Смена церковной нормы? Попытка сравнительного анализа двух духовных движений, у истоков которых стояли священники Александр Мень и Георгий Кочетков
Шрифт:
У последователей отца Александра никого не выгоняют. Поэтому, хочешь, не хочешь, а надо как-то уживаться и учитывать интересы друг друга. Отсюда часто в общинах устанавливаются сложные и порой противоречивые отношения, не исчерпывающиеся линейностью "старший-младший". Это похоже на то, как было внутри семьи ветхозаветного патриарха Иакова... Семья Иакова - до сих пор некий прообраз общинных и общественных отношений и взаимодействий, когда братья вынуждены учиться жить вместе, не заслоняя собой друг друга, а наоборот - дополняя и помогая в раскрытии духовных даров каждого. В Ветхом Завете это были братья по крови, в Новом - родство по причастности к Духу Божьему. Кстати, сама роль старшего в общине в ПСМБ, как это ни странно, меньше, чем роль руководителя малой группы в движении последователей отца Александра. Во-первых, от старшего в общине (и братстве), как правило, зависит
Наверное, можно сказать, что для отца Александра и его последователей внеконфессиональное единство христиан, чаемая неразделенная Церковь важнее только восточной, греко-православной её части. А отец Георгий всегда подчеркивает православность Преображенского братства (у которого могут быть друзья из иных конфессий и деноминаций). Жизнь по Писанию логично внеконфессиональна, жизнь по преданию и изнутри предания логично внутриконфессиональна, хотя и со стремлением к межконфессиональному и межрелигиозному диалогу.
Отдельно нужно сказать о финансовых вопросах.
В ПСМБ, и это ни для кого не секрет (сам отец Георгий об этом пишет на своём сайте)(59) , все братчики в обязательном порядке сдают десятину и дополнительные взносы, которые идут на содержание института и братских помещений. Да, есть ещё гранты и спонсорские деньги, но можно сказать, что обязательная десятина - четвертый "столп" в системе отца Георгия. Без неё вряд ли деятельность братства была бы столь широкой. Да, ещё в Ветхом Завете в народе Божьем отделялась десятая часть дохода (семян земли и плодов деревьев)(60) . Однако при этом согласно иудейским комментариям каждый человек сам выбирал, какому левиту эту десятину отдать (левиты ходили и учили народ Торе). В этом была некая свобода и некий выбор. Важно, что десятина шла, как бы мы сейчас сказали, на духовное образование. Также важно, чтобы в современной жизни у человека была свобода финансово содействовать тем проектам, в которых он лично видит осуществление воли Божьей. Если братчик не сдает десятину или сдает её вне братства, он автоматически вынужден покинуть братство. В этом финансовом отношении братство по зависимости членства в братстве от выплаты десятины скорее напоминает монашеский орден, чем ветхозаветный народ Божий.
Пожертвования и десятины в советское время в кругу "меневцев" не практиковались, поскольку это было подсудным делом. Сейчас пожертвования приветствуются, однако в виду более аморфной структуры и финансовый контроль менее строгий. При этом широко практикуются частные разовые пожертвования и взаимопомощь. Впрочем, в связи с т.н. "законами Яровой" не исключено, что неформальным общинам и братствам вновь придется уходить в подполье, и тогда опыт жизни в нелегальных условиях будет востребован.
Возрождение церкви. Предмессианизм.
Отец Александр Мень цитировал Клайва С. Льюиса: "Если и впрямь начнется христианское возрождение, то оно будет развиваться медленно, тихо, в очень маленьких группах людей"(61) . Конечно, отец Александр думал о возрождении церкви, для этого он и создавал среду духовного общения, из которой уже, может быть, станет возможно и что-то большее. Без создания среды, где царствовали бы любовь и свобода, вряд ли принесет плоды оторванный от духовных корней активизм. По воспоминаниям Андрея Еремина, для отца Александра было небезразлично, в каком направлении - соборном или индивидуальном - развиваются интересы его учеников. Он стремился к тому, чтобы ученики осознавали свою ответственность за церковь, считали эту ответственность главным своим приоритетом(62) . После многих попыток и долгих размышлений, несмотря на постоянные проблемы, возникающие с малыми группами, отец Александр считал, что будущее Церкви всё равно за ними(63) .
Преображенское движение является до сих пор действующей инициативой, открыто ставящей задачу целостного возрождения и обновления церковной жизни, прежде всего, на путях миссии, катехизации, духовного просвещения, евхаристической жизни, созидания общинности, открытости и стремления к христианскому единству. Отец Георгий Кочетков основной харизмой Содружества называет духовное обновление церкви. Тем, что у движения только одна харизма, подчеркивается, что Содружество - только часть Церкви. Это обновление церкви является центральным служением движения. Все остальное должно, по мысли отца Георгия, прикладываться к нему. По сути, под этим можно понимать то, что движенцы призваны во всех областях церковной жизни исправлять те отношения, которые сложились за долгие года и века.
За несколько десятилетий в братстве отца Георгия огласилось, наверное, около пятнадцати тысяч человек. Однако осталось в братстве всего около двух тысяч. С чем может быть связана такая текучка? Менее двадцати процентов - это всё-таки довольно низкий показатель. С одной стороны, духовная жизнь сама по себе - процесс штучный, и надеяться на то, что все будут в одинаковой мере откликаться на призыв Божий, было бы наивно. Но с другой стороны, не заложена ли в братской практике жизни некая "системная проблема", из-за которой многие огласившиеся покидают Содружество братств?
На наш взгляд, эта "системная проблема" может быть связана вот с чем. Евангельское и апостольское благовестие было универсально в том смысле, что предназначалось каждому человеку. Кроме духовного обращения, научения вере и следующего за этим личного поиска своего места в Церкви, попытки выйти на служение и т.д. дополнительных скреп жизни практически не требовалось. Жизнь учеников Христовых в раннее время представляла собой жизнь народа Божьего близ Мессии (сначала проповедующего, затем распятого и воскресшего). Все стороны жизни должны были обрести известную связанность и полноту, которая ожидаема от мессианских времен. В братской жизни при декларировании того, что полнота духовной жизни возможна именно в братстве, всё-таки де факто наблюдаются разрывы между братской и небратской жизнью отдельно взятого братчика, отчего полнота жизни неизбежно уходит. Братство вряд ли может всерьёз претендовать на явление мессианского измерения духовной жизни. Скорее, оно напоминает католический орден, имеющий строгое членство, правила жизни, границы, обеты, финансовые обязательства и т.д. Требовать от ордена, чтобы он был универсальным, не приходится. Далеко не все, кто откликаются на евангельское благовестие, хотят затем вступить в орден и вести образ жизни с довольно существенным перечнем (иногда, искусственных) ограничений. Отсюда и миссионерские усилия натыкаются на неизбежное препятствие. Выясняется, что миссия была избирательна. Вместо проповеди Царства Божьего, оказывается, проповедовался братский путь, встать на который хотят и могут далеко не все. Кто-то не хочет быть на положении статиста в братстве, кто-то не получает поддержки на собственные проекты, кого-то сковывают строгие правила и придирки старших из-за их невыполнения, кого-то не устраивает обязательное единогласие при выборе старшего в общине или увеличивающиеся денежные сборы... При этом, конечно, есть и то, что вдохновляет: образование, конференции, детская работа, творческие проекты, живое общение и т.д.
За всю историю Содружества было несколько волн уходящих из братства. Для многих из ушедших характерен т.н. постбратский синдром. Он заключается в том, что, с одной стороны, возникает "аллергия" к любым формам организованного духовного общения, а, с другой, ушедшие иногда с трудом адаптируются к жизни без такой плотности среды общения, какая была в ПСМБ. Это напоминает чем-то кессонную болезнь(64) . Нередко люди замыкаются сами в себе, живут сугубо частной жизнью, расцерковляются... При этом некоторые собираются в общины или ведут катехизацию, или участвуют в образовательной деятельности, или даже рукополагаются, но в отрыве от всего остального неизбежно складывается ощущение частичности, оторванности от целого, которую, конечно, никакой персонализм(65) восполнить не может... Иногда практику отца Георгия пытаются критиковать с позиции т.н. евхаристической экклезиологии, опираясь на известную статью отца Иоанна Мейендорфа(66) . Однако, на наш взгляд, сама эта критика не выдерживает критики(67) .
В схожей тональности можно говорить и о "меневцах". Ещё при жизни отца Александра многие уходили или не понимали того духовного пути, который он предлагал. Но, если говорить ответственно, есть ли в настоящее время принципиально другой духовный путь? Как вспоминает Олег Степурко(68) , без общин, которые организовывал отец Александр Мень, "вхождение в церковь было очень трудным или даже невозможным". И это очень важно. Вера как сознательный выбор, как путь, как пребывание в среде верных может не актуализироваться, не состояться без этого. Подлинное духовное самопознание и подлинная свобода вряд ли могут быть обретены человеком вне принадлежности к социопространству свободы.