Смех и смертный грех
Шрифт:
— С другом!
— Друзья не убивают. Во всяком случае, так — точно не убивают.
— Бабушка всем делала добро, — талдычил Игорь. — Ее все любили.
За то, что это было, мягко говоря, неправдой, Леся могла поручиться с вероятностью сто процентов. Да и сам Эдик счел нужным напомнить Игорю о том, что Надежда Сергеевна за короткое время дважды оскорбила его жену, его самого и, вполне возможно, еще кого-то.
— Но ни я, ни Леся бабушку не убивали. Мы в это время были на берегу, у нас есть алиби. Мы все постоянно были в обществе друг друга.
Подозрительный взгляд Игоря и его гримаса говорили о том, что он ни черта не верит в алиби друзей, да еще алиби, подтвержденное ими же самими.
Но Эдик мужественно сдержался, не обратил на эти взгляд и гримасу никакого внимания и продолжил:
— Бабушку убил кто-то другой. Но этот человек не взял у нее ни украшений, ни денег. Значит, его целью было убийство исключительно ради самого убийства. Значит, причиной была ненависть к старухе.
Игорь выглядел смущенным. Кажется, раньше ему такие мысли в голову не приходили.
И Эдик усилил нажим на брата:
— Нам надо расспросить твою маму, может, она что-то знает об этом человеке!
— Пойдемте, — хмуро кивнул головой Игорь. — Может, и впрямь вы не виноваты и бабушку убил кто-то другой.
Но при этом в его голосе звучало такое глубокое сомнение, что друзьям даже стало смешно. Хотя, видит бог, в ситуации не было ничего веселого. Та маниакальность, с какой Игорь пытался упрятать за решетку всю их компанию или по крайней мере хотя бы кого-то одного, могла плохо обернуться для четырех друзей.
Тетю Ларису они нашли в каюте у родителей Эдика.
— Вот так-то вот, Арсюша, — твердила женщина, утирая красные глаза и шмыгая носом, — сироты мы с тобой нынче. Нашей дорогой мамочки больше нет с нами.
Арсений Иванович сидел молча. Но его жена была куда более эмоциональной натурой. Она не могла реагировать на полученное ужасное известие подобным образом и, увидев сына, тут же воскликнула:
— Что же теперь будет, Эдик? Кто это сделал?
— Не знаю. Игорь вот, например, думает, что это я или Леся.
— Что?
Екатерина Леопольдовна возмущенно уставилась на Игоря. Да и сама Лариса, утерев в очередной раз слезы, посмотрела на сына с укором.
— Что это значит, Игорь?
Отвага была Игорю совсем не свойственна. Когда он кидал свои обвинения в лицо Эдику и Леси, рядом не было старших, которых он все же побаивался. Но и при них он сдался не сразу:
— А что я?.. — пробурчал он. — Только и сказал, что у Леси и Эдика была причина, чтобы ее ненавидеть. Вот и все, что я сказал.
— Тогда и нас с Арсением тоже в убийцы запиши! — пылко воскликнула Екатерина Леопольдовна. — Приятно ли нам было слышать, как бабушка нашу невестку позорит? И Светлану — маму Леси — тоже во враги запиши! И потом… что же ты про самого себя не упомянешь? Тебе бабушка тоже не раз и не два строгие выговоры учиняла. А в последнее время так еще и с нагоняями.
Игорь окончательно насупился:
— Я бабушку любил.
— И мы любили. И Эдик, и Леся, и даже я! Согласна, характер у старухи был непростой, но ведь все мы с годами лучше не становимся. Надо было терпеть, что мы все и делали.
— Только, видать, у кого-то эта терпелка лопнула.
Вперед выступил Лисица.
— Давайте не будем ссориться между собой, — произнес он разумные слова. — От ссор мало проку. Нам надо обдумать, у кого из посторонних людей, кто совсем не был расположен к вашей бабушке, могло хватить духу ее прикончить. Кто-то, кому была выгодна ее смерть. Кто-то, кто мог извлечь из этой смерти выгоду.
При этих словах Лариса, ее брат и его жена дружно побледнели. Это было настолько заметно, что даже Эдик нахмурился.
— Вы что-то знаете? — спросил он у своих родителей.
Арсений Иванович помотал головой отрицательно. Но его жена не была столь категорична.
— Мне кажется, мы должны сказать детям всю правду о маме, — произнесла она, выделив слово «всю».
— Не надо! — неожиданно взмолилась тетя Лариса.
— Катя, молчи! — приказал жене папа Эдика.
Но камень уже был брошен в воду, круги от него разошлись по всей поверхности. И Эдик приступил к маме:
— Скажи… Ты на кого-то думаешь?
— Не то чтобы это был какой-то конкретный человек. Но версия у меня есть.
И женщина вопросительно взглянула на мужа.
— Арсений, скажи лучше ты.
Тот молчал.
— Арсений, ты что, не хочешь, чтобы убийца был найден?
Снова молчание.
— Сейчас ты, возможно, покрываешь убийцу! — сердито произнесла Екатерина Леопольдовна. — Скажи правду, тут все свои! Или тебе придется выложить правду полиции!
Видимо, упоминание о том, что полиция в самое ближайшее время получит законное право вмешиваться в дела его семьи, возымело свое действие. И Арсений Иванович наконец нарушил затянувшееся молчание:
— В общем так… — пробормотал он. — Скажу, уж коли пришлось. Но хочу, чтобы все, мною сказанное, осталось между нами. Никто из посторонних не должен знать о том, чем занималась мама.
Вступление было настолько жутким, что все невольно затрепетали. Что же такое могла сделать Надежда Сергеевна, чтобы вызвать у своего сына такие чувства? Но все оказалось совсем не так страшно, как ожидали друзья.
Когда Арсений Иванович заговорил, у всех вырвался вздох облегчения:
— Иногда мама давала людям деньги в долг, — произнес он.