергнуть всех опасности, — и на этих его словах я действительно ощутил неуверенность, на мгновение. — Но твои люди еще могут избежать этой участи, если сложат оружие.
— Вы его слышали? — спросил я, оглянувшись.
— К черту его, — свирепо заявил Кей. — Давно ли эти священные мясники повылезали из нор, так что теперь в норах уже мы? К черту!
— К черту, — эхом, непривычно зловеще отозвался Бедвир. Прозвучало это у него даже внушительней, чем у Кея.
— Запущенный случай, — довольно добродушно вздохнул Гавейн. — Вправим-ка всем мозги!
— Да, давайте быстренько вываляем их в пыли и все закончим! — нетерпеливо прибавил Ланселот.
— Куда торопиться, давайте еще поглумимся! — предложил Галахад.
— Вы все умрете, — ровным голосом проговорил Пеллинор.
— Я с самого начала знал, что это разговор глухих, — кивнул я. — Вы понимаете лишь знамения и холодное железо. Что ж, получите их! К бою, милорды!
Все на миг застыло — солнечный день, льющий сияющий золотой мед из хрустальной небесной чаши, пестрая толпа — кажущаяся то ярким цветником, то теснящимся овечьим стадом, сизые и серебристые дымки от курений, словно нарисованные тонкой кистью… Маэгон и еще несколько жрецов из его шайки вытянулись цепочкой на самом краю поля… Маэгон воздел руки к ослепительно синему небу, на фоне которого его посох выступил черной рукой скелета… Рядом с Кадором возникла Моргейза — подняв руку, будто заслоняясь от солнца… Удар сердца. Быстрый вздох. Застывший взгляд Пеллинора.
И клинки скользнули навстречу друг другу сверкающими змеями. Сегодня — в последний раз.
Забегая чуть вперед, скажу, что в этой схватке все участники выяснили отношения куда раньше нас с Пеллинором. Рассвирепевший от всех этих языческих штучек Кей, оказавшийся к тому же в ходе боя в довольно опасном положении, буквально порубил своего противника в куски. Гавейн обезвредил другого, сломав ему руку и хорошенько стукнув по темечку, после чего тот очень долго не шевелился. Галахад провернул довольно коварный маневр и потом продержал своего противника до самого конца с мечом у горла, обещая, что если его друзья невзначай начнут выигрывать, он умрет первым, а пока, жалуясь на некоторую усталость после нынешних подвигов и дрожащую руку, пару раз порезал ему шею. Ланселот, в лучших традициях гуманизма оставил своему визави по ране в каждой конечности и посоветовал поменьше двигаться, пока не подоспеет помощь. А Бедвир, которому быстро освободившийся Гавейн вовсю давал ценные советы, сумел нейтрализовать Константина почти манером Галахада, только немного позже, и удерживал того в беспомощном положении хоть и без бытового садизма, но с тем же обещанием оставить ему жизнь лишь в случае нашей победы. Пожалуй, от всех обстоятельств своего поражения, взятых даже в отдельности, гордый принц Константин должен был чувствовать себя как в аду на сковородке. И лучше чем тому парню, над которым самую малость поиздевался Галахад, ему уж точно не было.