Смех дракона (сборник)

Олди Генри Лайон

Но до прозрачности горного хрусталя было еще далеко.

Маг вознес над головой жезл. Тягучий, гортанный вопль призыва огласил ночь. Ни человек, ни зверь не смогли бы издать подобный звук. Прошла минута, долгая и мучительная, прежде чем черный бархат ночи всколыхнулся, родив шум мощных крыльев. Гигантская тень закрыла рисунок созвездий, и из тьмы возникло создание, какое большинство людей не увидят даже в кошмарном сне. Перепончатые крылья, пронизанные сеткой вздувшихся жил, с гулом загребали воздух, удерживая высоко над землей гибкое тело добрых двадцати локтей длиной. Тварь покрывали глянцевые, плотно прилегающие друг к другу перья, больше похожие на чешую. Мощную шею венчал треугольник головы. Она походила бы на змеиную, если бы не зубастый роговой клюв, из которого, пенясь, капала слюна.

От реликта давно минувших эпох веяло первобытным ужасом.

С легкостью, неожиданной для старика, Симон перемахнул через перильца балкона, оседлав чешуйчатый загривок. Взмах руки указал направление, и крылатый «конь» ринулся в ночь, со свистом рассекая воздух. Кварталы Равии, мигая редкими масляными огнями, быстро остались позади. Птицеящер несся со скоростью ветра, пожирая пространство. Когда впереди на фоне неба обозначился силуэт чужой, одиноко стоящей башни и на ее вершине вспыхнул сторожевой огонь, Симон понял: его заметили.

В освещенном окне мелькнула тень, изнутри блеснуло алым. Жрец Талел готовился дать отпор незваному гостю, кем бы тот ни был. Не рискнув воспользоваться балконом, Симон направил тварь вниз, соскочил на землю, отпустив чудовище, и встал перед массивной дверью. Левая рука налилась силой оживающего камня. Пальцы сжались в кулак. Страшный удар сорвал дверь с петель, разнеся ее в щепы. Глаза мага сделались пронзительно-голубыми, сквозь одежду пробился ледяной свет – и Остихарос Пламенный вступил под своды башни.

Над входом, привешенное на цепях, ожило чучело черного крокодила. Лязгнув зубами, оно попыталось схватить незваного гостя, но рассыпалось в прах. Тяжкая поступь сотрясла лестницу. Перила крошились под каменной хваткой, гобелены, висевшие на стенах, вспыхивали и сгорали, разлетаясь клочьями пепла. Башня тряслась как в лихорадке, ступени ходили ходуном. Из стен выпадали целые блоки, с грохотом раскалываясь на куски, – чудилось, что пробудилась сама земля, не желая больше носить на себе обитель жреца Сета.

А маг все шел, не задерживаясь ни на минуту.

Охранительные знаки на двери зловеще замерцали и погасли в испуге, едва Симон протянул к ним руку. Дверь послушно открылась. Рыхлый толстяк, бормотавший заклинания над жаровней, от которой воняло падалью, затравленно обернулся к гостю. Лицо его исказилось, и Талел рухнул на колени.

– Симон, пощади!

Старик бросил брезгливый взгляд на жаровню, на свиток папируса с ригийскими иероглифами. Вне сомнений, Талел старался призвать на помощь кого-то из обитателей ада, но не успел завершить обряд.

– Симон… умоляю…

Порыв ветра распахнул окно, подхватил папирус и унес его в ночь. Жаровня угасла, шипя как змея. Во мраке продолжала светиться лишь фигура мага. Остихарос протянул левую руку, ухватил толстяка, похожего на раздавленную жабу, за горло и легко приподнял над полом. Жрец захрипел, чувствуя, что еще чуть-чуть, и его шея сломается.

– Где мой ученик?!

Голос старика громом рокотал под сводами башни.

– Я… я виноват!.. Ты же пропал… Тебя год не было… Все думали – ты погиб! Он сам пришел ко мне…

– Где он?!

– Он… его увезли… Прости, Симон! Я не знал…

– Лжешь! Когда я вызвал тебя, мальчишка сидел в твоем подземелье!

– Да, я солгал… Я не мог!.. они уже пообещали его…

– Кто – они? Пообещали – кому?!

– …Махмуду! Султану Махмуду! Ты объявился слишком поздно, Симон… С-с-сделка… Да отпус-с-сти же! Задох-х-хнус-с-сь…

– Султан Махмуд Равийский?! Ты не лжешь?

– Нет!

Каменные пальцы разжались, и жрец плюхнулся на пол. Кашляя, растирая шею, Талел попытался отползти в угол, но был остановлен магом. Жесткий каблук Остихароса без малейшей жалости опустился на мясистый загривок жреца.

– Кто пообещал моего ученика султану Равии?

– Они! Открывающие Пути!

– Проклятье! Раздери тебя Даргат! Значит, это правда, что ты умеешь находить скрытое в людях?

– Правда… – еле слышно прохрипел жрец.

– У Карши есть скрытый талант?

– Он – прирожденный скороход. Только не знает об этом.

– Я полагал, из него получится неплохой маг, – пробормотал Симон.

Свечение под его одеждой медленно гасло.

– Да, конечно! Неплохой, совсем неплохой! – подобострастно зачастил жрец. – Маг неплохой, а скороход – просто замечательный! Самый лучший! Я так и сказал Открывающим. А они нашли заказчика…

– Какова твоя доля? – с брезгливостью поинтересовался старик.

– Десятина…

Остихарос хмыкнул, убрав ногу с загривка Талела.

Открывающие Пути, жрецы Многоликого, умели с помощью тайных обрядов пробуждать дремлющие в людях неизвестные им самим таланты. При этом у человека, Вставшего-на-Путь, урезалось многое другое. Музыкальный слух, способность к быстрому счету, глазомер… В каждом случае это был особый, присущий только тебе, и никому другому, набор качеств, которыми следовало пожертвовать. Если обряд над Карши свершится, мальчику никогда не быть чародеем. Так же как музыкантом, астрологом или, к примеру, летописцем. Да много кем – не быть.

Зато скороходом он станет превосходным.

«Учитель! Заберите меня отсюда! Пожалуйста…»

– Когда его увели?!

– Перед самым твоим… появлением. Я ведь не знал, что ты жив!

Опоздал. Если бы не проклятый демон, он бы успел. Что толку жалеть о том, чего не произошло? Случилось так, как случилось. Он дал обещание ученику – и не смог его выполнить.

– Симон! Бери все, что захочешь…

– Перестань скулить. Все, что захочу? Я запомнил твои слова. Живи, мой должник. Позже я решу, как именно взыскать с тебя долг. А сейчас я тороплюсь.