Смерч войны

Робертс Эндрю

Стоит ли удивляться тому, что во многих селах западной России, Украины и Прибалтики немецких интервентов встречали «хлебом-солью» [342] , а Бок в докладе Гитлеру 4 августа 1941 года, не кривя душой, мог говорить об «участливом и дружественном населении» [343] . Немцы разрешили заново открыть православные храмы в кинотеатрах и центрах атеистической пропаганды, и Бок отмечал в дневнике:

«Местные жители с радостью шли в церковь, приходили даже из дальних деревень, мыли полы, украшали стены цветами. Они несли с собой изображения Христа и иконы, которые многие годы прятали от властей. Люди, не только старики, но и молодежь, заполняли храмы, целовали святыни, в том числе и кресты на армейских (немецких) капелланах, и молились нередко до самого вечера. Таким народом управлять не трудно».

342

Service, Stalin, p. 418.

343

ed. Gerbet, Von Bock War Diary, pp. 197—198.

Если

бы германская армия действительно и только лишь поощряла антисоветизм и антибольшевизм, то операция «Барбаросса» могла закончиться совершенно иначе. Однако нацистам этого было мало. Захваченные территории должны были стать частью «жизненного пространства» немцев и, следовательно, подлежали этнической чистке, что порождало недовольство местного населения и способствовало нарастанию партизанского движения.

«Айнзатцгруппы», специальные карательные отряды СС, следовавшие за вермахтом, сжигали целые деревни и превращали в рабов славянских «Untermenschen» (недочеловеков), делая непримиримыми врагами тех, кого не успели застрелить. Нацистская идеология не только не содействовала, а, напротив, затрудняла проведение военной кампании. Историк германской империи в Европе отмечал: «Грубый «реализм» Гитлера серьезно подвел его, лишив немцев возможности использовать национализм как эффективное средство политической войны» [345] . Еще в сентябре 1941 года абвер предложил ОКБ бросить против русских войск украинскую армию, но идея военной разведки была с презрением отвергнута. Когда в июне 1943 года снова зашел разговор на эту тему, Гитлер сказал Кейтелю: «Нелепо думать, что как только мы создадим украинское государство, то сразу все пойдет замечательно и мы получим миллион солдат. Мы ничего не получим — ни одного человека. Это плод больного воображения, как и раньше. И мы не добьемся главной цели нашей войны». Фюрер имел в виду, конечно, завоевание «жизненного пространства» и порабощение славян [346] . Вместо того чтобы взращивать славянский национализм, Гитлер его похоронил.

345

Mazower, Hitler's Empire, pp. 588—589.

346

eds. Heiberand Glantz, Hitler and his Generals, p. 158.

Однако большевистский режим был настолько жесток, что многие русские поддержали бы антикоммунистические, националистические марионеточные государства, если бы Гитлер пошел по этому пути, а не полагался на такую же систему прямого управления, какую он ввел в генерал-губернаторстве Польши и во Франции. Ленинизм, коллективизация, атеизм, Гражданская война, репрессии, Гулаг породили ненависть к большевизму, и ею было бы глупо не воспользоваться. Национальный вопрос в Советском Союзе был разрешен так, что русские оказались в более выигрышном положении, чем остальные 119 народностей, и это особенно раздражало гордых украинцев (несколько миллионов украинцев были намеренно доведены до голодной смерти в двадцатых годах). Несмотря на то что многие из этих народностей почти столетие входили в состав Великороссии, им удалось сохранить свой язык, культуру, идентичность.

Хотя вначале немцы и пытались выступать в роли освободителей народов, особенно Прибалтики, Украины, Армении, Грузии и крымских татар, делали они это только лишь в пропагандистских целях, а в действительности повели себя как завоеватели. Правда, в отдельных случаях они предоставляли некоторую автономию — например, Локотскому округу самоуправления (Брянская область), где хозяйничала беспощадная РОНА Бронислава Каминского (Русская освободительная народная армия), и казакам — они были великолепными воинами. Казаки даже имели свои автономные министерства просвещения, сельского хозяйства и здравоохранения [347] . На Украине немецкий 49-й горный корпус поручил местным администраторам охрану своих общин, что позволило высвободить войска для фронта. Нацистам следовало бы также пообещать крестьянам южной России провести деколлективизацию и пробудить надежды 1917 года на то, чтобы владеть собственной землей, обрабатывать ее и продавать плоды своего труда.

347

Данные приводятся по: Samuel J. Newland in eds Deutsch and Showalter, What If?, p. 64.

Могло быть полезным для немцев и нормальное или по крайней мере сносное обращение с советскими военнопленными, а их было немало — более 2 миллионов в ноябре 1941 года и 3,6 миллиона в марте 1942-го. Тем не менее нацисты оказались не способны даже притворяться освободителями или гуманистами. Программа Lebensraum была нацелена на аннексию, геноцид, массовое истребление и порабощение славян, а не на освобождение их от сталинизма, невзирая на все преимущества, которые оно могло бы принести в военном отношении. В конце концов, нацисты могли бы, пусть и цинично, дать народам, живущим в сталинском Гулаге, какую-то автономию до окончательной победы над большевизмом и лишь затем приступить к реализации идеи «жизненного пространства» и искоренению «недочеловеков». Но они и этого не сделали. У них возникали новые проблемы: миллионы военнопленных, которых хоть и скверно, но надо кормить, обостряющаяся нехватка продовольствия на востоке. Надо было обеспечить едой четыре миллиона солдат, уже находившихся в России, а они, согласно правилам ОКБ, должны были питаться только продуктами, выращенными на оккупированных землях, которые русские старательно выжигали: все это предвещало массовый голод в западных районах России и на Украине, даже если бы рейх относился менее сурово к своим новым подданным.

В общей сложности 3,3 миллиона военнопленных Красной Армии было суждено погибнуть в германском заточении (из 5,7 миллиона, захваченных в годы войны). Умерщвление русских голодом даже планировалось немцами. Центральное экономическое бюро вермахта заявляло 2 мая 1941

года: «Все войска, участвующие в операции «Барбаросса», должны питаться за счет России… Десятки миллионов человек, без сомнения, умрут от голода, когда мы заберем в стране все, что нам необходимо» [348] . Главный идеолог нацизма Альфред Розенберг, выступая 20 июня 1941 года, накануне вторжения в Россию, перед чиновниками, которым предстояло работать в новом министерстве по делам оккупированных восточных территорий (комиссариаты «Остланд» и «Украина»), заявил: «Дефицит продовольствия для немецкого народа восполнят районы юга России и Северного Кавказа. Мы не берем на себя ответственность за обеспечение едой русского населения… из этих мест, производящих избыток продуктов» [349] . На деле все было значительно хуже. «Задача русской военной кампании заключается в том, чтобы урезать славянское население на тридцать миллионов человек», — сообщил Гиммлер коллегам на вечеринке, устроенной перед нападением на Россию [350] . Если учесть, что Россия потеряла в войне двадцать семь миллионов своих граждан, то Гиммлер, можно сказать, почти достиг поставленной цели. Гитлеровская концепция Volkstumkampf (борьбы народов) имела в виду политику геноцида на востоке или по крайней мере этническую чистку (как называлась эта политика позднее) районов, необходимых для заселения арийскими фермерами-солдатами-колонизаторами. Если и можно говорить о победе Гитлера, то в смысле сокращения численности славян он ее, безусловно, одержал.

348

Nuremberg Trial Files, xxxi, p. 84, Document 2718-PS.

349

AIy and Heim, Architects of Annihilation, p. 242.

350

Rees, Auschwitz, pp. 53—54.

6

Поход на Киев в июле 1941 года следует считать одним из примеров сомнительных проектов Гитлера: вместо того чтобы сконцентрироваться на взятии Москвы, он нацелился на украинскую столицу. Советская 5-я армия отходила, но все еще была в состоянии угрожать северному флангу немецкого наступления в Украине. ОКВ приняло решение: после того как Красная Армия будет разбита под Смоленском, 2-я танковая группа Гудериана и 2-я армия из группы армий «Центр», прекратив наступление на Москву, развернутся и пойдут в южном направлении за Припятскими болотами. Они должны нанести поражение советской 5-й армии и взять Киев при взаимодействии с 1-й танковой группой Клейста, которая уже вела бои в этом регионе. Бок и Гудериан выступили против изменения первоначального плана, опасаясь — и вполне резонно, как стало ясно потом, — что будет утерян темп наступления на Москву, но Гитлер не внял их доводам. Франц Гальдер записал в дневнике 11 августа 1941 года:

«Становится все очевиднее, что мы недооценили русского колосса… В начале воины мы исходили из того, что у противника 200 дивизий. Теперь мы видим 360. Эти дивизии, конечно, вооружены и снаряжены не по нашим стандартам, и в тактическом плане они нам уступают. Но они есть, и если мы разобьем дюжину, то на их месте сразу появляется другая дюжина. На их стороне время, и они находятся ближе к своим ресурсам, тогда как мы удаляемся все дальше и дальше от наших ресурсов».

В действительности русские имели больше чем 360 дивизий. Некоторые историки насчитали 600. [352]

352

Tooze, Wages of Destruction, p. 488.

Командующий группой армий «Центр» Федор фон Бок рассказал в военных мемуарах о том, как появилось роковое решение Гитлера не направлять все усилия в августе и сентябре на захват Москвы. Впервые о намерениях фюрера стало известно от его главного армейского адъютанта Рудольфа Шмундта, прибывшего в ставку Бока в Ново-Борисове 28 июля, после того как Бок отобедал с генералом фон Клюге.

Он сообщил: главное для фюрера — захватить Ленинград и сырьевые ресурсы Донецкого бассейна. Москва его не интересует. Необходимо ликвидировать группировку противника в Гомеле, чтобы расчистить путь для дальнейших операций. Бок выразил недоумение: «Это расходится с директивой военного командования» [353] . На самом деле, в директиве № 21 задача была сформулирована не очень четко: в ней в равной мере приоритетными считались и «быстрый захват ценного в экономическом отношении Донецкого бассейна», и «стремительный выход к Москве».

353

ed. Gerbet, Von Bock War Diary, pp. 265—266.

Через неделю, 4 августа, в Ново-Борисов прибыл сам Гитлер и заявил, что главной задачей является овладение Крымом, иначе полуостров станет плацдармом, с которого советская авиация будет наносить удары по румынским нефтяным промыслам. Он поздравил Бока с «беспрецедентными успехами», но командующий сделал вывод: фюрер еще не пришел к окончательному решению по поводу дальнейших действий [354] . Хайнц Гудериан (2-я танковая группа) и Герман Гот (3-я танковая группа) объяснили, что после ускоренного продвижения необходимо некоторое время для отдыха экипажей и ремонта техники. Гитлер с ними согласился. Затем фюрер заговорил о «штурме на восток». Бок приветствовал ход мыслей вождя, пообещав, что «мы, без сомнения, одолеем русских». Похоже, в начале августа все еще не исключалась возможность массированного наступления на Москву. Оно замышлялось как величайшее Entscheidungsschlacht (решающее сражение), совсем по Клаузевицу.

354

Ibid., p. 272.